Я хочу видеть твой смех, твой плач,
В середине кровавых линий беды.
Я хочу, чтобы кони неслись наши вскачь,
Цепляя подковами зелень листвы.


Это вторая смерть, это жизнь после жизни,
Это вечные танцы вечных страданий.
Это – черные дали, это – синие выси,
Это прощенье, это изгнанье.


На кровавых лугах, где ждут полночи жертвы,
Под шум ветра со старых болот,
Под вопли боли, под птичье крещендо,
Нас затянет с тобой в этот водоворот.


Нас закружит листьями средь старых могил,
Где разверзлась земля, где черное небо…
И мне кажется…да…я здесь уже был…
Но все же нет…здесь я не был.


А ты смеешься, ты здесь и сейчас,
Кровь течет с твоих шелковых губ…
Я вижу цветы в глубине твоих глаз…
Я люблю тебя…твой испуг


Меня не излечит, меня не спасет…
Твоя жизнь, моя смерть – все едино.
Ночной соловей песней нас отпоет…
И мы вдвоем…как нелепа картина.


Ведь я постарел на шесть тысяч дней
Со времен последних кровавых приливов.
Для меня уже нет плохих новостей,
Хуже не будет поют нам могилы.


И я вижу твой смех, разбиваю твой плач
На осколки зеркал, на осколки сердец,
И лишь вскрикнет тревожно грач…
На кресте ты забыла венец


Из огня и могильных цветов…
Из кошмаров и тихих страданий…
Из пыли…из старых стихов…
Из несбывшихся детских мечтаний
.

А потом на темном зеркале неба
Мы гасили звезды одна за другой.
И не будет в этом мире уж света.
И тепла. Я прощаюсь с тобой.

Небо вновь грязно-серого цвета,
Вновь завяли цветы и мечты…
И здесь холодно, нету уж лета…
И опять мы вдвоем – я и ты.


И я предлагаю – давай улетим
Туда, где травы зеленые…
Возьми себе желтые крылья,
А я возьму себе черные.


«Но плохая погода» скажешь мне ты,
«Это снаружи, пожары – внутри.
Видишь, здесь умирают цветы?
Не смотри на них, не смотри…»


Я шепчу «Где то там горя нет»,
Но ответом – ветра вой вздорный.
Какой ты для крыльев выберешь цвет?
Я выбираю черный.


А за окнами – буря воет в ночи,
Разрез молнии, выстрелом – гром.
Ветер на улице дико кричит,
Трещит в унисон старый дом.


И на тихий вопрос отвечаешь ты «Да!»,
Ты жмешься ко мне, словно дочь.
Твои крылья цвета детского сна,
Мои же черны, как ночь.


Взмах крыльев – буря осталась внизу,
Здесь, над тучами – солнечный день.
За тобой в синей выси тихо скользну,
Забыв в облаках свою тень.


И забыв про бурю искали свой рай,
Твои крылья – тепло и весна.
Небо наше, где же твой край?
Мои крылья – вселенская тьма.

Хорони короля, пусть он правит червями,
Он при жизни людей не считал за червей…
А теперь вслед за гробом идут с факелами
Старуха-Чума, брат ее Суховей…


А король, поднимавший кличем старинным
Великих бойцов на войну за собой,
Сегодня в молчании сходит в могилу –
Он проиграл в поединке с Судьбой.


Эй же, король, проснись, славный король,
Вспомни всех тех, кто погиб за тебя,
Вспомни убитых дорогой на трон…
Что же, прахом тебе земля.


Владыка, прославлен железной рукой,
Стал царством ты сам, царством червей.
Кого поведешь ты во след за собою,
Что ты скажешь всем им теперь?


Хорони короля, пусть в сыром он гробу,
Под могильным курганом, в степи,
Переварится временем в гниль-требуху,
А душа пусть в геенне горит.


Король, на пирах раздававший награды,
Но дравший с народа кровью стократ –
Кончине твоей черви с крысами рады…
Да, в общем то, я тоже рад.


И только старый, облезлый шакал
Будет скорбно выть по тебе…
Он почуял родню, и как знать –
Может, он не совсем уже зверь…


К черту, умер король – так качать короля,
Может будет он лучше, как знать…
Пусть мертвому пухом будет земля,
А душе его – домом – ад.

Джорджи, Джорджи, Джорджи-бой,
Не хотим играть с тобой!
Ты какой-то слишком мертвый
Этой чертовой весной.


Тебя ищут уж полгода,
А ты в речке утонул…
Больше ты не пьешь крем соду -
Ты осенью пошел ко дну.


Это видели мальчишки,
Да боялись рассказать…
Только, Джорджи, это слишком,
То, что ты пришел опять.


Ведь ты мертвый, Джорджи-бой,
Ты воды напился мертвой,
Мальчик-Джорджи, что с тобой?
Джорджи, Джорджи, ты ж за бортом?


С тиной в волосах зеленых,
В сгнивших розовых носках,
В парке распугал влюбленных
И в детей вселил ты страх.


Джорджи, Джорджи, Джорджи-бой,
Что ж смерть сделала с тобой?
Ты ж страшней географички,
Джорджи, Джорджи, Джорджи-бой…


И друзья твои в испуге
Убегают от тебя…
А ты следом тянешь руки,
А ты хочешь поиграть.


Не спасли они когда-то
Тебя в тот осенний день.
А теперь – умрут ребята,
К ним струится твоя тень.


И несется за друзьями,
Друзей Джорджи догоняет…
Не успеть им нынче к маме,
Смерть пришла – все это знают.


И уходит Джорджи-бой,
По дорожке, да к реке…
Этой чертовой весной
Он убил своих друзей.

С белым цветом гибнет осень,
Все уносится во тьму…
Тьму вспорола снега проседь,
Белый снег привел чуму.


И на белом , белом поле –
Черная капель костров.
То тела тех, кто был болен,
А теперь – покой обрел.


И потом, на месте смерти,
Спрячут пепел под крестом.
А живых – укроют кельи…
Или, может, желтый дом…


Или серые каморки…
Или красные угли…
Три семерки, три шестерки,
Что ж, ahoy, myself, oui…


И на белом, белом поле
Белым мелом пишет Смерть
По ком плакать будут солью,
Да кто должен умереть.


Кто распишет кровью землю
Если красок больше нет…
В белом поле – камень белый,
Там окончится твой след.


И все смертно в этом мире,
Под бездушною луной…
Раз, два, три, два, три, четыре,
Все умрут, идем со мной.


В белом, белом, белом поле
Обретают все покой…
Снег все спрячет, все укроет,
Все умрет, идем со мной.