Черно-белый, малобюджетный, стилизованная мистика, спродюсированная Дэвидом Линчем. Сюжет построен на предположении о том, что граф Дракула имел двух детей, живущих до сих пор. Но если его дочь Надя пользуется своей властью, изучая мир, то его сын отказывается от силы. По исполнению напоминает Зависимость(Addiction). Доп. информация: Эстетский, черно-белый фильм вампирской тематики в полной мере держится на гипнотической силе главной героини в исполнении Элины Лёвензон. Пожалуй, первый опыт в данной области, который не оставил меня равнодушной, отчасти напомнив Зависимость. Но здесь нет ни ощущения наркотической ломки, ни шабаша, ни экзистенциальных изысков, хотя схожесть формальная ощущается. Надя гораздо более чувственна, она намного ближе к изящным и аристократическим трактовкам Энн Райс, к сдержанному готическому пониманию переосмысленного Алмерейдой мифа. Надя — женщина, которая загипнотизирует любого своей манерой держаться. Бледность открытого лба, большие глаза, постоянно сопровождающий ее раб, усталость от путешествий, непередаваемая на словах сила. Майкл Алмерейда увлекается оригинальными трактовками уже приевшихся и ставших банальными историй, причем переработка вечных сюжетов получает у него весьма неординарное развитие. Чуть раньше я познакомилась с его Гамлетом, в котором сын владельца крупной корпорации в исполнении Итана Хоука произносил монолог Быть или не быть?, снимая приставленный к голове пистолет на камеру. Надя же — трансформация истории графа Дракулы, который появляется в кадре лишь в качестве урны с прахом. По версии Алмерейды, Дракула породил двух детей-близнецов, один из которых отказался от своей сущности, а другая обладала всей полнотой власти. Надя появляется вначале фильма женщиной-диковинкой, чтобы затем проявить холодность, хватку, силу. Элина Лёвензон очень органична в этой роли, а игра теней, врывающаяся в кадр музыка, смакование стилистики и минималистичность обстановки помогают окончательно погрузиться в ритм картины. Чувство меры не изменяет Алмерейде ни на минуту, хоть он и перемещает нас в реальное время, сделав доктора Ван Хелсинга длинноволосым и мрачным дедом на велосипеде. Продюсером картины выступил всем нам известный Линч, что, согласитесь, добавляет любопытства. Бесчеловечность или, скорее, не-человечность Нади проступает сквозь окутывающее изначально обаяние неожиданно и неброско. Точно так же, как и поддавшаяся на ее загадочность Люси, пытающаяся утопить одиночество в стакане, как и доверившаяся ей сиделка брата, зритель внезапно оглядывается — и понимает, что оказался в ловушке. В фильме присутствует отзвук фирменной линчевской параноидальности, в которой обыкновенный предмет и комната с высокими потолками производят жутковатое впечатление. Но Алмерейда не подражал и не следовал, а потому сумел в середине фильма провести череду страшных ломаных силуэтов на стене, чтобы вернуться к самостоятельности. Что особенно примечательно, фильм напрочь лишен кадров рвущих шеи своих жертв вампиров, брызжущей в разные стороны крови и подобной театральной шелухи. Надя — не-человек, и этим все сказано. Она слишком проницательна и холодна, но при этом несомненно жива в отличие от бездушной ледышки Денев из Голода. Самое же удивительное заключается в том, что режиссера гораздо больше инфантильности вампирских произведений и их ориентации на сексуальность, бьющую ключом в Интервью с вампиром, интересовало абсолютно другое — сила, самоидентификация, самоопределение существа формально высшего, испытывающего качественно иные эмоции. Надю не интересует ни власть над миром, ни кровь, ни люди. По окончанию фильма остается вопросом, удалось ли ей начать новую жизнь или это была всего лишь попытка объединиться с единственным близким ей по крови существом. Эротическая сцена с Люси не является самоцелью, а лишь демонстрирует силу наваждения, которое остается таким же отстраненным. Помимо этого фильм может похвастаться качественно написанными монологами, магнетическим голосом Нади, очень удачно схваченной интонацией повествования и образом Ван Хелсинга, которого подозреваешь в ненормальности. Несовершенства фильма, ярко сигнализирующие о его независимости, совершенно не мешают. Строго говоря, о спецэффектах и приемах, которыми достигалось впечатление, я задумалась только сейчас, когда начала рецензировать. Минимализм картины идет ей только в плюс, потому что во всемогущество Нади веришь и так. Единственный недочет — деревянный, как и всегда, Донован. Его лицо фактурно смотрится на экране, но произведению он абсолютно ничего не дает. Общее же впечатление от Нади — легкая околдованность.