Настоящий набор инструментов для борьбы с вампирами был продан недавно на аукционе в американском городке Натчез (штат Миссисипи). И это не современное барахло из голливудских мастерских, а аутентичный продукт, изготовленный около 1800 года.
Они заблудились. Розмари поняла это и высказалась, не экономя резких выражений. Брайан также не питал иллюзий относительно их положения, однако все еще отказывался признать его безвыходным.
– Человек не может взять и заблудиться в Англии, – заявил он. – Мы непременно выйдем на шоссе, если все время будем двигаться по прямой.
– А что, если мы просто ходим кругами? – спросила Розмари, в ужасе обводя взглядом окружавший их дартмутский пейзаж. – И в конце концов, что, если мы увязнем в болоте?
– Если будем смотреть в оба, нет повода бояться болот. Довольно нытья. Вперед.
– Нам все таки не следовало сворачивать с той тропинки, – гнула свою линию Розмари. – Что, если здесь нас застигнет ночь?
– Не говори глупостей, – отрезал он. – Еще только полдень. Мы будем в Принстауне задолго до наступления ночи.
Для Розмари все это звучало неубедительно.
– Ты надеешься? А я, между прочим, хочу есть.
– Я тоже, но не твержу об этом все время. Дорога, по которой они двигались, пошла в горку.
– Я – не все время. Просто я проголодалась и сказала об этом. Как ты думаешь, мы скоро дойдем до шоссе?
– Мы увидим его за следующим холмом, – пообещал Брайан. – Дорога, которую ищешь, всегда за очередным холмом.
Но он ошибся. Когда они поднялись на вершину очередного холма и осмотрелись вокруг, то увидели лишь узкую тропинку, которая вела к обветшалым воротам в низкой, сложенной из камней стене. За стеной, подобно острову посреди желтого озера, высился окруженный газоном дом. Возведенный из серого камня, он казался порождением самих торфяных болот, – огромным, стелющимся по земле монстром, пристально взирающим на окрестности многочисленными стеклянными глазами окон. Дом выглядел странно. Ряды каминных труб с успехом могли сойти за обломки скал, скругленных веками усердной работы дождя и ветра. Но вот что было действительно странным, так это то, что солнце как будто обходило дом стороной. Из за немилосердных лучей палящего солнца трава на лужайке перед домом выгорела и стала бледно желтой, а краска на стенах расположенной неподалеку беседки потрескалась. Но в силу каких то необъяснимых причин солнечный свет не признавал существования каменного монстра.
– Чай! – воскликнула Розмари.
– Что?
– Чай. – Она показала пальцем. – Та пожилая леди пьет чай.
И впрямь за маленьким столиком в тени громадного пестрого зонта сидела, удобно устроившись, миниатюрная седая старушка и пила свой чай. Брайан озадаченно нахмурился, силясь понять, как могло получиться так, что старушка или, по крайней мере, зонт до сих пор оставались им не замеченными. Однако она была перед ним – крошечная старушенция в белом платье и панамке, уплетающая сандвичи и запивающая их чаем. Он облизнул пересохшие губы.
– Полагаешь, – начал было он, – стоит решиться на вторжение?
– Следи за мной. – Розмари побежала вниз по тропинке, ведущей к воротам. – Да хоть бы и к самому Дракуле, будь у него наготове чашка доброго чаю.
Едва ступив на усыпанную гравием дорожку, они обнаружили, что попутный ветерок, гулявший по нежившейся в солнечных лучах вересковой пустоши, не осмеливается сопровождать их далее. Вокруг все словно замерло. Стало подозрительно тихо. Единственным звуком, нарушавшим загадочное безмолвие, был шелест гравия под ногами, да и он вскоре исчез, стоило им перейти на выгоревшую на солнце лужайку.
Старушка посмотрела в их сторону, и ее доброе, мудрое лицо осветила лучезарная улыбка, а миниатюрные ручки в это время ловко передвигали стоящие на столе чашки и блюдца и, как бы невзначай, дотрагивались до чайника, пробуя, не остыл ли он.
– Бедненькие мои ребятки, вы выглядите совершенно загнанными, – сказала она слегка резким и надтреснутым голосом, встречающимся иногда у пожилых великосветских леди. Ее речь звучала безупречно, произношение было идеальным.
– Мы заблудились, – приободрившись, прощебетала Розмари. – Мы прошли уже так много.
– Я должен принести извинения за наше вторжение, – заговорил было Брайан, но старушка отчаянно замахала чайной ложечкой, как бы давая понять, что ни о чем подобном не стоит даже и беспокоиться.
– Мой милый мальчик! Добро пожаловать. Не могу припомнить, когда в последний раз мне доводилось принимать гостей. Но я всегда надеялась, что однажды кто нибудь, проходя мимо, возьмет да и зайдет ко мне на огонек.
На мгновение показалось, что старушка вздрогнула или ее внезапно залихорадило. Несмотря на то что ее руки и плечи немного дрожали, лицо несло на себе печать беспокойного гостеприимства.
– Да что же это я?! Вы так устали с дороги, а я вам даже присесть не предложила! Карло! Карло! – повернув голову, позвала она высоким, дрожащим от волнения голосом.
Худой долговязый человек вышел из дома и медленным шагом направился к ним. Черный атласный жакет и брюки, видимо, скрывали какое то уродство, заставлявшее его передвигаться по лужайке странными скачками. Брайан невольно подумал о волке или об огромном псе, преследующем чужаков. Человек остановился в нескольких футах от старушки и замер, как то чересчур пристально уставившись своими синевато серыми глазами на Розмари.
– Карло, принеси ка стулья, – распорядилась пожилая леди. – И добавь кипятка.
Карло издал гортанный звук и ускакал в сторону беседки. Мгновение спустя он вернулся с двумя маленькими складными стульчиками. Удобно устроившись в тени огромного зонта, Розмари и Брайан с наслаждением прихлебывали чай из изящных китайских фарфоровых чашек под аккомпанемент скрипучего голоса старушки.
– Должно быть, я прожила в одиночестве довольно долго. Избави боже, сказать вам, сколько именно. Вы будете смеяться. Время поистине неистощимое богатство, до тех пор, пока его источник под надежным контролем. А весь секрет времени в том, что состоит оно из мельчайших частиц. Час – это недолго, пока вы не осознаете, что час состоит из трех тысяч шестисот секунд. А неделя? Вам когда нибудь приходило в голову, что каждые семь дней в вашем распоряжении имеются шестьсот четыре тысячи восемьсот секунд. Это же огромное сокровище. Возьми ка еще один сандвич с клубничным джемом, детка.
Розмари взяла еще один треугольный сандвич с розовой начинкой и широко открытыми глазами уставилась в сторону дома. Вблизи он выглядел еще более угрюмым. Казалось, что его стены укрылись собственными тенями, будто призрачными плащами. И хотя громадный дом стоял на открытом месте, с солнечным светом он явно не дружил. Розмари незамедлительно вывела соответствующее заключение: «Должно быть, дом очень старый».
– Ему уже многие миллионы секунд, – промолвила пожилая леди. – Он уже порядком хлебнул из бочонка времени.
Розмари не удержалась и хихикнула, но тут же, испытав на себе взгляд Брайана, поспешно придала лицу серьезное выражение. Брайан отпил из своей чашки и сказал:
– Очень мило с вашей стороны приютить нас. Мы были совершенно измотаны и очень напуганы. Торфяным болотам, казалось, не будет конца, и я уже думал, что придется провести ночь под открытым небом.
Пожилая леди кивнула. Ее взгляд перескакивал с одного молодого личика на другое.
– Не очень то приятно заплутать среди торфяных болот. Но я не сомневаюсь, что, не объявись вы до наступления ночи, ваши близкие подняли бы тревогу и отправились на поиски.
– Ничего подобного, – возразила Розмари с очаровательным простодушием, – никто не знает, где мы. Мы решили провести каникулы как бродяги, путешествуя без определенного маршрута и цели.
– Как заманчиво, – пробормотала старушка, затем, не поворачиваясь, распорядилась: – Карло, кипятка! Пошевеливайся, парень!
Карло все тем же странным манером выскочил из дома, держа серебряный кувшин в одной руке и поднос с горой сандвичей в другой. Когда он достиг стола, из его открытого рта с шумом вырывалось тяжелое прерывистое дыхание. Старушка бросила на него мимолетный сочувствующий взгляд.
– Мой бедный мальчик, – вздохнула она. – Жара утомила тебя? Тебе тяжело дышать? Слишком душно? Не переживай, тебе стоит пойти прилечь где нибудь в тени.
Пожилая леди обернулась к гостям и одарила их самой что ни на есть любезной улыбкой.
– Карло – смешанных кровей, и поэтому жара для него тяжкое испытание. Я настаиваю на том, чтобы он старался держать себя в руках, но все напрасно – он по прежнему носится как заводной. – Она вздохнула. – Ничего не поделаешь.
Розмари пристально разглядывала подол своего платья, и ее плечи стали угрожающе подергиваться. Брайан поспешил переменить тему:
– Так вы одна занимаете целиком этот огромный дом? Он выглядит чудовищно вместительным.
– Я занимаю лишь малую часть его, дитя мое. – Старушка залилась мягким чистым смехом, подобным звуку миниатюрного серебряного колокольчика. – Видишь те закрытые шторами окна на первом этаже? Там и есть мое маленькое царство. Все прочее заперто, не считая пустых коридоров.
Брайан еще раз пристально посмотрел на дом с возросшим любопытством. Шесть окон первого этажа выделялись среди прочих относительной свежестью выкрашенных в белый цвет рам и белоснежных штор. Однако сами стекла не отражали солнечного света. Брайан нахмурился и окинул взглядом окна верхних этажей.
Три ряда жутко замызганных грязью окон. Жизнь, некогда существовавшая за теми стеклами, давно угасла, сохранившись, возможно, только в виде самых неприхотливых ее представителей – крыс и мышей. Брайан ощутил странную слабость в коленках и попытался обхватить их руками. В третьем слева окне самого верхнего этажа он внезапно заметил лицо. Нельзя было разобрать, старое оно или молодое, мужское или женское или даже детское. Это было лишь белое пятно с парой ничего не выражающих глаз и плотно прижатым к стеклу сплюснутым носом.
– Мадам… – начал Брайан.
– Меня зовут, – тихим голосом сказала пожилая леди, – миссис Браун.
– Миссис Браун, там э…
– Имя как имя, без особых претензий, – продолжала она, – хорошо сочетается с домашним очагом, свистящим чайником и горячей выпечкой.
– Мадам, миссис Браун, там, наверху, окно…
– Что за окно, дитя мое? – Пожилая леди с озабоченным видом принялась тщательно изучать содержимое заварочного чайничка. – Этих окон здесь довольно много.
– Третье слева. – Брайан указал на маячившее в окне лицо. – Кто бы это ни был, похоже, этот кто то дает нам понять, что у него неприятности.
– Тебе показалось, мой мальчик. – Миссис Браун покачала головой. – Там никто не живет, а нет жильцов, откуда ж взяться лицам. По моему, вполне очевидно.
Лицо исчезло. Окно внезапно оказалось затянутым неким подобием пелены, придавшей ему сходство с невидящим оком мертвеца, уставленным в залитую солнечным светом даль.
– Могу поклясться, лицо там все таки было, – пытался настоять на своем Брайан.
Миссис Браун лишь улыбнулась в ответ:
– Отражение облака. Легко увидеть лицо, даже если его и в помине нет. Любая трещина на потолке, подтек на стене, лужа в лунном свете – все превращается в лица, если мозг утомлен от перенапряжения. Могу я предложить еще одну чашечку чаю?
– Не стоит. Благодарю. – Брайан поднялся, легким толчком локтя побуждая Розмари последовать его примеру. – Если вы будете столь любезны и укажете нам дорогу до ближайшего шоссе, мы немедленно откланяемся и пустимся в путь.
