Marta

Слеза медленно стекла на верхнюю губу и застряла на маленьких черных усиках. Почему-то не хотелось стряхивать эту солоноватую капельку. Марта сидела одна в комнате и улыбалась, улыбалась и плакала. Ей самой было удивительно: почему она плачет? В конце концов, она остановилась на варианте, что слезы появились из-за любви.… Но для нее это звучало глупо, так как чувства, бушевавшие у нее в душе, она не воспринимала всерьез.

Несколько месяцев назад Марта встретила молодого человека. Он ей понравился, но не более. Но… потом ей захотелось увидеть его еще раз (только раз, чтобы получше запомнить лицо). Вот тут начал работать закон подлости! Когда она хотела его видеть – он не появлялся, когда она о нем забывала – красавчик проходил мимо, в упор не замечая ее.
Как ни странно, не смотря на все признаки влюбленности, девушка была полностью уверена, что это не меняет ее жизни и нисколечко ей не помешает. Она глубоко заблуждалась…
Марта была рада тому новому чувству, которое она испытывала. Но что-то терзало ее сердце. Бедняжка каждый день думала об этом парне. Изредка она его видела, что переворачивало в ней все, заставляло дрожать, улыбаться, грустить.
Однажды она его толкнула, совершенно случайно, и на несколько мгновение начисто потеряла рассудок – стояла с вытаращенными глазами и не знала, что сделать, сказать.

Теперь эта молодая, влюбленная женщина пребывала в своем обычном состоянии «нестояния», т.е. ничего не могла делать, ни на чем сосредоточиться. Марта – девушка необычная, исключительная, но только для себя. Для окружающих она была и оставалась обыкновенной девушкой. Красотой не блещет, талантов нет, плюс нелюдимый характер. Но все про себя отмечали странный взгляд ее, злобно-робкий…

ГЛАВА 1.
Цитадель пала.

Глубоко в каждом человеке сидит дьявол, бес, его называют по-разному… Факт в том, что новорожденный в плане добра и зла нейтрален.… Хоть религии и пытаются отнять у нас свободу решений и своего независимого мнения, но шанс высвободиться нам дается…

Марта шла по улице, потирая локти. Ей было холодно, ее «корежило». Волнами на нее накатывало странное чувство - начинался очередной приступ. Марта молила Бога, Дьявола, все силы какие только существовали во вселенной – лишь бы добраться до дома или до укромного местечка, где бы никого бы не было. Ее то мучила жажда, то она останавливалась посреди дороги и судорожно глотала воздух, казалось, что сам живительный кислород пытался задушить ее.
Вот она уже добралась до спасительного подъезда. Но даже после того как захлопнулась дверь, Марте все продолжало казаться, что ее до сих пор преследуют впивающиеся в спину взгляды возмущенных прохожих. Но их можно было простить (представляю какое было бы у вас лицо, если бы увидели на улице, блюющую, шатающуюся девушку). У Марты, если честно, был не самый лучший день: вид был у нее соответствующий.
Она добралась до лифта, нажала кнопку. Когда двери открылись, Марта просто ввалилась в него и выплюнула желчь – она больше не могла сдерживать рвоту. Ноги ее подкосились, и она упала на пол. Ее трясло как в лихорадке. Двери закрылись, и на протяжении двух минут не было слышно ничего кроме болезненных выдохов. Но лифт вызвали, и Марте пришлось, скрипя зубами, собрав все свои силы, встать. Со злостью Марта долбанула по кнопке «Стоп», после она нажала кнопку своего этажа. Выйдя из кабины, трясущимися руками достала ключи и открыла дверь.
Напротив входной двери висело зеркало. Закрыв дверь, и маленько очухавшись, девушка посмотрела в него.
- О-о, Боже!
Влажная ладонь проскрипела по мутной поверхности стекла. Со стены на Марту смотрело совершенно незнакомое существо. Бледная как мел, лохматая, с серыми кругами под безумно спокойными глазами, сутулая и неопрятная Марта стояла перед своим отражение, нервно подергивала верхней губкой с черным пушком и смотрела, смотрела, смотрела…
«Почему я такая противная, некрасивая, ничуть не привлекательная?»,- думала она, садясь на диван. Ей стало лучше, приступ кончился. Так уже было не в первый раз, и Марта начила потихоньку привыкать и уже меньше задумывалась над происходящим.
За девятнадцать лет ее сознательной жизни она уже выстроила для себя ясную картину мира и себя. Ей было абсолютно ясно, что нужно жить только своим умом, нужно не разрываться между богом и Дьяволом, а создать в себе Бога, независимого от старых предрассудков и стереотипов. И вот Марта уже выстроила свою духовную цитадель. Материалом для нее послужили все ею пережитые чувства, набранный ею опыт и ее неповторимое отношение к окружающему. Чтобы достроить цитадель до замка, необходимо было приобрести еще что-то, но что именно она не знала. Ей, в общем-то, это было не важно – она искренне верила, что уже итак многого достигла, она лучше других все понимала, и что все нужное придет к ней со временем.

