Дневник Серены Д\\\\\\\'Арк

Предисловие (дабы избежать неверного толкования)
У каждого из нас есть имя, которое ему дали при рождении. Подавляющее большинство, услышав это имя на улице, обернется. Иногда оказывается, что звали не нас, а того, кто носит такое же имя. Ну, я не говорю про единичные случаи, когда детей нарекали Электрификация, Даздраперма (Да здравствует Первое Мая), Лагшмивар (Лагерь Шмидта В Арктике) или ЦАС (Центральный Аптечный Склад). Эти случаи реально имели место быть на просторах нашей коммунистической родины. Да и нынешнее поколение доказало, что по части извращенности ума не собирается отставать от наших краснознаменных предков. Взять, хотя бы жертву современности по имени БОЧ (Биологический Объект Человек). Эти люди навряд ли найдут в толпе своих тесок, спасибо родителям. А мы внутренне вздрагиваем, заслышав свое имя, готовимся ответить… а звали не нас. Вот и блуждаем среди сотен Маш, Миш, Даш, Саш, Дим, Ром, Сергеев, Денисов и Вов (лично мне последние шесть имен попадаются на каждом шагу). Но случается, что мы берем себе псевдоним-кличку – Джон, Мейсон, Серый, Белый, Черный, Рыжий, а может, и что-нибудь поизощреннее – Бульдозер, Транквилизатор и т.п. Или же кто-то заботливо нарекает нас чем-нибудь не очень эстетичным и обидным. От такого стараешься избавиться, заменить на другое. Уходя с головой в сеть, многие (не говорю, что все, но тоже подавляющее большинство) тоже берут себе имя-ник. Тут уже можно проявить всю свою фантазию. Это может быть имя героя книги, игры или фильма, название песни, историческая личность, актер, певец, да просто сочетание русских или английских слов, обозначающих предмет, действие или совершителя действий. Ну, верхом «изобретательности» является случайный набор букв, произведенный пробегом пальцев по клавиатуре. Но не будем о столь невыразительных изобретателях. Давно замечено, что люди с одинаковыми именами имеют схожие черты характера. Об этом написаны книги, об этом говорят и личные наблюдения. Почему такое происходит? По одной из версий каждый звук несет в себе информацию, которая отражается в нематериальном мире, а тот, в свою очередь, влияет на мир материальный. Не зря же многие обряды проводятся с чтением каких-либо слов, будь то молитва или заклинание. Так и имя может влиять на человека, его носящего. Беря себе другое имя кто-то раскрывает себя, прячась за ним, как за маской, а кто-то пытается раскрыть какие-то отдельные свои части (психологи называют это субличностями), добродетели или пороки. И наш псевдоним оживает, становится непохожим на нас. Иногда это больше, чем желание выделится, это желание быть непохожим на самого себя, уйти от обыденности общения, стать кем-то другим. Разумеется, этот «кто-то» будет носить наш отпечаток. Но способен ли он жить самостоятельной жизнью, отдельно от нас? Если ответ «да, на сто процентов», то это, друзья мои, в большинстве случаев зовется шизофренией. Исключение составляет, пожалуй, Джордж Старк – оживший псевдоним Тадеуша Бомонда в романе Стивена Кинга «Темная половина» (лучше один раз прочитать, чем сто раз услышать пересказ). А вот самому придумать историю и судьбу своего ник-нейма можно. Разумеется, если это не было уже выдумано кем-то. Каким будет это существо, носящее ваш отпечаток? Как выглядит, где обитает? Насколько его характер похож на ваш, насколько схожи поступки? Вариантов огромное количество, ограниченное только воображением, а оно способно на многое. Об одном из многих моих псевдонимах и пойдет речь дальше. Расслабьтесь – это, конечно, не Санта-Барбара и не Дикая Роза, но сказ не на один раз….