У миссис Браун был сильно расстроенный вид.
– Не могу себе позволить так поступить. До ближайшего жилья не одна миля пути. Вы наверняка снова заблудитесь. Поэтому я просто обязана оставить вас здесь на ночлег.
– Вы очень добры к нам и, пожалуйста, не считайте нас неблагодарными созданиями, – сказал Брайан, – но ведь где то неподалеку должна быть деревушка?
– Ах, Брайан, – Розмари вцепилась ему в руку, – мне не выдержать еще нескольких часов блужданий. И что, если мы не успеем до захода солнца?
– Я уже объяснял тебе, что мы будем дома задолго до того, – резко прервал ее Брайан.
Миссис Браун встала. Она была среднего роста, но сутулые плечи делали ее чуть ниже. Как бы шутя, она погрозила пальцем молодому человеку:
– Разве можно быть таким толстокожим? Неужели не понятно, что бедная девушка просто с ног валится от усталости? – Она взяла Розмари за руку и повлекла ее за собой в направлении дома, продолжая резким и четким голосом осыпать Брайана упреками. – Эти большие сильные мужчины вовсе не думают о таких хрупких созданиях, как мы – бедные женщины, не так ли, дорогая?
– Грубое животное. – Розмари через плечо скорчила Брайану рожицу. – Если бы он не решил свернуть с главной тропинки, мы бы не заблудились!
– Все это – дух беспокойства, который неотступно преследует лучших из них, – секретничала миссис Браун. – Они зачем то должны скитаться по странным и далеким местам, но стоит им попасть в беду, как они тотчас торопятся домой, поближе к юбке.
Они шагнули внутрь сквозь открытое французское окно, оставляя позади знойный летний полдень. Мягкая, всепроникающая прохлада словно влажной простыней укрыла их тела.
– Какая прелесть! – воскликнула Розмари. Брайана бросило в дрожь.
Ее слова относились к комнате. Там было полно мебели: стулья, стол и очень ветхий буфет. Узорчатый ковер выцвел, впрочем, как и обои на стенах. Ваза с засохшими цветами стояла на каминной полке. В прохладном воздухе был разлит едва уловимый сладковатый аромат – запах старости, немощи и, наконец, самой смерти. На мгновение Брайан представил открытый гроб, убранный мертвыми цветами. Тут миссис Браун заговорила:
– В задней части дома есть две милые маленькие комнатки. В них вы найдете покой и отдых.
Откуда то появился Карло и застыл в дверном проеме. Он внимательно следил своим немигающим взглядом за тем, как хозяйка немного мрачновато покачивала головой.
– Следуйте за ним, мои дорогие. Карло в вашем распоряжении. Как только почувствуете себя отдохнувшими, мы пообедаем.
Они шли за своим странным проводником вдоль выкрашенных в мрачные тона стен. Он распахнул две двери, подтолкнув Розмари в одну из них, и затем безразличным взглядом указал Брайану на другую.
– И давно вы у миссис Браун? – спросил Брайан громко, полагая, что Карло глухой. – Вам, должно быть, здесь несколько одиноко?
Карло не ответил, лишь молча повернулся на каблуках и удалился вглубь коридора, все так же странно подскакивая при ходьбе. Розмари хихикнула:
– Скажи честно, ты видел когда нибудь прежде такое?
– Только в фильмах ужасов, – признался Брайан. – Как думаешь, он глухой?
– Очевидно. – Розмари поежилась. – Давай посмотрим наши комнаты.
Они были одинаковые. В каждой стояли розовая кровать, комод в стиле эпохи Тюдоров и прикроватная тумбочка. Все тот же едва уловимый аромат чувствовался и здесь, но Розмари, казалось, его не замечала.
– Ты думаешь, ванная где то неподалеку? – спросила она, усаживаясь на кровать Брайана.
Не успел он ответить, как вновь в дверном проеме показалась кособокая фигура Карло, который выразительными гортанными звуками призывал проследовать за ним. Он повел их в глубину коридора, в конце коего обнаружилась дверь. Открыв ее, Карло направил молодых людей внутрь.
Там находилась старинная сидячая ванна. У стены были свалены в кучу кожаные ведра.
Брайан и Розмари корчились от смеха, держась друга за друга, чтобы не рухнуть на пол. Их немой проводник наблюдал за происходящим с явным безразличием. Брайан в конце концов обрел дар речи:
– Задай глупый вопрос – получишь идиотский ответ.
– Я редко ем. – Миссис Браун небольшими глотками пила из стакана минеральную воду, наблюдая за тем, как молодежь налегает на стейк, щедро сдабривая его порциями салата. – В моем возрасте для поддержания пламени в очаге нужно совсем немного топлива – глоток воды, случайный огрызок или несколько завалявшихся крошек.
– Но вы должны есть, – Розмари взглянула на старушку с некоторым беспокойством, – я имею в виду, вам это необходимо.
– Дитя, – миссис Браун кивнула Карло, уже начавшему убирать со стола, – пища – это совсем необязательно только лишь мясо и овощи. Страсть питает душу и кормит тело. Я рекомендую любовь как hors d'ceuvre, ненависть как entree и страх – на десерт.
Розмари с испугом посмотрела на Брайана и отпила глоток воды, чтобы скрыть волнение. Молодой человек решил вернуть разговор к более приземленным темам.
– Мне интересен ваш дом, миссис Браун. Жаль только, что используется лишь малая его часть.
– Я не говорила, что он не используется, дорогуша, – мягко поправила Брайана миссис Браун. – Я сказала, что за пределами этих комнат никто не живет. Ведь есть разница, не так ли?
Карло вернулся с блюдом, на котором горделиво возвышалось розовое бланманже. После долгого, но, как и прежде, ничего не выражающего взгляда на молодых людей он поставил десерт на стол.
– Вы должны извинить Карло, – сказала миссис Браун, разрезая бланманже на части. – Мы давно не принимали гостей, и поэтому он разглядывает то, чего ему не дозволено касаться.
Брайан слегка толкнул Розмари, уставившуюся на бланманже с плохо скрываемым восторгом.
– Миссис Браун, так вы говорите, остальная часть дома необитаема, однако используется? Прошу прощения, но…
– Кто нибудь живет у тебя в животе? – тихо спросила миссис Браун.
Он было рассмеялся, но, заметив полное отсутствие каких либо признаков веселья на морщинистом лице миссис Браун, быстро принял серьезный вид.
– Нет, конечно нет.
– Но он используется? – продолжала миссис Браун. Брайан кивнул:
– Естественно. Еще как.
– То же самое происходит с домом. – Она протянула Розмари тарелку с тремя ломтиками бланманже, на что та пролепетала «спасибо». – Видишь ли, чтобы дом был живым организмом, вовсе не обязательно присутствие в нем людей.
Брайан с хмурым видом принял подаваемую ему тарелку с десертом.
– Почему бы и нет? – Пожилая леди, казалось, была удивлена тем, что ее слова вызвали недоверие. – Вы не допускаете того, что дом может жить сам по себе?
Оба энергично замотали головами, и миссис Браун, по видимому, была удовлетворена таким сердечным согласием.
– В конце концов, что такое коридоры в обычных домах? Кишки. Внутренности, если хотите. А котел, который дает горячую воду? Сердце – что же еще? В том же роде трубы и цистерны, сосредоточенные на чердаке. Они не что иное, как мозг?
– Вы так считаете?
– Да, я так считаю. – Миссис Браун подложила еще один кусочек в тарелку Розмари. – Однако я говорила об обычных домах, но этот дом – необычный, он по настоящему живет.
– Хотел бы я встретиться с его строителем, – съязвил Брайан, – должно быть, интересный был парень.
– Строитель! – Миссис Браун засмеялась. – Неужели я упомянула что нибудь о строителе? Мой дорогой мальчик, дом не был построен, он – вырос.
– Глупее не придумаешь! – Розмари высказалась со всей определенностью, усевшись на кровать Брайана.
– Верно, – кивнул Брайан. – Но сама идея очаровательная.
– Да брось ты, как это дом может расти? Отец ему – архитектор, мать ему – строитель. Все это хорошо, – продолжала Розмари, – но эта старая сарделька имела в виду, что чертов дом вырос, словно дерево. Откровенно говоря, меня уже в дрожь от нее бросает. Знаешь что? Мне кажется, она смеется над нами. И еще эти нарезанные ломтики бланманже…
– Дом является продолжением человеческой индивидуальности, – размышлял вслух Брайан, – в начале жизни он невинен как младенец, но пожив на свете некоторое время… – Он сделал паузу. – Дом обретает атмосферу… даже может обзавестись призраками.
– Ой, замолчи. – Розмари поежилась. – Мне предстоит еще спать здесь сегодня ночью. В любом случае, она ляпнула лишь то, что дом вырос.
– Даже в этом есть своя логика. – Он зловеще ухмыльнулся, передразнивая напускной, по его мнению, страх Розмари. – Посмотрим с другой стороны: вначале была атмосфера, затем уже появился сам дом.
– Я отправляюсь спать. – Она встала и медленно направилась к двери. – Если услышишь крик в ночи – бегом ко мне!
– Зачем тогда вообще уходить? – лукаво спросил Брайан. – Останься здесь, и мне не придется никуда бежать.
– Ха ха! Шутник. Не в этом доме. – Розмари шаловливо улыбнулась, стоя в дверях. – Мне бы чудилось, что кто то пялится на меня с потолка.
Брайан лежал в своей огромной кровати под балдахином, держащимся на четырех столбах, и прислушивался к звукам готовящегося ко сну дома. Деревянные конструкции сжимались из за наступившей прохлады: половицы скрипели, оконные рамы потрескивали, где то хлопнули дверью. Сон начал притуплять его ощущения, Брайан балансировал на грани забытья. Вдруг, как после взрыва бомбы, сон полностью улетучился. Протяжный стон, нарушая тишину, надвигался на него со всех сторон. Он сел и оглядел комнату. Насколько он мог видеть в просачивающемся сквозь кружево занавесок свете восходящей луны, комната была пуста. Внезапно стон повторился. Брайан соскочил с кровати, зажег свечу и округлившимися от страха глазами начал разглядывать комнату. Звук шел отовсюду – от стен с их выцветшими обоями бледно розового цвета, от потрескавшегося потолка, от потертого ковра. Трясущимися руками он закрыл уши, пытаясь защититься от этого звука, который могла издавать лишь стенающая в муках Вселенная, проникавшего, казалось, в самый мозг, в центр всего его организма. Так же внезапно, как и появился, звук исчез. Тяжелая, гнетущая тишина огромным одеялом плотно окутала дом. Брайан мигом натянул на себя одежду.
– С меня хватит, – проговорил он вслух, – пора сматываться отсюда. Немедленно.
Прокатилась новая волна звуков: медленные, нерешительные шаги по скрипящим доскам пола, аккуратное вышагивание босых ног, перемежающееся со скольжением. Тот, чьим шагам сопутствовали эти звуки, очевидно, был обременен вековой усталостью. Не вызывало сомнений, что шагавший находился наверху, – мягкие, глухие шаги мерили потолок. Дом вновь застонал, но сейчас это был экстатический, насыщенный, низкий стон. Брайан приоткрыл дверь спальни и украдкой проскользнул в коридор. Стоны и звук неторопливых шагов слились теперь воедино, превратившись в симфонию ночного кошмара, в двухголосную серенаду ужаса. Затем шум вновь прекратился, и тишина уподобилась фугасному снаряду, готовому разорваться в любой момент. Брайан обнаружил, что, сам того не желая, ждет возобновления стонов и шагов по потолку или чего нибудь еще более невообразимого.
Он постучал в дверь комнаты Розмари, затем повернул ручку и, держа в высоко поднятой руке свечу, вошел внутрь и позвал девушку:
– Розмари, просыпайся давай, сматываемся отсюда!
