Холодные звёзды взирают с небес безучастно
И ветер над полем лениво колышет траву,
Когда-то я в их созерцании находил счастье,
Теперь же лишь равнодушно мимо пройду.

Я помню, как слушал ветер часами на скалах
Его не понимая, но всё же был рад,
Теперь же я знаю язык ветров юных и старых,
Но радость былую, увы, не верну никогда.

Ещё я любил тишину, восхищался тенями;
Теперь тишина - мой дом и путь мой во Тьме,
А тени наполнены жертвами или врагами,
Ушедшими или идущими только ко мне.

Мой мир изменился, душа изменилась и тело,
Великое Знанье мой разум нетленный постиг,
Но память... Она не сдалась, не потускнела,
Она постоянно зовёт меня из пустоты.

Что нужно им, глупым мечтам человека
Напитанным верой безликой, надеждой пустой,
От воина Тьмы что нужно созданиям Света,
Зачем моя память мой нарушает покой?

Быть может я слишком похож стал на тот серый камень,
Что старую жизнь от новой моей отделил,
Стремился в себе источить человека я грани,
Но слишком уж многое, видимо, я источил.

Обрёл я бессмертие, мудрость и думал, что это
Затмит человеческое бытие навсегда,
Но вот оказалось: рождённому с сердцем поэта
Пустая надежда и вера тоже нужна.

Глаза его как два сапфира,
А волосы его как лен!
Он холоден как мрамор,
И также гладок он!

Его рука тверда как камень,
Но нежна она как шелк,
Он сияет в лучах лампы,
Отражая свет лицом.

Я люблю его безмерно,
Повторяю, чуть дыша,
Что прекрасен он как солнце,
Гаснет перед ним луна...

Любит он, бессмертный, смертных,
Любит их, как кот - мышей,
Он играет с ними нежно,
И съедает их, шутя...

у меня растут клыки,
их уже двенадцать.
скоро вырастут они -
чем мне заниматься?


прадположим, захочу
к оборотн`ям податься...
буду выть я на луну
и от блох чесаться.


или стану Дракул`ой,
по горам Карпатским
буду есть на перебой
военных, так и штатских.


или стану НЕЧТОМ я,
сверхугрозой наций,
буду кушать спецагентов
в тьме канализаций...


может, скроюсь я в горах,
гденибудь в Тибете...
альпинисты скажут: \\\"Ах!
инструктор сожран Йети!\\\"


или, чем не шутит черт?
стану, блин, КИНГКОНГОМ!
и втопчу Нью-Й\\\"орк в бетон,
вместе, блин, с Гон-Конгом...


у меня растут клыки,
их уже двенадцать.
скоро вырастут они -
чем мне заниматься?

Я слагаю странные сказки
Из костей и капель отравы,
Добавляю предсмертные ласки,
Яд змеи, кровь, сухие травы,


Умирающих стоны и вопли,
Гарь от тлеющих трупов весною,
И кустов, кровь сосущих, корни –
Все, что может чего то стоить…


И мешая в реторте
Над огнем полусонным
Из горящей аорты
Лишь задушенным стоном


Умирающей птицы,
Не живущей, но ныне и тризне
Взгляд простого убийцы
Нас одарит предчувствием жизни.


Я луной заправляю
Это сладкое полунечувство,
Бритвы мертвенной краем
По земле – вот и новый Вудсток…


Вот и новая кровь
Отмирающих уж поколений,
Разменявших любовь
На предчувствие тлена.


И, в реторту смеясь,
Посылаю проклятия всем…
Ах, какая ж вы грязь –
Каждый слеп, каждый глух, каждый нем…

И с рождения мертв.
А стремление в синюю высь
Здесь смешнее летящих коров.
Вот и все. Я воссоздал жизнь.

Ты можешь трепаться все утро
И быть человеком, как будто,
И быть прекрасной, как черный ящик
С надписью «нетто» и «брутто».


А после сражаться ночами
С камнями и кирпичами,
Которые утром лягут у ног
Твоих пылью и грязи кусками.


И ты краше всех в этой пыли,
Твой силуэт лунным светом очерчен.
Да только утонут завтра твои корабли,
А сон будет темен и вечен.


Ты спрячешь день среди пепла,
Ты спрячешь небо от ветра,
Тучи от солнца, огонь от пожара,
Пока еще песнь не допета.


И спустишь лавину на город
Который был тебе дорог,
Бросишь гранату в могилу отца
Лишь только наступит шесть-сорок.


Но ты краше всех в этом пепле,
И соловьем для тебя поет кречет…
Умрут солдаты – мы новых налепим,
А сон будет темен и вечен.


Ты можешь быть чем ты будешь,
За это тебя не осудишь.
Ты будешь той, кем ты можешь,
А небу покажем мы кукиш.


А небу покажем мы фантик,
Посадим тучи на гайки,
А солнце приклеим скотчем
И вечность нам будет пайкой.


Ведь ты краше всех в этом огне,
А я – по дурацки беспечен…
И это – подарок последний тебе,
И сон будет темен и вечен.