День 1
Пишу эти строки для того, что бы не утратить связь с реальностью. Глядя, как кусок угольного карандаша с шуршанием скользит по желтому листу только что найденной мною тетради в кожаном переплете, понимаю, что еще существую, и все это не сон. Как ни прискорбно. Пару часов назад, я думала, что сошла с ума, или заболела какой-то странной болезнью. Сейчас мне лучше, но не намного. Но все по порядку. Если завтра со мной будет то же самое, боюсь, я уже не вспомню о том, что происходило накануне, как не помню того, что было вчера, позавчера, да и вообще… Итак, долгое время я пребывала в каком-то странном бреду. Помню, что мне было очень-очень плохо, казалось, что я умираю. Эта агония продолжалась довольно долго. Подобные мучения неминуемо должны были закончиться сумасшествием, вот почему я опасаюсь за свой рассудок. Но, как я уже писала, сейчас мне лучше. Когда боль начала, наконец, потихоньку отпускать, я попыталась открыть глаза, до этого сильно зажмуренные. Естественно, я ничего толком не увидела. Проглотив слюну, я поняла, что охрипла от собственных криков. Потом я очень долго лежала, приходя в себя. Тело еще помнило страшные судороги. Что произошло? Я постаралась припомнить хоть что-то, но память отказывалась мне служить. Осталось только смутное ощущение, как будто бы я пыталась всплыть, но не из воды, а из какого-то вонючего болота. Наконец, я начала потихоньку пытаться шевелить руками и ногами. Может быть, это у меня и получалось, не берусь утверждать, но от онемения я ничего не чувствовала. Но вот, наконец, глаза стали что-то различать. Я собралась с силами, и повернула голову. Тут же боль молнией проскочила по всей спине. Мой взгляд уперся в грязную дощатую стену. Тогда я еще этого не осознавала, но теперь припоминаю, что различала на ней каждое волокно дерева, каждую паутинку и каждую пылинку. Может быть, это ничего и не значило бы, но потом оказалось, что в комнате абсолютно темно… Не буду описывать, каких усилий мне стоило сесть, прислонившись спиной к этой самой стене. Наконец, у меня была возможность оглядеться. Это была небольшая комната, заваленная хламом, до невероятности грязная и запущенная. Должно быть, я находилась в каком-нибудь заброшенном доме. Больше я ничего не смогла почерпнуть из своих наблюдений, так как в то время еще плохо соображала. Потом я долго сидела, уставившись на свои руки. Они были почти черные от грязи, ногти обломаны почти под самое мясо. На левой руке болтался тоненький браслет. На нем была какая-то надпись, но я не смогла ее прочитать. Не из-за того, что не видела, а из-за того, что не понимала букв! Осознав это, я испугалась. Пыталась вспомнить хоть что-нибудь, но у меня ничего не получалось. Я не помнила ни своего имени, ни того, как выгляжу, не говоря уж о том, кок я попала сюда. Когда я встала, со мной впервые произошло то, что я называю припадком. Надеюсь, мои записи попадут в руки к какому-нибудь врачу или ученому, и он сможет определить, что же это такое и насколько оно заразно. Симптомы следующие. Тело начинает ломить так, что, кажется, кости должны пробить плоть и вылезти наружу. А еще охватывает непонятный озноб. Мысли все куда-то исчезают, теряешь способность думать. Для меня это самое страшное, когда начинается припадок, потому