Дрожащее пламя свечи проецировало гигантские пляшущие тени на стены и потолок. Ищущий взгляд Брайана обнаружил кровать. Она оказалась пустой. Простыни и одеяла были разметаны и скомканы, подушка валялась на полу.
– Розмари?..
Брайан прошептал ее имя, и дом рассмеялся ему в ответ. Низкий, резкий, булькающий смех заставил его в ужасе выбежать из комнаты, промчаться по длинному коридору, пока он не ввалился в столовую. Оранжевый свет старомодной масляной лампы, стоявшей на столе и едва освещавшей комнату, падал на лицо миссис Браун, восседавшей в кресле и мирно штопавшей носок. Она глянула на внезапно появившегося Брайана и улыбнулась, словно мать ребенку, зачем то выскочившему из своей уютной постельки морозной зимней ночью.
– Я бы поставила свечу на стол, мой мальчик, – сказала она, – иначе ты заляпаешь воском весь ковер.
– Где Розмари?! – заорал он.
– Нет нужды так кричать. Несмотря на преклонный возраст, я не глухая. – Она перекусила нитку, вывернула носок и с гордостью осмотрела свою работу. – Так много лучше! Карло жестоко обращается со своими носками, – она посмотрела на Брайана с коварной улыбкой, – чего и следовало бы ожидать, конечно. У него такие грубые ноги.
– Где она? – Брайан поставил свечу и придвинулся ближе к миссис Браун, которая уже заканчивала складывать швейные принадлежности в корзину. – Ее нет в комнате, зато там полно следов борьбы. Что вы с ней сделали?
Миссис Браун огорченно покачала головой:
– Вопросы, вопросы… Как охоча до знаний молодость! Ты желаешь знать правду, а скажи я тебе все как есть, ты будешь сильно огорчен. Незнание – благодать, дар богов, так часто ошибочно отвергаемый смертными. Иногда даже мне хотелось бы знать меньше… но… – Ее вздох означал горькое смирение. – Время многое открывает тем, кто живет достаточно долго. Мне надо идти спать, да и молодости нужен отдых.
Брайан подошел еще ближе и заговорил, пытаясь сдерживать эмоции и тщательно выбирать слова:
– Я в последний раз вас спрашиваю, миссис Браун, или как там ваше имя, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ С РОЗМАРИ?
Она с упреком покачала головой:
– Угрозы? Как глупо! Воробью не следует запугивать орла. Это лишь напрасная трата времени.
Поставив корзинку для шитья на пол, миссис Браун резким, неожиданно твердым голосом позвала:
– Карло!
За спиной Брайана раздалось грозное рычание. Такого рода наводящий страх звук мог быть извергнут либо из пасти какого нибудь огромного пса, вставшего на защиту своей хозяйки, либо волчицы, спасавшей собственных детенышей. Но, оглянувшись, Брайан увидел Карло, который стоял в нескольких футах от него. Голова Карло была немного наклонена вбок, и внезапно, обнажив большие желтые клыки, он произвел то самое жуткое рычание. Его поза была нелепой – чуть наклонившись вперед, он будто приготовился к прыжку; пальцы были скрючены так, что вместе с длинными острыми ногтями они были очень похожи на звериные когти; щеки его были втянуты, а волосы на узком черепе откинуты назад, наподобие лоснящейся, черной как смоль гривы.
– Поверь мне, – начала миссис Браун, ее голос зазвучал гораздо мягче и… моложе, – достаточно одного моего слова, и он вцепится тебе в горло.
– Вы ненормальные! – Брайан попятился, преследуемый все ближе подступающим к нему Карло. – Вы оба не в своем уме…
– Ты хочешь сказать, – миссис Браун обошла Брайана и встала рядом с Карло, – что мы ненормальны, по вашим меркам, – в этом я с тобой согласна. Нормальность – это лишь форма безумия, одобренная большинством, но, думаю, пришло время открыть правду, к которой ты так стремился.
– Я хочу всего лишь найти Розмари и убраться отсюда, – сказал Брайан.
– Найти твою маленькую подружку? Возможно. Уйти отсюда? Ах… – Миссис Браун выглядела задумчивой. – Это уже другая проблема. Ладно, идем, тебе еще многое предстоит увидеть. И пожалуйста, без фокусов. Карло начеку. В полнолуние он немного нервный.
Они вышли в холл: миссис Браун впереди, следом Брайан, шествие замыкал хмурый Карло. Справа от лестничного марша находилась маленькая черная дверь. Отперев ее и войдя в комнату, миссис Браун зажгла лампу от свечи Брайана. Свет разгоравшегося фитиля распространился вокруг, освещая дубовые панели на стенах и затянутый паутиной потолок. Комната была пуста, если не считать портрета, висевшего над покрытым слоем грязи мраморным камином. Портрет, подобно действию магнита на булавку, притягивал к себе взгляд молодого человека. На абсолютно черном фоне картины высвечивалось мертвенно бледное лицо. Огромные темные глаза его светились ненавистью ко всему живому, тонкие губы были плотно сжаты. Портрет был написан настолько живо, что Брайану на миг почудилось, будто эти губы вот вот разомкнутся.
– Мой последний муж, – сказала миссис Браун, – был любителем крови.
Сказанное не требовало комментариев, и потому Брайан от них воздержался.
– Это было, пожалуй, самое значительное событие за минувшие пятьсот лет, – продолжала миссис Браун. – Я хорошо помню случившееся. Все произошло поздним вечером. Священники, похожие на черных воронов, распевали псалмы. Крестьяне невнятно блеяли и жались друг к другу, словно стадо баранов. Торфяные болота были укрыты пеленой тумана, сгущавшейся над треклятым крестом и тщетно старавшейся защитить нас от исходившей от него угрозы.
Она замолчала, и Брайан вдруг заметил, что теперь миссис Браун выглядит намного моложе. Ее лицо стало более округлым, плечи распрямились.
– Меня не сочли важной персоной, – продолжила миссис Браун, – поэтому просто привязали к дереву и высекли на радость этим скотам в человеческом обличье, для которых не было ничего приятнее, чем глазеть на страдания избиваемой плетью женщины. Но его участь была куда страшнее… Они вырыли яму и, связав его по рукам и ногам, бросили в нее. Затем вбили кол в его сердце. Глупцы.
Миссис Браун смерила слушавшего ее Брайана проницательным взглядом.
– Они сочли его мертвым. Мертвым! Но его мозг продолжал жить. Кровопролитие было символичным. Он сохранил субстанцию, которая являлась и продолжает являться важнейшей из всех, что нам необходимы. В нем осталась сила, которая позволяет душе достигать высот, молот, что способен выковать красоту из самого черного порока.
Она подошла к портрету и руками, ставшими вдруг изящными и утонченными, коснулась бледного, отмеченного печатью зла лица на картине.
– Когда они похоронили его тело, то посадили в землю зерно, из которого вырос этот дом – проекция человека, сохранившая душу.
– Я вам не верю, – тряс головой Брайан, – и ни за что не поверю. Я просто не могу вам верить.
– Нет?! – Она захохотала, а вместе с нею завыл Карло. – Тогда дотронься до стен и почувствуй, какие они теплые и влажные – плоть от его плоти! Флюиды его тела сочатся из их пор, когда он пробуждается. Смотри! – Она указала на огромную двустворчатую дверь в стене. – Посмотри, ведь это рот! Я даю ему через это отверстие пищу – сочную, живую. Всем нам от этого польза. Мне, Карло – потомку здешних обитателей. Иногда я позволяю бедняжке побродить в окрестностях в полнолуние и, конечно же, Ему – Дому. Ему необходима самая хорошая пища, какую только можно раздобыть. После мяса он засыпает и больше не стонет. Мне не нравится, когда он страдает.
– Где Розмари? – в очередной раз спросил Брайан, уже начиная догадываться, что услышит в ответ.
– Уже прошел час с того момента, когда она вошла в те двери. – Миссис Браун мягко засмеялась, а Карло заскулил. – Если ты хочешь отыскать ее, выбор у тебя невелик: тебе придется отправиться по ее следам по кишкам коридорам, в самое Его чрево. Скитайся и зови, продирайся по ним до тех пор, пока наконец твоя воля не будет сломлена и ты не станешь Его добычей.
– Вы хотите, чтобы я вошел в эти двери, – с надеждой спросил Брайан, – и отправился бродить по коридорам пустого дома? А когда я найду Розмари, мы сможем уйти отсюда!
Женщина улыбнулась, подойдя ближе к Карло.
– Карло, открой двери.
Кособокий человек, если Карло вообще можно было назвать человеком, двинулся вперед и молча выполнил приказ. Со скрипом, похожим на протяжный стон, двери распахнулись. Взору Брайана открылся мрачный проход, ограниченный двумя выкрашенными в зеленый цвет стенами, Теплый, сладковатый и насыщенный запах вызвал у него приступ тошноты, и юноша попятился.
– Она ждет тебя, – тихим голосом проговорила миссис Браун, – и, думаю, она сильно напугана. Конечно, она не одна блуждает по лабиринту Его внутренностей, но боюсь, что многие из тех, кто теперь составляет ей компанию, уже порядком переварены.
Карло пребывал в ожидании, придерживая рукой одну из створок. Его глаза были похожи на глаза голодного волка, видящего, как его добычу пожирает лев. Не оборачиваясь, Брайан переступил через порог, и двери с лязгом захлопнулись за ним.
Ступеней не было. Местами коридор шел под углом вверх, иногда – винтом вниз. Были участки относительно ровные, но коридор слишком часто менял свое направление. Он извивался, пересекался с другими коридорами, неожиданно разделялся, предоставляя путнику на выбор несколько вариантов продолжения пути. Иногда эти узкие проходы заканчивались тупиками, вынуждая странника возвращаться по своим собственным следам к главному коридору. Стены и потолок, излучавшие жуткое зеленоватое свечение, порой загадочно вибрировали, наводя на мысль, что это свечение порождено некой формой гниения и распада.
Брайан, спотыкаясь, двигался вперед и все время звал Розмари. Эхо передразнивало его, уносясь прочь и снова возвращаясь, как бумеранг. Однажды он упал и ударился о стену. В то же мгновение влажная зеленая поверхность ее сжалась, приняв на себя часть веса Брайана. Оттолкнувшись от стены, юноша услышал мерзкий звук, похожий на чавканье. Кусок рукава его рубашки оказался застрявшим в стене, а предплечье украсилось кровоподтеком.
Спустя почти тридцать минут он добрался до стеклянного коридора. По другому назвать его было нельзя, поскольку одна его стена состояла из окон, расположенных на расстоянии не более фута друг от друга. У Брайана невольно вырвался радостный возглас: конечно, это то самое место, через которое они с Розмари попытаются сбежать из проклятого Дома! Потом он увидел их. Перед каждым окном виднелись очертания страшно худых, чучелоподобных фигур, которые прикасались своими скрюченными пальцами к оконным стеклам и скулили, словно животные.
Брайан подошел к первому окну и мельком глянул сквозь грязное стекло. Он находился, скорее всего, на втором этаже. Брайану были хорошо видны залитые лунным светом ближайшая лужайка и простиравшиеся чуть поодаль торфяные болота. Его внимание привлек огромный скачущий по лужайке пес. Внезапно кто то коснулся руки Брайана, и, обернувшись, он лицом к лицу столкнулся с одним из существ, молча вползавшим в соседнее окно. Теперь он мог рассмотреть вблизи череп, обтянутый коричневой сморщившейся кожей, и безжизненные глаза, взиравшие на него с выражением немого укора. Судя по остаткам красной рубахи и коричневых вельветовых брюк, это существо прежде было цыганом. Клешнеобразные руки бессильно дергали Брайана за рукав, из открытого беззубого рта вырывался хриплый шепот:
– Старая корова приказала войти.
– Сколько времени ты провел здесь? – спросил Брайан, с неудовольствием замечая, что множество подобных существ, представляющих собою кости, обтянутые кожей, покидают свои прежние места и устремляются, шлепая босыми ногами, к нему.
