Там, где вечный и непроглядный холод
Безутешно сковал всё вокруг,
Он сидит и скучает по дому,
Вспоминая тепло твоих рук.

Выходя в этот мир на закате,
Зверски злой и голодный, как волк,
Он сминает в гробу твоё платье,
Что на память с собой уволок.

В лихорадке о смерти мечтая,
Он, безумный, стремится к тебе,
Но столетья для злого вампира
Просвистели как миг в темноте.

Ты давно умерла; уж истлело
Твоё тело в холодной земле,
А он бродит по свету в надежде
Хоть во сне на тебя посмотреть.

Но для проклятых нету покоя,
И не будет уже никогда.
А он всё, как дурак, вспоминает
Твои руки, твой голос, глаза…

Отказавшись от праведной жизни,
Он для мира потерян теперь.
Рядом с ним ничего не осталось,
Кроме боли и смутных теней.

Где бы ни был, к чему ни стремился,
Вновь преследуем ими, гоним…
Сохранив лишь обрывки той жизни,
Он с проклятьем один на один.

Я не знаю кто я, и как я на свете живу
Скажите я мертв или жив, вот это я никак не пойму
Вроде течет у меня кровь, но холодит тело.
Я уже не помню когда меня сердце грело.

Лишь сумраком как-то я просыпаюсь
И в сам в себе постоянно от чего-то копаюсь.
Ведет меня по жизни меня моя жажда,
В ней я все черпаю, это моя единственная отрада.

Глаза полны огнем, черным светом горят
Из сотни трещин за мной взгляды следят
И мне кажется что, попутчица моя смерть
И я больше не знаю что мне еще от жизни хотеть.

Вспыхнул бы во мне тот прежний огонь
Как я хотел бы ощутить в сердце настоящую боль
Все время лететь куда-то в бесконечную даль
Как мне этого прошедшего времени жаль.

Пусть мне светит луна, но я укроюсь во тьме
Пусть защитит меня и растворит в себе
Пусть капает время хочу ощутить как бежит
Дети в ночи кто же вас простит....

Я снимаю плащ..
Под ним не белое тело,
А горькая, черная кровь.
Тень в Сумрак взлетела..
Нет, не из-за сражений.
Нет, не из-за битв.
Из-за белых плетей,
Из-за глупых обид..
Телевизор..
Включен на безумной громкости..
Я и Он..
Два непонятных мистика..
Громко играет музыка..
Все хорошо...

Черная, горькая кровь.
Негодная уже ни на что.
Вампирам она как отравлена,
Садистам порочна и не жива.
Прости, что для тебя-
Я забавная,
Что ты это не я.
Что мы с тобой-два непонятных мистика.
Мы пишем на окнах собственной кровью,
На ладонях оставляя кресты.
Вы-Воины Света.
Мы-Воины Тьмы.
Мы жестоки,
Когда с нас сдирают шкуры.
Мы любимы,
Когда уже не живы..

Не смейся!
Ты обещал,
Что я научусь обращаться
В Крылатую Тварь..

Однажды вечером - светило уж зашло -
Меня в глухую чащу занесло.
Среди корней - дорогу я искал,
Но не нашел; извелся и устал.
Я жажду ощутил, хотелось есть,
И я готов на отдых был присесть,
Но на поляне в ельнике
Я увидал косой и ветхий дом.
Я подошел жилищу, но увы -
Не услыхал внутри людской молвы.
И свет свечей в окошках не сиял -
Заброшенный угрюмо дом стоял.
Тогда, войдя на ветхое крыльцо,
Я поднял к небу бледное лицо:
Темнело небо, месяц восходил.
Отчаявшись я двери приоткрыл.
И, внутрь войдя, попятился слегка -
Так под ногою скрипнула доска,
Когда её случайно я задел.
Я первым делом угол оглядел:
Там не было лампадки и икон;
Замусорен он был и закопчен.
Здесь скверно пахло пищею гнилой.
И всё ж... И всё ж - изба была жилой.
Кругом сушилась разная трава,
А у печи еловые дрова,
В углу стояла грязная метла,
Была посуда и постель была.
Но странно - неопрятная постель
Была не убрана. Посуда пять недель
Не мыта, видно: плесень, грязи и слизь
Покрыли всё и в месиво сплелись.
Виднелась полка слева от окна,
И всё была заставлено она
Армадою бутылок и мешков,
Настоек, жидкостей, костей и порошков.
Был неприятно скользким грязный пол;
Паук мохнатый паутину сплёл
На мухами засиженном стекле;
Гнетущий дух над этим всем витал...
И меж посуды на столе стоял
Заросший грязью глиняный горшок;
Из трещин вытекал какой то сок.
Из любопытства я к столу шагнул,
Под крышку осторожно заглянул...
Я увидал что мясо там лежит;
Был подозрителен и цвет его, и вид...
Закрыв горшок я перекинул взгляд
На пыльных пузырьков нестройный ряд:
Одна моё вниманье привлекла
Бутылка из прозрачного стекла.
Я взял её, к глазам своим поднес,
И запах крови мне ударил в нос.
И в этой затхлой и сырой избе
Вдруг стало как-то мне не по себе...
Мелькнула тень по комнате, и вдруг
Услышал я шагов внезапный звук;
И, оглянуться не успел назад,
Как ощутил спиной тяжелый взгляд.
Я обернулся: заслоняя свет,
Уродливой старухи силуэт
Застыл у входа в дом. Её рука
Легла на край дверного косяка.
Нога босая стала на порог,
И ногти, задубевшие, как рог,
Впились в дубовый грязный, липкий пол,
Никто не мыл который и не мел.
Она была огромной и седой
Горбуньей с непокрытой головой;
На шее были бусы из костей,
И красоты не добавляли ей
И вылезшие из орбит глаза,
И вздутая на шее железа...
И ведьма прямо в комнату вошла,
И, истинно, страшна она была.
... И, выпустив бутылку из руки,
Я обнажил дюймовые клыки
И прыгнул от столешницы вперёд,
Раскрыв, усеянный зубами рот.
Наверное, узрев моё лицо,
Старуха отступила на крыльцо,
Но поздно. С ног я эту ведьму сбил
И на спину на доски повалил,
И наступив коленом ей на грудь,
Не позволяя воздуху вдохнуть,
Я кожу ей на шее прокусил,
И кровь её густую пил из жил...
Напившись, я поднялся. На полу
Я бросил тело мертвое в углу;
И ветер рваный ей трепал подол.
...И, отвернувшись к лесу, я ушел.

Ты продираешься сквозь ветки,
Следя лишь за лучом луны,
Но где прошел - оставишь метки,
И их учуют слуги тьмы.

Они тебя загонят в угол
Или к обрыву - всё одно...
Признайся, ты давно уж думал,
Что так бывает лишь в кино?

Но граф же, обратив тебя,
Рассеял все твои мечты.
Теперь твоя навек судьба -
Жить в мире, полном пустоты...

Усвоил все и все запомнил,
Узнал все, что хотел узнать,
Лишь одного еще не понял:
Теперь ты долюен выживать.

Среди их жертв была одна,
Которая богиней стала,
Но стала только для тебя,
А стая праздник предвкушала...

Но ты не зверь, и против воли
Ты стал слугою темных сил.
Подумав: \"А не все равно ли?\"
Свободу жертве подарил.

Тем самым ты закон нарушил,
Теперь и смертный знает то,
Что знать ему совсем не нужно,
А ты для клана стал ничто.

...Теперь охотники-вампиры
Признали жертвою тебя.
Ты расстаешься с этим миром,
Но расстаешься с ним, любя...