что не контролируешь свои действия. А вот чувства, напротив, обостряются до такой степени, что и представить себе не возможно. Клянусь, я слышала, как над домом пролетела какая-то птица! Зрение, слух, обоняние – все усиливается во много раз! Нельзя сказать, что это приятно, когда не можешь анализировать эту информацию. Но самое страшное – это жажда! Путник, идущий через пустыню, и то не в силах представить, что это такое. Просто выворачивает на изнанку. Понимаешь, что твое тело тебя больше не слушается, а остальное, как в тумане. Сейчас, вспоминая о том, что происходил тогда, я убеждаю себя, что это был сон. Но, увы, факты говорят об обратном. Кажется, я металась по всей комнате в поисках… Чего? Того, что может заглушить эту адскую жажду? Точно помню, что слышала крысиный писк, а потом разгребала завалы из каких-то вонючих тряпок, что бы добраться до источника звуков. Господь Всемогущий! Неужели, я так хотела есть, что польстилась на столь ужасную пищу?! Не похоже было, что меня морили голодом, мои силы увеличились, но, возможно, это из-за припадка. Потом я каким-то образом оказалась на улице. Трущобы, холодная ночь, вонючие канавы. Моросит дождь. Серые безликие стены сменяли одна другую. Что-то меня вело, какой-то охотничий инстинкт… Да, именно так! Я была похожа на зверя, вышедшего на охоту. Голодного, обезумевшего зверя… Потом был черный провал, и я совсем ничего не помню. И как раз тогда случилось самое страшное и отвратительное. В себя я пришла опять в той же комнате. Я сидела на полу, сжимая в руках что-то теплое и мягкое, чувствуя, что моя нестерпимая жажда немного удовлетворена. Пока я наслаждалась пришедшим покоем, мой разум вновь прояснился, и я посмотрела на то, что держу. Галка. Это была черная галка… Ее тонкая шея была наполовину оторвана и болталась на куске кожи. Теплая кровь перепачкала мои руки. Но хуже всего то, что я еще чувствовала соленый вкус у себя во рту. Господь милостивый… Я отшвырнула мертвую птицу в угол. К еще нескольким тушкам… Я не стала вглядываться в них. Сложно описать, что я чувствовала в те страшные моменты. Громко рыдая, я выскочила на улицу. Дождь уже хлестал вовсю. Мои руки в крови, мои губы в крови… Пресвятая Дева Мария, сжалься надо мной, грешной!.. Спустя какое-то время, мокрая, замерзшая и опустошенная, я вернулась в свое убежище. Каким-то внутренним чувством я ощущала, что ужасная и длинная ночь близится к своему завершению. И поняла, что мне страшно будет взглянуть на белый свет, и порадовалась, что все окна плотно заколочены. Мой взгляд упал на кучу хлама в углу. Сверху лежала толстая тетрадь. Открыв ее, я обнаружила между листов огрызок угольного карандаша. Выдрав несколько исписанных кем-то листов, я начала что-то малевать на чистых страницах. Потихоньку каракули складывались в буквы, а буквы в слова. Постепенно я вспомнила, как писать… Вот и решила вести дневник того, что со мной происходило. Скоро должно взойти солнце. Я не скрываю, что боюсь его. Что это, болезнь или проклятье? Что ожидает меня?.. Теперь я могу прочитать то, что написано на моем браслете. «Серене Д’Арк на ее совершеннолетие. Любящая тетушка Амелия» Серена Д’Арк… Вот значит, как меня зовут. Ну, что ж, спокойной ночи, вернее, доброго утра, дорогая Серена.