Снова раздалось шипение:
– Старая корова приказала войти!
– А вы не встречали девушку?! – заорал Брайан. – Кто нибудь из вас видел девушку?!
Человек в лохмотьях попытался схватить Брайана за руку, но ему это не удалось, и он смог лишь заново повторить единственную фразу:
– Старая корова приказала войти.
Все эти человеческие огрызки столпились вокруг испуганного Брайана. Трое походили на женщин, несмотря на то что волосы их давно выпали. Одна из них, длинная, как бобовый стебель, мямлила: «Милый мальчик», безуспешно пытаясь впиться беззубыми деснами в его шею.
– Разбейте стекла! – крикнул Брайан, осторожно отталкивая их от себя. – Слушайте, разбейте стекла, и я, спустившись, смогу вам помочь!
– Старая корова приказала войти! – Эти четыре зловещих слова звучали снова и снова.
Некое отвратительное создание, ростом не выше ребенка, попыталось укусить Брайана за правую руку, попутно бормоча: «Мясо… мясо».
Безрассудный ужас, охвативший Брайана, заставил его изо всех сил ударить мерзкое существо по лицу. Оно отлетело к противоположной стене. Неожиданно зеленая субстанция стены прогнулась, и дом как будто вздохнул. Последние остатки разума подсказали существам, что этот звук несет в себе опасность, и они бесшумно заскользили прочь, покинув своего маленького собрата, прилипшего к стене, словно муха к клейкой ленте.
Брайан стащил с ноги ботинок и попробовал разбить каблуком оконное стекло. Но тщетно. С тем же успехом он мог бы попытаться расколоть надвое камень. Видя, что попытка эта не увенчалась успехом, он, расстроенный, отправился дальше на поиски Розмари. По прошествии часа, изнуренный блужданиями по зеленым переходам и коридорам, он утратил все ориентиры и уже не мог понять, идет ли он в каком то определенном направлении или же ходит по кругу. Он еле передвигал ноги и неожиданно для себя отметил, что его шаги стали похожими на те, которые он слышал, еще будучи в своей спальне.
Шум в коридорах не утихал. Постоянно откуда нибудь издали доносились крики. Пульсирующее свечение, исходившее от стен, сопровождалось глухими звуками, но неожиданно эти звуки перекрыл истошный вопль. Это был вопль отчаяния, зов о помощи, мольба о пощаде. В одно мгновение Брайан узнал ее голос. Он громко позвал Розмари и очертя голову бросился бежать, не зная, чего ему стоит опасаться больше: того, что он не сможет найти девушку, или того, в каком виде он ее обнаружит. Она закричала снова, и только благодаря этому Брайану удалось правильно выбрать направление. Идя на звук ее голоса, он очутился через некоторое время в круглом зале. Существа присосались к Розмари, как пиявки к тонущей лошади. Их костлявые руки разрывали платье девушки, а беззубые рты оскверняли ее тело. Брайан продирался сквозь это подобие стада визжащих от голода свиней, отталкивая и отшвыривая к стенам безжизненные тела, отчего их кости трещали, словно сучья на морозе, а жалобные стенания сливались в дьявольский хор.
Он поднял Розмари на руки. Девушка, рыдая, как потерявшееся дитя, цеплялась за плечи Брайана, будто за самую жизнь, а ее тело содрогалось от ужаса. Он бормотал что то совершенно невразумительное, чем пытался успокоить не столько ее, сколько себя. Немного отдышавшись, Брайан прокричал вновь надвигающейся толпе существ:
– Неужели вы не понимаете?! Это все не по настоящему! Это лишь проекция – игра безумного воображения, глупый ночной кошмар! Постарайтесь выбраться отсюда!
Вряд ли они услышали слова молодого человека, не говоря уже о том, что смогли понять их смысл. И те из них, которые все еще могли передвигаться, продолжали наступать, словно стая крыс, чье чувство голода сильнее страха.
– Ты можешь идти? – спросил он у Розмари. Девушка кивнула. – Хорошо, тогда нам следует пробраться вниз. Комнаты старухи находятся в самой нижней части дома, и наша единственная надежда – это взломать дверь и уйти через лужайку.
– Это невозможно! – Розмари вцепилась в его руку. – Это лабиринт. Мы будем блуждать здесь до тех пор, пока не рухнем от усталости!
– Чепуха! Дом не может быть настолько огромным, да и мы с тобой молоды и в отличной форме. Так что, направившись вниз, мы рано или поздно доберемся до выхода.
Сказать это было проще, нежели сделать. Многие из коридоров, встречавшихся им на пути, казалось, вели вниз только лишь за тем, чтобы через какое то время вновь устремиться вверх. В конце концов они очутились в проходе с окнами и поняли, что находятся где то в задней части дома, на втором этаже.
– Ну вот, – Брайан поцеловал Розмари, – еще немного спуститься, и мы на месте.
– Но мы на противоположной стороне дома, – грустно проговорила Розмари, – и даже если найдем дверь, то как пройдем сквозь нее?
– Давай решать проблемы по мере их поступления. Сначала отыщем дверь, а затем, возможно, я попробую ее выбить.
У них ушел еще один час на то, чтобы отыскать коридор, ведущий вниз. Несколько раз им пришлось возвращаться назад, пока они не убедились, что наконец действительно нашли то, что искали.
– Становится прохладнее, – поежившись, заметила Розмари.
– Да. И к тому же эта чертова вонь все более невыносима. Но ничего, скоро выберемся.
Они спускались вниз еще несколько минут, пока Розмари вдруг не расплакалась.
– Брайан, скоро я не смогу больше идти. По моему, мы прошли нижний этаж уже лет сто тому назад, а здесь нас ждет что то ужасное.
– Не ужаснее того, что мы видели наверху, – мрачно констатировал Брайан. – Мы должны идти, пути назад нет, если, конечно, ты не хочешь превратиться в зомби!
– Зомби… – уныло повторила девушка.
– А кем, по твоему, были все они? Они умерли давным давно и могут шевелиться только лишь потому, что Дом обеспечивает им такого рода полужизнь. Миссис Браун и Карло живется, конечно, лучше остальных, но и они умерли несколько столетий тому назад.
– Не могу поверить! – Розмари содрогнулась. – Как же такое место может существовать в двадцатом веке?
– Не может. Думаю, мы находимся в другой системе измерения времени. А это место можно назвать временной ловушкой.
– Не понимаю тебя, – сказала Розмари и, помолчав, добавила: – Впрочем, как и всегда.
Коридор резко начал уходить винтом вниз, и им пришлось идти согнувшись. Затем пол неожиданно выровнялся, а еще через шесть футов уперся в стену.
– Земля, – Брайан потрогал стену, – добрая, честная землица.
– Земля, – повторила Розмари. – Ну и что? Брайан поднял взгляд к потолку и заговорил, тщательно сдерживая себя и стараясь правильно подбирать слова:
– До сих пор мы шли по полу и вдоль стен, сделанных из какой то живой гадости, так? Теперь же перед нами стена из обычной, земной, так сказать, земли. Поняла?
Розмари кивнула:
– Да, то есть сейчас мы – у самого основания дома. Только я вот думала… Ведь мы искали двери…
Брайан схватил ее за плечи.
– Ну ка, повтори это еще раз!
– Повторить? Что именно? Осторожно, мне больно! Он слегка встряхнул девушку.
– Первую часть.
На мгновение она задумалась.
– Ну… Мы добрались до основания дома. И что из этого?
Брайан отпустил Розмари, подошел вплотную к стене и несколько минут внимательно разглядывал ее поверхность. Затем вернулся и, взяв девушку за подбородок, посмотрел ей в глаза и сказал:
– Мы же будем очень, очень отважными, правда? Чувство страха вновь овладело ею – Розмари дрожала.
– Почему?
– Потому что я собираюсь сломать эту стену, а за нею, скорее всего, мы обнаружим нечто совершенно ужасное.
Словно застыв на месте, Розмари продолжала таращить на него испуганные глаза.
– А другого способа нет? – шепотом спросила она. Брайан покачал головой:
– Нет. Никакого другого нет. После недолгой паузы он добавил:
– Вот только чем же ты будешь копать землю, а? Лопаты то нет.
Он рассмеялся и, чтобы хоть как то разрядить обстановку, игриво ткнул ее кулаком.
– Не хочется признавать, что вопрос в точку. Проведем инвентаризацию. Что мы имеем из пригодного для копания и ковыряния? Конечно же, руки. Может быть, обувь? – Он ощупал карманы и извлек оттуда связку ключей и перочинный ножик. – Для начала годится. А осыпавшуюся землю будем выгребать руками.
Брайан вогнал ножик по самую рукоятку в мягкую влажную землю и одним движением очертил абрис двери. Начав с краев, он выковыривал все новые и новые комья земли, падавшие им под ноги, будто куски пережеванного мяса. Затем Брайан углубил вырытое отверстие в стене каблуком снятого ботинка. Он методично рыл еще минут пять, пока внезапно в получившемся отверстии не забрезжил свет и само оно не превратилось в дыру, примерно пятнадцати дюймов в диаметре.
– Видно что нибудь? – спросила Розмари тоном, ясно говорившим, что она предпочла бы этого не знать.
– Похоже на большую пещеру. Свет тут такой же, как и в коридорах. Вижу сваленные в кучу камни, и ничего более.
Он просунул руку в отверстие и, ухватившись пальцами за его край, изо всех сил дернул на себя. Выломав таким образом приличный кусок, он продолжал уже обеими руками, пока не сокрушил большую часть земляной стены. Вытерев руки об уже испачканные штаны, Брайан обулся.
– Вот, – сказал он, – наступает момент истины!
Они очутились в пустой круглой пещере, около двадцати футов в диаметре, с ровным потолком. Весь пол был усеян каменными глыбами. Пещера казалась необитаемой, и Брайан вздохнул с облегчением:
– Не знаю, что именно я ожидал увидеть, но слава богу, что именно этого я и не увидел! Так. Теперь нам следует все таки поискать выход – я пройдусь вдоль стен, а ты осмотри пол. Где то должен быть ход, ведущий вглубь.
Он полностью погрузился в исследование кривых стен, предоставив Розмари блуждать среди огромных валунов, образовывавших в центре пещеры некое подобие каменной ограды. Брайан посмотрел вверх и увидел довольно большое отверстие в стене, располагавшееся на высоте примерно двадцати футов от земли. Решив, что это открытие достойно более пристального внимания, он начал взбираться вверх по стене. Задача оказалась намного проще, чем представлялось Брайану вначале. Выступавшие из стены камни облегчали его подъем ввысь, становясь удобными «ступенями» для ног. Через несколько минут он добрался до цели. Отверстие являлось входом в маленькую пещерку семи футов высотой и пяти шириной. Но, увы, здесь был тупик.
Уже собираясь спуститься вниз и попытать счастья в другом месте, Брайан услышал отчаянные вопли Розмари. Он и не подозревал, что человек способен издавать звуки, подобные этим. Крики следовали один за другим, ударяясь эхом о стены и превращаясь в хор вестников Апокалипсиса. Брайан увидел, как девушка, стоявшая в центре огражденного валунами участка земли, застыла, уставившись на нечто невидимое ему, с выражением неподдельного ужаса в глазах.
В мгновение ока Брайан очутился внизу и со всех ног бросился к Розмари. Когда он обнял ее за плечи, до смерти перепуганная девушка, вздрогнув, отскочила в сторону, как если бы она обожглась о раскаленный утюг, и, испустив напоследок еще один душераздирающий вопль, без сознания сползла на пол.
Чуть поодаль Брайан заметил небольшое углубление в стене, маленькое отверстие, и почувствовал огромное искушение не заглядывать внутрь него. Однако он знал, что обязан это сделать, хотя бы по причине непреодолимого любопытства. Он оттащил бесчувственную Розмари в сторону и оставил, прислонив спиной к стене. Затем он крадучись вернулся к загадочному отверстию. Стоя у края преисподней, Брайан заглянул внутрь. Ужас волнами разливался по его телу, в животе образовался ледяной ком, тошнота подступила к горлу. Чтобы поверить своим глазам, Брайану было необходимо сконцентрироваться и внимательно рассмотреть увиденное.
