Шабаш расцветает за счёт диаблери и уничтожения старейшин, и этот опасный ритуал содействует удовлетворению обоих стремлений.

Военные Праздества состоят из нескольких стай, соперничающих между собой, чтобы добраться до крови определённого старейшины, не принадлежащего к Шабашу. Охота на могущественных старейшин — нелёгкая задача, и Шабаш старается склонить чаши весов в свою пользу, посылая против врага несколько стай. Разумеется, стаи, участвующие в Военном Празднестве, соревнуются между собой за привилегию убийства и диаблери старейшины, но редко вступают друг с другом в смертоубийственные конфликты, приберегая кровопролитие для своей жертвы.

В ходе приготовлений к Военному Празденству стаи-участницы собираются вместе и празднуют. Они также могут проводить Огненную пляску, слушать Наставления Каина и участвовать в Кровавом пире или Братании. Глава Военного Празднества — обычно это наиболее опытный или высокоранговый священник в стаях (хотя политические Военные Празднества могут созываться епископами или иными высокопоставленными представителями секты) — оглашает перед собравшимися стаями вызов. Он встаёт перед стаями, каждая из которых выстроилась за своим вожаком, и по-очереди вопрошает у каждого из предводителей: «вы добровольно идёте на войну, берётесь за это правое дело, и не будете знать отдыха, пока не прольётся кровь нашего врага?» Вожаки отвечают уверенным «Да!» Лишь после того, как все стаи подписываются на охоту, им открывают имя жертвы. Стая подвергается сильнейшему унижению, если выходит из соревнования после того, как её члены подписались на эту опаснейшую игру. Остаток ночи вампиры гуляют и пируют, готовясь к охоте, которая ждёт их следующим вечером.

Военное Празднество отправляется за своей жертвой в следующую ночь после оглашения — охота начинается. Вампиры-шабашиты на тропе войны не останавливаются ни перед чем, лишь бы добраться до своей добычи. Они убивают, жгут, крушат и сметают всё и всех, что стоит между ними и их целью. Нередко, попав в убежище своей жертвы, шабашиты даже не пытаются пользоваться коридорами, дверьми или проходами, вместо этого в буквальном смысле пробиваясь сквозь стены, чтобы найти святая святых своей мишени.

Соперничество за кровь старейшины в ходе Военных Празднеств бывает яростным, но шабашиты почти всегда признают право первого вампира, запустившего клыки в жертву. (А те, кто не признаёт, обычно кончают тем, что стая претендента вбивает послушание в их жадные задницы.) Разумеется, обычный укус — ещё не гарантия победы, мало кто из старейшин охотно отдаёт свою кровь. Само собой, когда стая находит старейшину, нередко вслед за этим разворачивается бой эпических масштабов, если только старейшине не удаётся каким-то образом ускользнуть или убедить алчущих, голодных шабашитов оставить его в покое. Бывало, что в ходе схватки разрушали целые городские кварталы (под которыми древние старейшины устраивали свои убежища), когда могущественные силы Проклятых сеяли разорение среди вторгшихся вампиров и всего, что их окружало.

Вампиры Шабаша и Камарильи чаще всего пересекаются во время Военных Празднеств, поскольку многие из мишеней Шабаша принадлежат к Камарилье. Ничто, кроме Окончательной Смерти, не способно удержать стаи от достижения их цели, что приводит к серьёзным разрушениям, нападениям на других вампиров Камарильи или анархов и крупным схваткам. Может происходить даже саботирование действий другой стаи, но подобные приёмы обычно направлены на отвлечение внимания; они редко нацелены на причинение серьёзного вреда.

Победившей считается та стая, представитель которой выпил кровь старейшины первым. Жертву, не-живую или мёртвую, или какую-нибудь узнаваемую часть жертвы, необходимо принести обратно, туда, где стаи приняли вызов. Глава Военного Празденства принимает этот трофей и дарует победившей стае своё благословение. Как только глава признаёт победителя, все счёты улажены и происходит новое празднование.

Система: Вампир, осуществивший диаблери, получает все положительные эффекты (а иногда и отрицательные, в зависимости от силы крови старейшины) от проведения Амаранта.

Вампиры, принадлежащие к победившей стае, получают временный пункт Статуса в Шабаше. Этот пункт исчезает к концу следующего Военного Празднества (если только вновь не побеждает та же стая) или к концу следующего крупного предприятия Шабаша, вроде Великого Бала или Карнавала мертвых. В итоге он исчезает, позволяя пресонажам пожать плоды своего успеха. По усмотрению Рассказчика, этот пункт Статуса в Шабаше может стать и постоянным, если побеждённый старейшина был необычайно могущественными или прославленным.

Гости на Военном Празднестве

Это точно было буйное сборище. Чаки и Бой-Той размалевали себе лица на манер индейских воинов, а Жан-Поль провёл один из своих вудуистских молебенов, со свечами и убиванием курицы. Вампиры из Кровавых Рук вообще оделись как компания линчевателей с Дикого Запада. Священник сказал нам, что мы должны сложить Бруно, какую-то шишку-Носферату из Феникса. Мы нелохо разошлись после того, как Горин огласил нам вызов — дотла спалили всё это грёбаное здание, как позже выяснилось.

Но ничего из этого дерьма не имело значения на следующую ночь. Горин сказал нам, где у Бруно убежище, и мы потащили свои задницы туда.

Ну, как выяснилось, «Бруно» на самом деле был лордом Густавом Бруннелем, посланником у короля Людовика какого-то там Французского 500 лет назад. Было бы неплохо, знай мы об этом заранее.

Ну, по-любому, было паршиво. «Шкуродёры Гармонии» добрались туда первыми, но вы бы опознали их, разве что сравнив зубные снимки и отпечатки пальцев. Бруно был ослаблен, но всё-таки свалил Жан-Поля и Ариэль. Чаки нырнул к нему, вгоняя свои зубы в грудь Бруно, и Бруно раздавил его, словно ягоду.

Я разрядил свой дробовик Бруно в грудь, что нихрена не дало. Бой-Той воспользовался тем, что я отвлёк Бруно, чтобы зайти к нему сзади с метлой, и проткнул его тупым концом (он офигенно силён).

Бой-Той позаботился, чтобы Бруно не двигался, пока я не закончу дело. Этот ублюдок убил половину моей стаи, но будь я проклят, если один только вкус того не стоил. И теперь я на одну ступень ближе к тому, чтобы быть таким же страшным, как Бруно — но не таким же мёртвым.