письмо. нерожденному

1.
Сижу на коленях и порчу пустые тетради. {письмо. Нерожденному другу}
За мутным окном гонит гром дождевые потоки.
Заснежено поле холодной и белой бумаги.
Землею в проталинах лягут на лист мои строки.
Протоптанной речью мозолисто-сально заплачу,
О том, как противно и горько бывает без друга.
О том, как обидно порой упускаешь удачу...
Но путано мысли разгонит коварная вьюга.

А строки смеются с листа над моею печалью
и силятся прыгнуть на лист полупошлым стишочком.
Откуда понять им, как я вечерами скучаю?

– Закройте! Декабрь на веранде.
И холодно очень.

- - - - - - - - - -

2.
Весною разбудит промерзлое тело и душу.
Весной напоит нас цветами до крови из носа.
А может быть, я осмелею и сон твой нарушу.
А может быть, лягу с тобой после вешних покосов.
Зимою под душными пледами были нам снятся,
О том, как живое воскреснет и телом, и духом.
Земля чем теплее, тем мягче на ней поваляться.
Земля будет шелком... как жалко!... земля будет пухом.
Сусальная Смерть парафином намажет ресницы,
И мне до тебя – километры разрытой дороги.
Летят мои письма, как мокрые белые птицы,
Садятся на головы. Люди! не надо их трогать...

И грубой ладонью за горло хватают рыданья...
Саднят-кровоточат, как в ровном порезе занозы, –
Пусти!.. как бы ни были призрачны воспоминанья,
Мне больно кататься по сердцу дубовым обозом!...

Я знаю – промчатся безумные ночи за днями,
И все через время вернется на прежнее место.

...Но жизнь иногда неожиданно ходит конями
Да так, что потом от рыданий становится тесно.

- - - - - - - - - -

3.
Вином подогретым тоскливо укутает в вату,
Дремота и лень поразят торопливою спешкой.
Прикинется сон деревянным дюймовым солдатом,
Смешно по ковру маршируя чванливою пешкой.

Дубовые шахматы ты подарил мне когда-то.
Потом ты исчез, но с тех пор каждый вечер послушно
Фигурки потешно спешат на пустые квадраты,
Играть против тех, с кем в коробке лежали так дружно.
Как страшно и алчно пищат деревянные пушки!
(...Как стыдно признаться, что так поступают и люди.
И вяжут интриги, и ставят друг другу ловушки,
Стуча канонадой резных черно-белых орудий!)

Да ладно, пустое. А я вот тебя вспоминаю.
Так странно, что многого в жизни теперь не хватает.
Как дальше, я знать не хочу. Потому что не знаю.
Вернее, я знаю, но это смеяться мешает.

- - - - - - - - - -

4.
...Камин престарелый надсадно-простужено дышит,
О том, как погиб ты случайно, так тихо и просто.
Лишь изредка снег твое имя по снегу напишет,
Да запах протянется лисьим хвостом по погосту;
А вечером чай подадут да затопят в столовой,
Где мать собирала семью, как всегда, до заката.
Запахнет приятно смолистою ветвью еловой,
А ты не приедешь. Мне так интересно, куда ты.

Я в толк все никак не возьму, с кем теперь ты и где ты,
Ведь времени много прошло, и ПОРА БЫ уняться,
а я узнаю тебя в ровных узорах паркета
И время от времени мне твои волосы снятся:
Всё вдруг тяжелеет, и воздух на шею – как полоз...
Играя трескучий мотив угольками в камине,
Пригрезится, что приглушенный подушками голос
Сквозь глянцевый мрак засверкал огоньками в лощине;
И хочет просить, чтобы кровь побежала по венам,
И силится переорать трехнедельную стужу...
Проснешься – рассветом остывшим размажет по стенам,
Закатом загубленным вывернет мясом наружу,
И стихнет.
А мне остается взбешенно-упёрто
Всю ночь просидеть на простылых бетонных ступенях.
И даже февраль с уважением пятится к черту,
Сквозь зубы продрогнув июлем до дрожи в коленях.
Ведь ты мне не нужен!!! Записки помяла, забыла.
Да нет, я совсем без тебя по тебе не скучаю!
И ВСЕ ХОРОШО. Только воет за дверью уныло...
А так... все нормально, пожалуй.

Вернись, умоляю!

- - - - - - - - - -

Post Scriptum

Мой дом – каземат, даже здесь меня память находит
Чтоб вырвать из сердца еще один теплый кусочек.
И все хорошо.
...Почему же зима не проходит?
Наверное, перед уходом наплакаться хочет.
...