Голова имела некоторое сходство с той, что была изображена на портрете в комнате миссис Браун. Она была мертвенно бледной, раздувшейся, очевидно из за многовековой невоздержанности в еде. Волосы были по меньшей мере шести футов длиной и покрывали каменный постамент, наподобие чудовищного савана. Туловище вырастало прямо из земли. На руках до самых плеч не было кожи. С костей свисало кровоточащее мясо. Сам торс до того места, где он срастался с каменистой основой, был обтянут неким подобием кожи отвратительного бледно серого цвета. Но самым мерзким зрелищем были многочисленные зеленоватые отростки, покрывавшие, словно щупальца, бока, шею и спину этого создания. Их гадкие корни расползались во всех направлениях, концами врастая в землю, откуда ветвясь и пульсируя, они питали весь Дом живительными экстрактами.
Глаза чудовища были прикрыты, но все же на лице, покрытом волнообразными складками жира, наблюдалось какое то движение. Губы шевелились. Брайан отпрянул назад, его вытошнило.
Когда Брайан вернулся к Розмари, он чувствовал себя изможденным стариком. Погладив по голове только начавшую приходить в себя девушку, Брайан спросил:
– У тебя есть силы говорить? Она судорожно дышала.
– Эта… эта штука…
– Да, я знаю. Послушай меня. Я хочу переправить тебя вон туда. – Брайан указал на вход в пещеру, расположенный на противоположной стене, почти под потолком. – Ты побудешь там до тех пор, пока я не сделаю того, что должен.
– Я не понимаю. – Она тряхнула головой. – Что ты должен сделать?
– Миссис Браун рассказала мне, что ее муж был любителем крови, иными словами – вампиром. Много много веков назад местные парни расправились с ним по заведенному в старину обычаю, то есть вогнали ему в сердце осиновый кол. Но она рассказала кое что еще: чтобы извести этого монстра, нужно было убить не только его тело, но также и его мозг. Неужели ты все еще не понимаешь? Этот дом, вся чертовщина, происходящая в нем, – это продукт чудовищного разума мужа миссис Браун?!
– Теперь я готова поверить во что угодно, – проговорила Розмари, поднимаясь на ноги, только бы мы ушли отсюда. Уж лучше бродить по коридорам, чем оставаться еще хоть одну минуту рядом с этой… гадостью.
– Нет. – Брайан покачал головой. – Я должен разрушить этот ужасный мозг. Единственный вопрос: как это сделать. – Он огляделся, бросив взгляд на пещеру и на вход в коридор с зелеными стенами.
– Я уйду, а как же ты? – спросила Розмари.
– Как только закончу, сразу же присоединюсь к тебе. – Ему хотелось добавить: «Если смогу», но вместо этого Брайан молча подвел Розмари к стене и помог ей забраться в пещеру. – Теперь, – инструктировал он, – оставайся там и ни при каких обстоятельствах не высовывай оттуда носа.
– Боже, я столбенею от ужаса, – призналась девушка.
– Я тоже. – Брайан, насупившись, кивнул. – Но не подавай виду.
Он шел к выходу из пещеры, словно узник ада, вдохнувший воздух свободы, но обреченный на возвращение. Чем ближе он подходил, тем сильнее возрастал его страх. Каждый шаг стоил отчаянного усилия воли. Единственным источником, подпитывавшим его мужество, было сознание того, что Розмари уже в безопасности. Он снова оказался лицом к лицу с этим ужасным порождением земли, чей очередной стон сотряс стены пещеры и пронесся по дому. Лицо монстра судорожно подергивалось, искажаясь отвратительными гримасами, а зеленые отростки, отходившие от тела, сплетались в клубок, будто черви. Брайан выбрал камень побольше и, подняв обеими руками, приготовился обрушить его вниз. Мышцы напряглись до предела. Внезапно существо открыло глаза, похожие на два омута черной ненависти.
Брайан был настолько потрясен, что его пальцы разжались сами собой. Камень полетел вниз, но угодил совсем не туда, куда хотелось юноше. Вслед за глазами существо раскрыло рот, и пронзительный шепот наполнил весь дом:
– Элизабет, Карло…
Слова выходили медленно, но не изо рта, а казалось, стены, потолок и крыша, вздыхая, издавали похожие на слова звуки.
– Ты… желаешь… уничтожить… то… что… не… в состоянии… понять.
Брайан, подыскивающий на ощупь новый камень, замер, в то время как голос продолжал вещать:
– Я… должен… жить… дальше… Я… должен… расти… заполнять… Вселенную… поглощать ее… набирать… силу…
Со стороны входа в коридор донесся шум: шаркающий звук быстро бегущих звериных лап и женский голос, летевший им вслед:
– Петрос, испей его до дна, преврати его в ходячего мертвеца!
В ужасных глазах мелькнул оттенок страха, и вновь отвратительный шепот пронизал весь дом:
– Он… отрицает… он… молод… из другого мира… зачем… ты… впустила его?
Огромный пес мощным прыжком преодолел последнее препятствие, полностью явив себя, – черный как полночь, как тень, соскользнувшая со стены. Он обежал пещеру по кругу, встал лапами на валун, приготовившись к последнему прыжку. Брайан метнул камнем в зверя, угодив в его широкую морду… Пес жутко взвыл и попятился назад. Как раз в этот момент со стороны входа послышался голос миссис Браун:
– Так ты долго не продержишься. Подобные тебе не в силах убить Карло.
Она изменилась до неузнаваемости. Ее волосы превратились в пышную пламенеющую гриву, лицо выглядело моложе самой утренней зари, но яркие глаза светились злостью миллионов лет ночного мрака. Миссис Браун была одета в черное вечернее платье, спина и руки – полностью открыты. Брайан смотрел на нее, не мигая. Увиденное так поразило его, что все произошедшее с ним и Розмари за последнее время померкло в сознании. Перед взором Брайана стояли лишь аппетитная плоть и зовущие глаза.
– Уйдем отсюда! – произнесла она низким голосом, полным страсти. – Оставь Петроса его видениям. Он не причинит тебе зла. А вот если Карло разорвет твое прекрасное тело на куски, будет весьма досадно. Подумай о моем предложении – вечное блаженство, миллионы лет безмятежного счастья и удовольствий. Идем!
Брайан осторожно сделал один шаг, затем еще один, и с каждым движением, казалось, он приближался к заветной мечте. Все его тайные желания, о существовании которых он даже и не подозревал, вдруг всплыли на поверхность и были готовы с минуты на минуту воплотиться в реальность. Когда Брайан уже почти перестал сопротивляться и практически бросился к миссис Браун, словно ребенок к прекрасной игрушке, его сознания достигли слова:
– Карло… сейчас.
Рыча, пес прыгал по камням, и Брайан, отшатнувшись назад, четко представил, насколько ужасным будет то, что ждет его впереди. Он схватил острый осколок камня и швырнул его в надвигающегося зверя. Камень рассек шкуру пса чуть выше правого уха, и воодушевленный успехом Брайан принялся метать все новые и новые камни, подбирая их как можно быстрее. Чудовище бросалось из стороны в сторону, ревя от боли и ярости. Брайан, однако, понимал, что его усилия лишь ненадолго задержат зверя и что спустя несколько минут он почувствует, как огромные клыки вонзятся ему в горло. Случайно его руки наткнулись на небольшой валун, и тут у Брайана созрел план.
Подняв камень, он сделал вид, будто целится в собаку. Пес отпрянул, и в этот момент Брайан метнул свое «орудие» прямо в отвратительную голову Петроса.
Дом завизжал. Один протяжный вопль, и огромный черный пес исчез, а вместо него появился Карло. Он кинулся к своей хозяйке и, неистово хватаясь за складки ее роскошного одеяния, издавал жалобные гортанные звуки.
Брайан оглянулся, и взгляд его упал на то место, где ранее возвышалась зловещая голова. Теперь она была разбита вдребезги, а останки плоти почернели. Зеленые отростки превратились в жалко свисающие лохмотья. Отныне живительная влага больше не питала тело дома. Откуда то сверху раздалось громыхание, словно перемалывалась целая гора камней. Брайан побежал к самой дальней стене и быстро забрался в ту пещеру, где оставил Розмари. Девушка протянула к нему руки.
– Подожди радоваться, – сказал он, предупреждая ее, – сам ад вот вот обрушится на наши головы!
Они улеглись на пол лицом вниз. Брайан приподнял голову, чтобы стать свидетелем финала. Зеленоватое мерцание становилось все слабее. Перед тем как погаснуть вовсе, последняя яркая вспышка его осветила фигуру женщины, взиравшей на то место, где был когда то Петрос. Одной рукой она поглаживала Карло по голове. В следующий момент потолок обрушился и тьма поглотила все вокруг, оставляя лишь ужасный грохот и скрежет. Фантазии рухнули в пропасть реальности. Через некоторое время, когда пыль осела и воздух немного очистился, луч света, подобно лучу надежды в долине страха и отчаяния, указал на выход из пещеры. Брайан поднял голову и осмотрелся. В двадцати футах над ним сияло голубое небо.
Живые, счастливые и уже позабывшие о синяках и разодранной одежде, Брайан и Розмари выбрались из своего укрытия. Взявшись за руки, они зашагали прочь, в сторону торфяных болот, и, оглянувшись лишь однажды, увидели груду камней, которая с большого расстояния могла быть по ошибке принята за руины некогда стоявшего там дома.
– Мы никогда и никому не расскажем о том, что с нами произошло, – произнес Брайан. – Ведь никто не рассказывает о своих ночных кошмарах, они кажутся смешными при свете дня.
Розмари одобрительно кивнула:
– Мы спали, и нам это приснилось. А сейчас мы уже больше не спим.
Они уходили все дальше, и со временем их фигурки превратились в две крохотные точки на фоне горизонта. Позже и они скрылись из виду.
Свежий утренний бриз резвился в сочной траве, улыбаясь приветливому небу, пара кроликов играла в прятки среди нагромождения камней – по всем признакам на болоте царил мир. Тишину нарушил визг кролика. Горностай поднял перепачканную свежей кроличьей кровью хищную мордочку.
Ты подобен ночной тьме, озаренной бледным светом луны.
Из Сканда Пураны (Индия, ок. 1000 г. н.э.)
Ночной Леппингтон спал, залитый лунным светом. После двадцати часов июльского ливня улицы превратились в озера; вода отливала серебром. В каждой луже повторялось изображение луны. На ее четком диске, белом, словно кость, едва виднелись неясные очертания мертвых морей.
По пустынной улице босиком шла девушка, шлепая по лужам, разрушая мерцающие копии далекого светила.
«Я опоздала, – говорила она себе, – слишком поздно; они уедут без меня».
Мучительные мысли терзали ее мозг. Она ускорила шаг – одинокая фигурка, спешащая по улицам глухого йоркширского городка, который в этот час представлял собой безлюдное и зловещее место. За блестящими плоскими крышами, испещренными серебряными штрихами лунного света, она различила гряду темных, грозных холмов, которые образовывали неприступную стену, охраняя Леппингтон, словно приговоренного к пожизненному заключению. Мысли бешено метались, заставляя ее мчаться бегом. «Я уезжаю отсюда. Вы не можете вечно держать меня здесь. Когда я найду их, они возьмут меня с собой. Я больше никогда не вернусь на это богом забытое кладбище».