День 2
Вот опять я почувствовала себя лучше и, не теряя времени, села записывать историю своей болезни. Теперь мне не нужен свет. Я прекрасно различаю все буквы. Перечитав события вчерашней ночи, я удивилась, почему описанный мною припадок я назвала во множественном числе. Но потом что-то смутно стало припоминаться, и теперь я могу почти с уверенностью могу сказать, что моя память играет со мной злые шутки. То, что со мной происходило, было не впервые. Когда? Что было до того, как я осознала себя лежащей на полу? Что еще, о Господи, я натворила?!! Ибо как болезнь моя процветает… Прочитала я свои записи сразу после захода солнца (я его не видела, но каким-то образом чувствовала). Проснувшись, поняла, что мой разум ясен и чист, как небо в морозный полдень. Но не долго мне оставалось радоваться. Покопавшись в прохудившейся памяти, я вдруг поняла, что мысли опять путаются и не хотят мне служить. Потом опять началось… Оглядываясь назад, могу с точностью утверждать, что запомнила (к несчастью!) гораздо больше, чем накануне… Никак не могу собраться с силами, что бы все это описать… Ну, уж если я решила оставить свои очерки для тех, кому они могут понадобиться… Потому что, если мой случай не единичный, то должен найтись кто-то, кто может знать, как с этим бороться. На свое спасение я уже не надеюсь, сижу здесь, как загнанный зверь… Ладно, постараюсь отбросить эмоции и по возможности непредвзято описать произошедшие этой ночью события. Грубо говоря, ничего радикально нового не произошло. Было все, как накануне. Только гораздо хуже. Опять начался припадок, опять меня скрутило, а дальше я как будто бы наблюдала все со стороны. Помню не все, а какими-то урывками. И сквозь пелену. Опять улицы, улицы, улицы… Люди бояться темноты, я чувствую их страх. Они запираются в своих домах, заколачивают ставни. От кого они прячутся? Мелькают какие-то серые тени. Я кидаюсь за одной из них… Кажется, начинаю утолять свой голод (жажду), преследующий меня беспощадно и неотвратимо. Снова прыжок, ноют от натуги мышцы. И опять блаженство… И снова прыжок… А затем… Боже, не знаю, как писать дальше!.. В общем, когда сознание вновь прояснилось, я сидела прямо на мостовой, сжимая в руках… кошку. Мертвую. Истерзанную. Мной… Не помня себя от ужаса, я отшвырнула ее, вскочила и бросилась прочь оттуда. И в этот раз не было дождя, что бы смыть кровь. Я бежала, не разбирая дороги. Превратившаяся в грязные лохмотья юбка путалась под ногами, волосы лезли в глаза. Когда я остановилась, то поняла, что стою перед заброшенным домом, моим убежищем. Я не хотела туда входить. Я ненавижу это место. Но откуда-то донеслись голоса, и я поспешила укрыться, страшно испугавшись – хорошо бы я выглядела перед ними, в лохмотьях, грязи и крови. К счастью, люди прошли мимо. Я провела языком по губам, поняв, что что-то не так. Мои зубы стали какими-то другими! Два из них (верхние клыки) были длиннее и острее, чем раньше. И тут случилось невероятное. Я прямо-таки почувствовала, как зубы обрели прежнюю форму! Заносим сей факт в разряд симптомов. Страшная ночь для меня на этом не закончилась. Приступ повторился еще раз, спустя совсем немного времени. Не буду описывать, что происходило. Все было как прежде. Моими жертвами опять стала уличная живность… Да что же это происходит?! Неужели это будет повторяться снова и снова? До каких пор? Пока я полностью не утрачу контроль над собой, и не превращусь в дикого зверя?! А если меня кто-нибудь найдет?.. Боже! Вчера перед сном я размышляла над тем, как бы выбраться из этих вонючих трущоб, но в свете последних событий… Не трудно догадаться, какая реакция будет у всякого нормального человека, который встретит меня на улице. Нужно вымыться и найти