Завернув за угол, она остановилась. Перед ней возвышалось здание Железнодорожного отеля, по сравнению с которым окружающие дома казались карликами; отель напоминал огромный надгробный камень, торчащий из сырой земли. Ни один огонек не оживлял готический фасад здания. Непохоже было, что в гостинице есть постояльцы… В конце концов, кто согласится добровольно остановиться в этом мрачном здании с устрашающими украшениями в виде горгулий и злобными лицами, вырезанными на дверных косяках? Если бы кто нибудь случайно и оказался здесь, то, вероятно, сбежал бы еще до наступления ночи.
В затененной аллее справа от девушки появилась какая то фигура. Она разглядела бледно светящиеся обнаженные руки, кожу холодного голубого цвета, с рисунком из толстых черных вен. Лица не было – по крайней мере, она не видела его, – так плотно сгустился мрак вокруг головы.
Кем бы ни был этот незнакомец, он наблюдал за ней. По ее телу побежали холодные волны страха. Фигура сделала шаг вперед, и девушка отшатнулась.
До здания отеля оставалась всего сотня шагов. «Я могу добежать до гостиницы. Может быть, ему не удастся схватить меня…»
Она напряглась, готовая броситься к отелю, когда услышала, что человек заговорил. Слова звучали сипло, как будто голосовые связки были поражены каким то некрозом.
– Уходи туда, откуда пришла. Ты здесь чужая. Уходи…
В тот момент, когда девушка обернулась, готовая обратиться в бегство, она споткнулась и упала на четвереньки в лужу, покрывающую полдороги. На несколько мгновений она застыла, ошеломленная падением и появлением омерзительного незнакомца. Оцепенев, она взглянула вниз, на воду, где сиял прекрасный лунный диск. И на ее глазах в отражение вплыл еще один бледный образ. Она разглядела лицо – кошмарное лицо, от вида которого у нее перехватило дыхание. Кожа походила на свечной воск, необычно широкий лоб покрывали синие пятна. А глаза…
От этого взгляда ее охватил ледяной холод, кровь словно застыла в жилах. Сбросив с себя оцепенение, она вскочила на ноги и понеслась к Железнодорожному отелю. Камни, усеивавшие дорогу, кололи ее босые ступни, но она не обращала на них внимания.
«Он преследует меня, – думала она. – Это так, я знаю. Оглядываться нельзя». Дорожка вела вдоль стены величественного готического здания к заднему двору. Она побежала туда, расплескивая лужи, шлепая ногами по старинной булыжной мостовой. «Прошу, не уходите. Не уходите без меня…» Лишь завернув за угол, она осмелилась оглянуться. Двор был пуст. Камни блестели в лунном свете. От этого ей чудилось, что она идет по чешуйчатой шкуре какого то древнего монстра. Она направилась к освещенному окну, выходившему во двор; казалось, что мостовая подергивается у нее под ногами, словно этот воображаемый монстр лишь ненадолго погрузился в сон и с минуты на минуту может проснуться и яростно зареветь на нее за то, что она разбудила его.
«Еще минута, и человек из переулка найдет меня здесь. О боже, эти глаза…» Желудок свело судорогой, словно в ее внутренностях извивался клубок червей. Эти злобные глаза. Без радужных оболочек – лишь блестящие белки, похожие на вареные яйца. И что самое страшное, из глазных яблок на нее яростно глядели крошечные черные зрачки, глядели с такой ненавистью, что от страха у нее подкашивались ноги. Она знала, что если еще раз взглянет в эти глаза, то никогда не сможет вырваться из под их власти.
Она оглядела залитый лунным сиянием двор. Незнакомца, который так напугал ее, по прежнему не было видно. Однако по земле крались тени – словно лужи крови стекались к ногам беглянки. В мозгу мелькнула безумная мысль: «Нельзя, чтобы эти тени прикоснулись ко мне. Они отравлены… Нет…» Голова ее закружилась, она покачнулась. «Нет, это глупости. Безумие. Только…»
Она повернулась спиной к тьме, которая ползла по булыжникам, поглощая светлые блики лунного света. От одного вида этих теней ее бросало в дрожь. Теперь необходимо проникнуть в отель.
Она представила чудесную картину. Она стоит в ярко освещенной кухне гостиницы, дверь надежно заперта, вокруг знакомые лица. Она не одна. Она больше не в силах переносить одиночество. Одиночество пожирает разум, словно раковая опухоль. Одиночество истощает… Это безжалостная, разрушительная сила, она перемалывает в порошок уверенность в себе, отнимает физические силы.
На мгновение воспоминания об одиночестве, которое ей пришлось вытерпеть, нахлынули на нее, словно мощная черная волна. Ее мрачные глубины таили в себе сгусток смутного, но неотвязного страха. Каждое утро, просыпаясь, девушка со страхом ожидала, что ее снова охватит это непреодолимое предчувствие. Оно говорило, что скоро с ней произойдет нечто жуткое. И когда разразится гроза, она не в силах будет позвать на помощь… даже найти кого нибудь, кто смог бы утешить, поддержать ее.
«Может быть, именно этого я боялась? Может быть, дурные предчувствия предупреждали меня о появлении незнакомца, ожидающего в аллее? Я всегда знала, что однажды – однажды ночью! – я окажусь здесь одна и столкнусь лицом к лицу с человеком, который убьет меня».
Внезапно какой то скрип заставил ее вздрогнуть. Она быстро оглянулась, но ничего не заметила, кроме теней и мрачной пустой арки ворот в стене. За ней находился берег реки. Теперь девушка услышала рев самой реки, которая разлилась от дождей, превратившись в бурный поток. Только теперь плеск воды звучал словно голос, зовущий несчастную к себе.
Нет. Нет! Она зажала ладонями уши. Во всем виноват этот зловещий городишко. Это он воздействует на тебя. Чем дольше ты остаешься здесь, тем глубже эти дикие идеи проникают в твой мозг. Почему то, когда она закрывала глаза, ей представлялось, что под домами тянется лабиринт туннелей. А эти туннели кишат толпами мертвенно бледных, похожих на личинки мужчин и женщин, жаждущих человеческой крови – и тепла человеческого тела, тела, вокруг которого можно обвить руки, оплетенные венами. Кровь и тепло, скрытые под кожей, – это брат и сестра. Это осязаемое воплощение той неосязаемой идеи, которую мы зовем Жизнью…
Закрыв глаза, девушка неверной походкой двинулась вперед, пока не добралась до стены отеля, и прислонилась к ней, прижавшись лицом к холодному кирпичу, похожему на влажную, леденящую руку мертвеца. В мозгу проносились образы бледных, обнаженных фигур, плывущих глубоко под водой. За стеной, огораживающей двор, ревела река Леппинг. И ей представлялись сотни лиц, поднимающихся со дна бурлящего потока, чтобы призвать ее к себе. Гневные голоса требовали, чтобы она уходила отсюда, пока может.
«Нет. Я не позволю, чтобы этот город внушал мне подобные мысли. Я в здравом рассудке. Я разумная женщина. Я не буду думать о вампирах».
Вампирах? Это слово, беззвучно пронесшееся в ее мозгу, заставило девушку резко открыть глаза. «Вампиры? Почему именно это слово?» Она содрогнулась всем телом. Она осознала, что если немедленно не отыщет другое человеческое существо, с которым можно поговорить, то сойдет с ума. Пряди облаков, похожие на паутину, закрыли призрачную луну. Даже тот слабый свет, который лился во двор, теперь потускнел. Она должна пробраться в отель. Она должна найти других людей.
Ощупью скользя вдоль стены, она дошла до окна – сверкающего желтого прямоугольника, бреши в непроницаемой кирпичной оболочке. И снова странные мысли закопошились в ее голове: «Да, стена – это оболочка. С одной стороны – свет, жизнь, дружба, безопасность. А с другой…»
Она приблизилась к окну. На мгновение сияние электрической лампы, лившееся изнутри, ослепило ее. Потерев глаза, девушка прижала лицо к стеклу и заглянула в комнату. Буфет, уставленный голубыми тарелками. Старинная печь. Йоркширская железная кухонная плита, выкрашенная в черный цвет. Медный чайник. Белфастская раковина. На стенных часах – половина первого ночи. Но где же… Ах, вот они!
Склонив голову, она разглядела огромный кухонный стол, который заполнял почти все помещение. Вокруг стола сидели пятеро – мужчины и женщины. Они вели разговор – напряженный разговор. Те, кто не говорил, торжественно молчали. Комната была полна света – прекрасного яркого света, как и подобает на Троицу. Свет изгонял тени, он не отступал перед существами, выползающими из ночи. Там, внутри, тепло; там приятно пахнет мылом и еще держится слабый аромат свежеприготовленной пищи. Она заметила бутылки с вином. Время от времени мужчины и женщины отпивали по глотку из бокалов.
Замечательная картина. Она страстно захотела сидеть там с ними и пить вино восхитительного бордового цвета. Она представила себе его вкус, его бархатистую мягкость, и облизнула верхнюю губу, обводя взглядом людей за столом. Элегантная женщина в черном: у нее длинные темные волосы с синевато серым отливом. Она держалась с превосходством, выдававшим аристократическое происхождение. Рядом – мужчина чуть старше тридцати, с выразительными, внимательными глазами, отмеченными печалью. Трое других, по виду не старше двадцати, сидели через стол от него.
Внезапно беглянка расслышала звук приближающихся шагов. Должно быть, это незнакомец из аллеи. «Это он. Он меня выследил». Девушка бросила взгляд на угол здания, с минуты на минуту ожидая появления отвратительного существа. Никого. Однако шаги становились громче. Она торопливо застучала ногтями по оконному стеклу. Люди, собравшиеся внутри, продолжали беседовать. Они были целиком поглощены какой то серьезной проблемой. Она постучала снова.
«Почему они меня не слышат?»
Она оглянулась на угол. Шаги приближались. О нет… На мостовую упала странная горбатая тень. Наверное, ее преследователь уже идет по дорожке во двор; в спину ему светят уличные фонари, порождая эту чудовищную тень.
Сердце у нее едва не выпрыгивало из груди; она забарабанила по стеклу. На этот раз достаточно громко – женщины и мужчины в комнате, повернув головы, уставились на нее. Она заметила, как широко раскрылись их глаза. Одна из женщин вскрикнула.
– Пожалуйста, впустите меня. За мной гонятся… пожалуйста, он уже…
И тут ее схватили сзади за плечи. Она в ужасе перевела взгляд на руки, вцепившиеся в нее, – с пальцами, распухшими, словно сосиски, с зазубренными фиолетовыми ногтями. Кожа пестрела тошнотворной смесью серых и голубых пятен. Руки были такими холодными… на ощупь пальцы напоминали сырое мясо, извлеченное из холодильника. Их холод проник сквозь ее одежду к коже, замораживая кровь, текущую по ее жилам, пробираясь во все потаенные уголки ее тела.
Она попыталась закричать, но от потрясения голосовые связки словно одеревенели. Ей удалось выдавить лишь хриплый, полузадушенный звук. Могучие руки оттащили ее от кухонного окна. Еще несколько секунд – и ее выволокли через ворота на берег реки. Здесь царила темнота. Берег представлял собой полоску топкой земли, заросшую бесформенными кустами и ивовыми деревьями, нависающими над черной водой.
Она сопротивлялась, но пальцы, сжавшие ее плечи, были такими сильными, что она не смогла обернуться, чтобы увидеть лицо напавшего.
Но ей предстояло запомнить его навсегда. Это мертвое белое лицо. С белыми глазами, со свирепыми черными зрачками, которые, казалось, прожигают насквозь ее сердце…
Несмотря на свой ужас, она расслышала, как открылась дверь отеля. Голос окликнул:
– Кто здесь?
Жертва снова попыталась закричать, но ей не хватило дыхания – так безжалостно ее протащили к воде сквозь сплетение ветвей. Леппинг ревел, и от оглушительного шума воды она дрожала всем телом.
По, почти лишившись сознания, она слишком хорошо различила слова, которые прошептал ей в ухо этот ядовитый голос:
– Почему ты не послушала меня? Я сказал, что ты здесь чужая.