другую одежду. Но где?! И как, если эти чертовы приступы следуют один за другим!.. Скорей всего, мне становится легче, когда ночь идет на убыль. Если завтра перед рассветом будет то же самое, значит, так оно и есть. До восхода еще осталось время, надо провести его с пользой, постараюсь хотя бы немного разгрести этот жуткий хлам. (Немного ниже, сбивчивым подчерком) Этого не может быть!!! Это не… Я вся дрожу, у меня истерика, но я ДОЛЖНА это написать! Мои предположения насчет того, что я не все помню из своей болезни, оказались верны. Разбирая хлам в углу, я наткнулась на листочки из тетради. Помню, вчера я сама вырвала их. Приглядевшись, я с ужасом поняла, что написаны они были моим подчерком! Жутким, почти неразборчивым, но моим! То, что я прочла, повергло меня в шок. Оказывается, я начинала дневник не один раз, а ТРИ! От страницы к странице записи делались более читабельными и аккуратными. Но велись так, как будто я не имела ни малейшего представления о том, что писала ранее. Это были странные и жуткие изложения чувств и обрывок мыслей. Много раз заново начинала учиться писать. Вырванных страниц было больше, чем я запомнила, они лежали двумя кучками, недалеко друг от друга. Из первой кучки совсем ничего нельзя было разобрать, из второй стало ясно, что я считала себя только что проснувшейся… Но я не помню этого!!! Это означает, что во время своей болезни, я три раза приходила в себя, (два из них я совершенно не помню, третий сейчас), начинала вести дневник в старой тетради, вырвав предварительно то, что было написано мною ранее. Потом мне становилось хуже, и я опять впадала в этот странный и мучительный сон… Но с каждым пробуждением мне становится лучше. Я излечиваюсь или меня вновь ожидает повторение истории?.. Вот почему я говорила о приступах во множественном числе… Быть может, я высказываюсь немного сбивчиво и путано, но просто в моей голове царит невероятный хаос и я стремлюсь выразить свои переживания. Небо, должно быть, уже светлеет. Завтра продолжу свои изыскания, сегодня больше нет сил…

День 3
Это не болезнь! Это проклятье! Я проклята, и никто не сможет меня спасти!.. Меня пристрелят, как бешеную собаку. Никакие врачи не станут возиться с таким чудовищем, как я. Церковь сожжет меня на костре. Я УБИЙЦА!!! Не стану описывать первую половину ночи, она было как и ВСЕ предыдущие. Но я поняла, что только так я смогу питаться. Только за счет живых существ… Кошки, крысы, голуби, вороны… До последнего момента я надеялась, что это и будет моей пищей. Но… Некоторое время назад, когда вновь обрела возможность четко мыслить (Зачем?! Лучше все время провести в забытье, нежели понимать такое! ), я взялась за расшифровку каракуль своих первых записей. Не веря своим глазам, я несколько раз прочитала один фрагмент. Листки выпали у меня из рук. Я вскочила и принялась обшаривать стены. Кладовая! Какая кладовая? В доме всего одна комната. Но дверь нашлась. За старой вылинявшей гардиной. Я сорвала ее вместе с перекладиной. Распахнула дверь. В нос ударила тошнотворная вонь… Она лежала среди черепков, разломанных ящиков, тряпок и кусков содранных со стен выцветших обоев. Обилие грима на лице и пестрое откровенное платье, говорили о том, что она была уличной девой. Мертвой уличной девкой. Убитой мной. На ней были жуткие багрово-черные рваные раны. В своем дневнике я описала, как нанесла их. Как пила ее кровь и терзала ее плоть… Как затащила ее сюда, еле живую, и как наблюдала за ее смертью… А я-то надеялась, что прочитанное мною – описание бредовых галлюцинаций!.. Со сдавленным криком я захлопнула дверь. Завтра же ухожу отсюда!!! Сейчас уже поздно, я чувствую, что всходит солнце, а его я почему-то боюсь. Да-да, боюсь до безумия!..