– Пожалуйста, – задыхаясь, произнесла она. – Не убивай меня… прошу, не убивай меня.
– Слушай внимательно, что я тебе скажу.
Убийца пригнул ее к темной воде так, что лицо ее почти касалось поверхности. Несчастная увидела там два отражения – оба синевато бледные, на щеках сетка черных вен. Два лица с безумными белыми глазами, с точками злобных черных зрачков.
– Неужели ты не понимаешь? – прошипел он. – Ты уже мертва.
Он швырнул ее в реку, а слово «мертва, мертва, мертва» эхом отдавалось в ее ушах.
Сначала она старалась держать голову над водой, пытаясь доплыть до берега. Затем слова вампира дошли до ее сознания, и она смирилась. «Ты уже мертва».
Бурный поток перевернул ее на спину. Она плыла вниз по течению, глядя на луну сквозь нависшие над рекой ивовые ветви. Высоко в небе парили облака, украшенные серебряной каймой. Ночной ветер нес их, а ее тело несла ночная река. И подобно этим облакам, она плыла туда, куда ее влекло.
«Я уже мертва, – думала она. – Мне не нужно плыть». Истина просачивалась в ее мозг, словно холодная вода. «Мне не нужно дышать. Потому что я мертва…» В конце концов она отдалась во власть реки. Поток нес ее мимо порогов, переворачивал, кружил в своих мрачных водоворотах, затем безжалостные подводные течения затянули ее в черную глубину, на дно реки, покрытое скользкой грязью. Невозможность дышать не имела значения. Она не утонула. Не могла утонуть. Перед ней проплывали бледные призраки. На какое то мгновение она подумала, что это распухшие рыбины, но затем поняла – это ее собственные руки двигались взад и вперед в холодной толще воды.
«Нет смысла бороться, – сказала она себе. – Пусть река унесет меня в море. Я действительно пропала. Даже если я выберусь отсюда, то никогда не смогу вернуться домой».
И снова она поднялась на поверхность. Милю за милей плыла она на спине, под мостами, мимо деревьев, склонявшихся над водой, мимо лугов, раскинувшихся на берегах. Луна сияла в небесах. Воображению несчастной светило представлялось жестоким круглым глазом; этот глаз бесстрастно взирал на девушку в воде, понимая, что она погибла, холодно ожидая ее конца. Она плыла, словно бревно. Потеряна для своей семьи, для людей, для Бога.
Поток пронес ее мимо дома, стоявшего на берегу. На втором этаже горел свет – крошечный светящийся желтый квадратик. Из дома доносилась музыка. Печальная песня звучала подобно зловещему аккомпанементу этого ночного путешествия; казалось, земля населена призраками тех завтрашних дней, которых ей больше не суждено увидеть.
Но река увлекла ее прочь от дома и музыки. Вскоре они исчезли вдали.
Девушка закрыла глаза. Казалось, прошло лишь мгновение; но неожиданно она обнаружила, что лежит на земле. Открыв глаза, она села и осмотрелась.
В лунном свете она разглядела пляж, на который ее вынесло. Как ни странно, ей ужасно захотелось лечь здесь и никогда больше не пытаться встать. Но вода отступила – океан находился в дюжине миль отсюда, и отлив унес воду с собой. Девушка поднялась на ноги, двигаясь, как во сне. Там, на берегу, на невысоком холме, стоял полуразрушенный коттедж, почти полностью скрытый зарослями боярышника. Странно, но она почувствовала, что ее тянет туда. «Может быть, река принесла меня сюда, потому что мне необходимо увидеть его, – подумала она. – Может быть, я здесь с какой то целью».
Луна светила достаточно ярко, чтобы девушка могла различить тропу, извивающуюся в зарослях крапивы и болиголова, доходивших ей до пояса. Тропа, по видимому, вела прямо к коттеджу, почти невидимому отсюда, с берега одного из рукавов реки.
Шурша босыми ногами по траве, несчастная, как во сне, добрела до ворот, за которыми виднелся одичавший, заросший сорной травой сад – розы на десятифутовых стеблях склоняли к земле огромные головки с розовыми лепестками.
Еще несколько секунд, и она приблизилась к одному из окон. Стекла были разбиты; некоторые из них полускрывал зеленый ковер мха. Медленно, медленно, словно она знала, что кто то – или что то – ждет ее внутри, она наклонилась и заглянула в окно.
Перед ней была давным давно заброшенная кухня. Заброшенная людьми.
Вокруг почти сгнившего деревянного стола сидели пятеро. Пятеро существ, когда то бывших мужчинами и женщинами. Тела троих скрывали лохмотья; двое были почти обнаженными. Длинные спутанные волосы женщин, словно гривы, блестящими потоками падали на спины. Кожа их была мертвенно бледной, с синеватым оттенком. Холодного, холодного цвета – при виде ее по спине у беглянки пробежал холодок. Они сидели не шевелясь. У мужчин были могучие мускулистые руки, перевитые черными венами. Лица и мужчин, и женщин походили на бесстрастные восковые маски. И лишь по их глазам она догадалась, кто это.
Подобно глазам незнакомца, который швырнул ее в реку, глаза их не имели радужной оболочки – лишь крошечные черные зрачки, придающие им такое свирепое выражение. Все время, что она рассматривала сборище в покинутом коттедже, ни один из них не шевельнулся. Никто даже не моргнул, не отвел взгляда от голого стола.
Она поняла, что, двигаясь осторожно, сможет покинуть это проклятое заброшенное место, оставшись незамеченной. Но всего на секунду она представила себя сидящей за столом вместе с ними… ожидающей конца света в компании этих разлагающихся трупов – не живых и не мертвых. Это были никчемные отбросы их расы, отвергнутые своими собратьями вампирами. Им незачем жить. Возможно, даже присущая вампирам жажда крови уже почти угасла в холодных, как камень, комках мышц, которые они называли своими сердцами. Достойные жалости, уродливые, одинокие создания, которым не под силу оказалось даже умереть.
Отступив на шаг, она оглянулась. Сбежать отсюда можно, только бросившись в реку. Река, конечно, не опасна теперь. Но что дальше? В воде ее ждет лишь путь неведомо куда в полном одиночестве. Снова ее захлестнула сильная темная волна отчаяния. Она пошатнулась, едва не потеряв равновесие. Сможет ли она снова встретиться с ним? С этим мрачным одиночеством. Как оно сводило ее с ума! Превращало каждую минуту ее существования в невыносимую пытку. И каждый мучительный миг ее жизни сменялся следующим, таким же кошмарным.
До реки всего тридцать шагов… и она спасется от сборища оживших мертвецов в гниющем коттедже. Всего тридцать шагов… она преодолеет это расстояние за двадцать секунд.
На этот раз она не колебалась. Повернувшись к реке спиной, она постучала в окно.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста… пустите меня. Я не хочу быть одна.
Ночной ветерок унес ее слова во тьму, где они растаяли в свете холодной луны.
Солнце зашло за горизонт, и на землю опустились сумерки. Небо на западе обрело розовый оттенок, но мягкий свет вечерней зари совершенно не проникал в пределы просторной спальни.
Клаудия склонилась над туалетным столиком. Старательно, раз за разом она приводила в порядок свои непокорные черные локоны, продолжавшие, упрямо завиваясь, ниспадать ей на лицо. Это было роскошное и очень чувственное причесывание. Ее волосы сияли в свете масляной лампы.
В противоположном углу комнаты восседала Гарленд. Она уже уложила свои короткие волосы на манер кудряшек эльфа.
– Хорошо, что мне не нужно так беспокоиться о моих волосах, как тебе с твоей пышной гривой, – сказала она.
– Да ладно тебе, – рассмеялась Клаудия в ответ. – Мы обе знаем – она впечатляет.
Девушки не пожалели косметики. Клаудия подвела свои серебристые глаза темно синим карандашом, а Гарленд – невыразительные брови – каштановым. Накрасив губы алой помадой, они погримасничали, чтобы цвет распределился равномерно.
Завершив свой туалет, они спустились вниз по скрипучей лестнице в просторную гостиную. В комнате постепенно воцарялся сумрак. Взяв кувшинчики с маслом, подруги обошли гостиную, наполняя и зажигая лампы, украшенные стеклянными куполообразными плафончиками старинной работы. Свет отливал желтизной, его блики сияли на столе и полках, причудливо играли на широких досках пола. Клаудия особенно гордилась этими старыми половицами и могла часами натирать их до блеска. Гарленд принесла блюдо с огненно рыжими тыквами и поставила его на стол из красного дерева, который упирался в спинку обтянутого парчой дивана. Она вставила в подсвечники две ароматические свечи и зажгла их.
Затянутые в атлас, Клаудия – в красном, Гарленд – в темной, сияющей лазури, они замерли, оценивая эффект, производимый мягким светом. Еще раз придирчиво взглянув друг на друга, они успокоились, не обнаружив ни единого изъяна.
– Я хотела бы прогуляться как в старые добрые времена, – сказала Гарленд, бросив короткий взгляд на свои туфли на каблуках – они не были чересчур высокими. – Я не надолго.
– Никто здесь теперь уже не гуляет. Не на что и посмотреть, – посетовала Клаудия. – Много воды утекло с тех пор, как у нас была компания.
– Наверное, я несколько сентиментальна, – улыбнулась в ответ Гарленд. На мгновение в ее глазах вспыхнул огонек, что то вроде тайного восторга, – но может быть, мне и удастся вернуться не в одиночестве.
– Я останусь здесь на случай, если кто то заглянет, – уверила подругу Клаудия.
Массивная деревянная дверь скрипнула, закрывшись за Гарленд. Прошагав по пепельным камням веранды, девушка вприпрыжку спустилась вниз к дорожке, вымощенной старыми плитами. Ветхие, они были укутаны барвинком, пустившим здесь повсюду свои корни. Увитые плющом и жимолостью дубы роняли осенние листья. Мертвый ствол кизилового дерева тяжело накренился у края лужайки. Гарленд шла, внимательно глядя под ноги.
Вдалеке заухал филин. Гарленд улыбнулась сама себе. Она поплотнее закуталась в воротник своего атласного одеяния, который с успехом заменял ей шаль. Девушка глубоко и с наслаждением вдыхала ночной воздух.
Падающие листья шелестели, словно капли дождя. По небу неслись рваные облака. Сияние молодой луны заливало ветхий тротуар и старые полуразвалившиеся дома, стоявшие вдоль дороги, – это были большие дома, выстроенные с претензией, те, что именуются викторианскими. И ни одной живой души вокруг. Когда то здесь был фешенебельный район города, обитатели которого, ныне покинувшие его, были связаны с Эллерби колледжем. В преддверии грядущих перемен тут поселилась разруха.
Внезапно Гарленд услышала невнятные приглушенные голоса. Она увидела двоих высоких молодых мужчин, двигавшихся ей навстречу. Лунный свет помог хорошо рассмотреть их. Это были привлекательные, элегантно одетые, похожие на мускулистых юных атлетов парни. Она давно не встречала таких. Приятная теплая волна прокатилась по ее телу.
Но вот они приблизились настолько, что Гарленд могла разбирать смысл слов, достигавших ее слуха.
– Мой дядя Уит бывал здесь еще студентом, – сказал один из молодых людей. – Он рассказывал, что это место называлось Розовый Холм, говорил также, что здесь можно было и поразвлечься.
Они поравнялись, и Гарленд, сделав еще несколько шагов вперед, стремительно развернулась в противоположную сторону. Ускоряя шаг, она на мгновение засомневалась, стоит ли ей радоваться раньше времени. Она была уверена, что ее крепкое тело еще достаточно привлекательно, вот только не потерять бы былую ловкость! Поравнявшись с ними вновь, она приветственно воскликнула:
– Эй!
– Приятный вечер, не правда ли? – застенчиво пробормотал тот, что был высокого роста и с аккуратной темной бородкой.
Гарленд улыбнулась. Будь у нее ямочки на щеках, она с удовольствием их продемонстрировала бы.
– Приятный, но несколько промозглый. Думаю, следует поспешить домой и выпить чашечку горячего шоколада или чаю.
Слегка покачивая бедрами, она быстро двинулась вперед, стараясь оставаться, однако, в поле их зрения.
Гарленд напрасно беспокоилась, что молодые люди потеряют ее след. Все в порядке – они шли по пятам. Бородатый что то говорил, и девушка с интересом напрягла слух, чтобы разобрать его слова.
– В конце концов, – сказал он, – мы же собирались поискать новые ощущения.
Его спутник, белокурый атлет, ответил так тихо, что Гарленд не расслышала, но по его виду было ясно, что он не против.
Она продолжала идти, осторожно ступая по предательски ухабистой дороге. Без сомнения, те двое парней увязались за ней. Гарленд вновь ощутила приток внутреннего тепла. Она почувствовала себя так же молодо, как, должно быть, и выглядела. Тщательно следя за своей походкой, Гарленд приблизилась к дому. Просеменив по каменным плитам двора, она взлетела вверх по ступеням к двери.
– Клаудия! У нас будет компания! – воскликнула Гарленд.
Клаудия окинула комнату оценивающим взглядом и холодно улыбнулась.
– Расскажи мне, – коротко бросила она.
– С минуты на минуту здесь появится пара очаровательных молодых мужчин. Уже взяли мой след. У одного – сияющие волосы и тело атлета, у второго – бородка. Он высокий, опрятный, по виду – утонченный и изысканный. На простофилю не похож. Им следует оказать достойный прием.
– Что ж, на этот случай у нас имеется бутылка портвейна и те сырные бисквиты, что я приготовила. – Клаудия пристально разглядывала стол в свете лампы. – Все у нас будет в порядке.
Снаружи послышались шаги, и с крыльца донеслось неуверенное перешептывание.
– Они прекрасны, – сказала Гарленд.
На мгновение все стихло. Затем тишину прорезала сдержанная дробь по дверной панели. «Манера стучать усвоена ими от доброго старого дяди Уита», – отметила про себя Гарленд.
– Итак, начнем, – возвестила Клаудия, одарив подругу взглядом триумфатора. – Веди себя как следует.
Клаудия проскользнула к двери. Ее длинное красное платье плотно облегало пышные бедра и тонкую талию. Оно стелилось по полу и подчеркивало каждый изгиб ее упругого тела. Клаудия могла бы гордиться тем, как двигалась и как выглядела. Одним словом – диплом с отличием. Через распахнутую дверь луч света коснулся стоявших на пороге мужчин.
Гарленд не ошиблась, оценивая их. Оба были одеты в костюмы отличного покроя, воротнички рубашек расстегнуты. Высокий носил коротко подстриженную бороду – темную и лоснящуюся. Понятливый и многообещающий. Его приятель – среднего роста, но с широкими плечами – выглядел могучим. Без сомнения, студенты Эллерби колледжа, и оба, надо полагать, с блестящими перспективами.
– Добрый вечер, джентльмены. – Клаудия одарила их улыбкой гостеприимной хозяйки.
– Добрый вечер, мэм, – ответил за двоих темноволосый.
«Этот подошел бы для Гарленд», – подумала Клаудия. Для себя она предпочла бы светловолосого крепыша.
– Так вот, – пробормотал высокий, – так вот мы думаем… – И неожиданно замер в смущении.
– Решили… э э… пройтись этой дорогой, – добавил светловолосый. – Меня зовут Гай, а это Ларри, мы – студенты.
– Первокурсники, – пояснил Ларри, – учимся в Эллерби.
– Понимаю, – успокаивающе кивнула Клаудия. – Так вы разве не зайдете?
– Да, мэм, – с признательностью в голосе ответил Гай. Парни зашли вместе и остановились плечом к плечу.
Их улыбки сильно отличались. Клаудия закрыла дверь.
Блуждающий по гостиной взгляд Ларри выражал интерес и уважение.
– Это отличное место, – начал было он, – замечательно. Это… это пробуждает ностальгию.
– Спасибо, – улыбнулась в ответ Гарленд. – Прошу, садись и попробуй теперь определить, какие чувства вызывает у тебя этот диван.
На секунду задумавшись, он сделал решительный шаг в направлении дивана. У него были отличные лакированные туфли. Ларри и Гарленд уселись рядом, а Клаудия, в свою очередь, протянула руку к Гаю.
– Ты похож на одного человека, которого мне довелось знать, – сказала она, прищуривая свои серебристые глаза. – Играл в футбол за команду штата, иногда бывал здесь.
– Наверное, все футболисты выглядят похожими, – с улыбкой ответил Гай.
Сидевшая за спиной Ларри Гарленд внезапно, словно кто то нажал кнопку пуска, включилась в разговор:
– Не желаете ли стакан портвейна? Он очень хорош!
– Позвольте мне. – Ларри взял бутылку, наполнил бокал и протянул его Гарленд. Его рука немного дрожала.
– Нет, это для тебя, – отказалась она. – Я выпью после. Ларри сделал глоток.
– Вкусно!
– Да, только для наших лучших друзей!
– Мы, конечно, весьма признательны вам за это, – сказал он, делая при этом еще один глоток.
– Зовите меня Гарленд.
Клаудия тем временем усадила Гая в массивное мягкое кресло, а сама устроилась на его подлокотнике. Они нежно перешептывались и хихикали.
– Ларри, – сказала Гарленд, – ты держишься так, словно частенько бываешь в местах, подобных этому.
– Пусть мои манеры не вводят вас в заблуждение, – возразил он, подняв на нее взгляд карих глаз. – Ни в каких таких местах я не бываю.
Гарленд придвинулась к нему ближе.
– Расскажи мне немного о себе.
– Я всего лишь первокурсник, первокурсник в Эллерби. Ничего интересного в этом нет.
– Но должно же быть хоть что нибудь? – Она придвинулась еще ближе. – Жизнь в общежитии наверняка очень веселая. Давай рассказывай!
Ларри с пылом сжал протянутую Гарленд руку.
– Ну, первый год непрост. – Казалось, ему было трудно говорить. – Хотя в Эллерби порку больше не практикуют, но приходится все же попотеть, чтобы перевели на следующий курс.
Она положила его руку себе на плечо и принялась пересчитывать его пальцы, сопровождая счет нежными щелчками по ним. В противоположном углу комнаты Клаудия и Гай уже нашли общий язык. Она сидела, удобно устроившись на коленях Гая, потягивая при этом его за ухо.
– Вот это по настоящему отличный дом, – медленно выговорил Ларри. – Дом… – Ларри сглотнул. – Дом хорош.
«Здесь было бы уместно, – подумала Гарленд, – если бы он сказал что то вроде: „Как некстати такой очаровательной девушке ввязываться в такое грязное дело"». Но ничего подобного он не сказал. Подумав, что следует проявить инициативу, она взяла его руку и накрыла ею свою мягкую грудь.
– Нравится? – шепотом спросила Гарленд.
Он не мог не догадываться, к чему все идет, погружаясь в захватывающий мир смешанных чувств. Дядя Уит не потрудился подготовить его к подобному развитию событий. Ларри растерянно смотрел по сторонам плохо освещенной комнаты. Его бородка, казалось, поникла, а в глазах застыла мольба о помощи.
– Ну что, Ларри? – промолвила Гарленд. – Ступай за мной.
Поднявшись, она потянула его за руку, предлагая и ему встать. Физиономия Ларри расплылась в улыбке. Он сообразил, что им лучше удалиться, оставив наедине Клаудию и Гая, так уютно расположившихся в кресле. Гарленд взяла лампу и увлекла его за собой в холл.
– Ух ты! – не удержался Ларри. – Лестница! Винтовая! Как в историческом фильме!
– Неужели?
Лестница взвивалась и исчезала в темноте. Гарленд осторожно вела его, Ларри очень нравилось быть ведомым. Очарованный своим проводником, он не обратил никакого внимания ни на дыры в ковре, ни на расшатанный отрезок балюстрады, встретившиеся им на пути. Наконец они очутились на самом верху. Лампа в руке Гарленд тускло освещала выцветшие розы на ковре.
– Здесь, – сказала она. – Вот моя комната.
Она отперла тяжелую дверь и распахнула ее внутрь. Переступив порог, они оказались в комнате. Гарленд поставила лампу на стол рядом с окном в нише.
– Клянусь, – тихим голосом сказал Ларри, – это здорово: старинная кровать с пологом, скамья – должно быть, они дорого стоят; они древние.
– Древнее, чем я! – улыбнулась ему девушка.
– Ты не древняя, Гарленд, ты очаровательная!
– Как и ты, – ответила она совершенно искренне. Они расположились на кровати, покрытой темно синим бархатом с выцветшими золотыми кисточками по краям. Ларри вновь казался подавленным.
– Не могу выразить, как все это мило, – заикаясь, пролепетал он.
– Вот и не пытайся. Забирайся с ногами.
– Хорошо.
– Сейчас расслабься.
Ларри откинулся назад. Она распахнула как можно шире уже расстегнутый воротничок рубашки.
– Какая у тебя восхитительная шея!
– Это вот у Гая – шея! Он упражняется с гирями.
– Позволь Клаудии заняться Гаем. Ты со мной.
За дверью послышалось мягкое шуршание. Не обращая на него никакого внимания, Гарленд склонилась над затихшим юношей, массируя нежными пальцами его виски и шею. Глаза Ларри были закрыты, он дышал ритмично, словно во сне. Гарленд склонялась все ниже, пальцы ее рук плотно обхватили шею Ларри.
Свет лампы играл холодными бликами на ее алых губах. Приоткрытые, они обнажали длинные острые зубки. Прильнув к молодому человеку, она замерла с открытым ртом.
За дверью звучали плохо различимые нечеловеческие голоса. Гарленд быстро встала и подошла к двери. Открыв ее, она увидела толпящиеся тощие фигуры в рваных обвисших одеждах.
– Что? – яростно зашипела она. – Не можете подождать?
– Дай войти! – прошелестела одна из фигур. Ее глаза тускло светились во тьме.
– Позволь и мне войти! – произнесла другая. – Умираю от голода! Я голоден!
– Не можете подождать? – снова повторила Гарленд. – Когда я закончу, он будет вашим, – все, что останется.
Невзирая на их мольбы, она захлопнула дверь и ринулась туда, где на кровати лежал Ларри, обездвиженный, погруженный в сладкую негу.
Сложно сделать единое описание фольклорного вампира, потому что его свойства различаются между представителями различных культур и времен. Легендарне вампиры, встречающиеся до 1730 года - часто пересекаются с характеристиками литературных вампиров и в другое время полностью противоречат им. Кроме того, западные ученые пытаются маркировать подобные явления в разных культурах были часто путают славянских вампиров с нежитью в далекой культуры, например, Китай, Индонезия, Филиппины.
В некоторые культурах есть истории про не вампиров, но они не люди, а животные(летучие мыши, собаки и пауки). Вампиры также часто встречаются в кино и художественной литературы, хотя вампиры эти вымышленные и приобрели набор признаков отличаются от фольклорных вампиров.
Современный ученый должен отказаться от всех своих прежних представлений о вампирах, особенно собранные из книг и фильмов, и начать заново с самого простого, универсального определения вампира.
Общепринятое определение европейской (или славянского) вампира - мертвое тело, которое продолжает жить в могиле, которую он покидает по ночам с целью пить кровь. Кровь вампиру нужна для поддержания жизни и сохранения тела в хорошем состоянии. Если вампир не будет пить кровь, то тело его будет подвергнуто разложению, как и у других трупов.
Международный Словарь Вебстера определяет вампира как «кровососущий призрак или возвращенное к жизни тело мертвого человека, душа или повторного воскрешенное тело мертвого человека, которое выходит из могилы, бродит по ночам и пьет кровь спящих людей, вызывая их гибель. "