День 4
Я описываю все случившееся, считая, что это был дурной сон. Так легче. После заката, я покинула свое убежище. Долго ходила по мрачным пустым закоулкам, понимая, что припадок скоро опять начнется. Голод (жажда) уже ждал меня на пороге. Вывернув из-за угла, я застыла. Под газовым фонарем в нескольких шагах от меня стояли и разговаривали две женщины. По их нервному поведению можно было с уверенностью сказать, что им не терпится скорее убраться с опасных улиц. Но, видать, один из самых древних женских инстинктов – перемывание чьих-то косточек, притупил чувство страха. Неподалеку от них стоял маленький мальчик, задумчиво грызя булочку. Я почувствовала, что если не утолю голод, сойду с ума. Каким-то образом, мне удавалось контролировать себя, и не набросится на ребенка. Только не это! Лицо той девушки из кладовой до сих пор стоит перед глазами. -Прошу вас!.. – прохрипела я, вся дрожа. – Дайте мне поесть!.. Как ни странно, говорила я не на том языке, на котором думаю и пишу, а на другом, который отлично знала и была абсолютно уверена, что только его они и поймут. Мальчик слегка улыбнулся, и протянул мне свою булочку. Тут женщины, наконец, заметили меня. Одна со сдавленным криком тут же кинулась к ребенку. В этот момент я уже протягивала руку. Мне казалось, что мои пальцы удлиняются и на них вырастают звериные когти. Когда женщина подхватила своего сына, я вырвала булочку из его ручонки, немного задев его и поцарапав. Впившись в кусок обычной человеческой пищи, я упала на колени, моля Бога о том, что бы мне удалось сдержать приступ, пока эти трое не скроются. К счастью для них, мой вид настолько их напугал, что уже довольно скоро цокот каблучков растворился в тишине улиц. Конечно, я знала, что при желании могу очень быстро их отыскать. Этого я и боялась. Я не хотела их убивать, но не смогла бы контролировать себя. Я опасна для людей!.. Давясь слезами отчаяния, я впилась уже начавшими менять свою форму зубами в мякоть хлеба в нелепой надежде что это заглушит мой дьявольский голод (жажду). Бесполезно. Меня так резко затошнило, что я выплюнула, даже не попытавшись проглотить. Пока я была поглощена собственными переживаниями, из переулка за моей спиной кто-то вышел. Я замерла. Только не это! Теперь я точно не смогу себя удержать! Я оглянулась через плечо, скулы свело. Это оказались двое мужчин бандитского вида. Состояние их одежды мало чем отличалось от состояния моей. Один присвистнул. -Ты гляди, что за пташечка! – воскликнул он на том языке, на котором я обращалась к женщинам. – Похоже, будет веселый вечер! Второй только хмыкнул и устремился ко мне. -Пожалуйста, не надо! – Взмолилась я. – Уходите, а то вам будет плохо! Ответом был дружный хохот. -Уходите! – Закричала я, чувствуя, что уже не могу сдерживаться. – Прочь, иначе… Сильный удар по щеке свалил меня на землю. -Заткнись, шлюха! От боли и ярости у меня потемнело в глазах. Я больше не могла сдерживаться. С этого момента мое сознание как бы раздвоилось. Такое чувство, что я наблюдала со стороны за своими действиями, не имея возможности вмешаться. Все было, как в тумане, но не смотря на это, я запомнила каждый жуткий момент (я уже писала, что молю о забвении?..). Неправдоподобно медленно ко мне приближалась волосатая рука. Я схватилась за нее, вскочила на ноги и со всей силы наотмашь ударила нападавшего по лицу. Его голова как-то странно мотнулась, и раздался громкий хруст. В следующую секунду неподвижное тело уже лежало у моих ног. Перешагнув через него, я направилась ко второму. Все произошло так быстро, что второй бандит не успел ничего понять. Он просто стоял и хлопал глазами. Предвкушая скорое избавление от мучений, я набросилась на него. В последнюю секунду ему каким-то образом удалось увернуться, но моя реакция была быстрее, и бандит свалился на землю лицом вниз. Я же оказалась сверху и с рыком впилась зубами в его шею… Нет нужды описывать то, что произошло потом. Когда припадок прошел, меня охватил ужас от содеянного и я поспешила убраться оттуда. Я убийца… Я опять вернулась в заброшенный дом. Соседство разлагающегося трупа уже не так страшит, как встреча с кем-нибудь, поэтому я сижу в углу уже несколько часов, прислушиваясь к каждому шороху. Мне постоянно кажется, что меня вот-вот найдут, что все знают, что именно я их всех убила, что я опасна для общества. А когда меня найдут, то сделают что-нибудь нехорошее, в сотни раз хуже, чем смерть. Потому что я уже не верю в то, что меня может кто-нибудь спасти…


Продолжение следует...



Если бы она существовала....