Марте было сложно собраться с мыслями после «приступа». Марту до сих пор трясло, в ней клокотала беспричинная злоба. Как не странно ей это даже нравилось. Еще бы, вся жизнь ее не представляла никакой ценности. Многие люди даже не задумываются над смыслом жизни, а если и задумываются, то или на обеде за булочкой и кофе либо при выборе института. А Марту эти мысли канали каждый день и не по одному разу. Это началось еще , когда она была в детском саду. С того времени у нее обычно был «вечный депрессняк». А-а, вот!! Мы же говорили про то, что ей нравилось злится, нравилось, когда в ней кипела ярость. Обычно, в трезвом состоянии, она была в спокойно-холодном расположении духа. Со всеми она была вежлива, обходительна, но немножко неуклюжа и стеснительна. А после «приступов» ей было как то легче, она проще могла выразить свои мысли - ей хотелось перегрызть глотку любому, кто ей приветливо улыбнется.
В это время в дверь постучали. У Марты в голове одновременно появились две мысли: «какого хрена сюда кто-то приперся» и «есть кому надрать задницу просто так, типа у меня плохое настроение, трудный день, меня можно простить».
Этим счастливцем оказался Феникс. Феникс – это паренек рыжий-прерыжий, по имени ПА-А-Аша. Такой вот Паша в футболке, с Эмпетрюшником и Мальборо. Если честно, больше о нем нельзя ничего сказать.
- Че ты так на меня вылупилась? А?
- Пошел в зад.
Марта говорила с таким мертвенным спокойствием, которое обычно убивает.
- Твоим взглядом можно гвозди гнуть, моя лапуся.
-Зачем ты пришел?
-У-У! Мы с бухалы? Я, конечно, понимаю, что на свете существуют глобальные проблемы, находящиеся вне моего понимания: глобальное потепление, озоновые дыры, вымирание сусликов-попрыгунчиков и бабочек-стрекозявок – но как вся эта хрень могла собраться в одном месте и найти тебя в нашей дыре? Хотя, конечно, ты считаешь, что сейчас модно ходить с рожей Аля Ядерный взрыв. Но, понимаешь, тебе не идет…
- Знаешь, Паша, твой юмор меня не восхищает.
По девушке можно было сказать, что она не в восторге от нежданного гостя. Ей даже стало возвращаться ненавистное ей настроение умиротворенности.

Паша, естественно, шизик, но дурак неконченый. Понял он свою неуместность и ушел, но прежде успел нецензурно выругаться, испортить настроение Марте и себе, обругал хозяйку, ее квартиру, беспорядок и нестабильность экономики.
Марта осталась одна. Вот тут наконец-то начались взрослые игры. Грудь ее раздирало какое-то неведомое доселе чувство – смесь тоски, злобы и отчаяния. Марта поняла, что она всю жизнь была, точно слепой котенок. Мир перевернулся, Цитадель ее мировоззрения рухнула…
Теперь на диване сидело абсолютно одинокое, никем непонятое существо, которое само не понимало смысл своего существования. Девушка была так растеряна и поражена собственной беспомощностью, что заплакала (а это было очень-очень редким явлением). Она не понимала, почему она плачет. Может, потому что Феникс ушел, и у нее никогда не было настоящих друзей? А может из-за любви?

Слеза медленно стекла на верхнюю губу и застряла на маленьких черных усиках…



Глава 2.
Слово из трех букв.

Марта больше всего не любила слово из трех букв – «нет». В принципе, если ей на каждый вопрос не отвечали отрицательно, она была спокойна, но если Вика звонила ей в двенадцать часов ночи начинала вопить, что, мол, Тема ее бросил – то тут уже не то что Марта, а любой чел с улицы не выдержал бы. Просто, Вика на вопросы Марты: ты себя убивать собираешься, себя кто-нибудь убивать собирается или уже прикончил, тебя преследует маньяк, на нас движется метеорит, извержение вулкана.… Вот если после этого допроса Вика отвечала – нет, то тут просыпались все спавшие и ниспавшие.
- Какого …. ты мне тогда звонишь? Тебе что делать нечего? Понимаешь мне рано на работу вставать!!! Растуды ты да растуды!!!
Чаще всего после такого, на противоположном конце провода раздавались гудки. Но, наверное, в этот раз Викуся не вникла в суть проблемы…
-Ма, ты, верно, не поняла меня? Меня бросил тот самый Тема, ну, который лысый.
-Да мне до твоего Темы.… Вот так!
Марта бросила трубку, закусила губу от досады, так как сон как ветром сдуло. Надо было теперь думать, надо ли пить повторно снотворное? Нашу девчушку второй месяц, после последнего приступа, мучила страшная бессонница. Она решила выпить еще. Взяв баночку с лекарством, высыпав на ладонь пару таблеток, она запила их стаканом воды.
На следующее утро Марта еле услышала настойчивый звонок будильника. Встала она с ужасной головной болью. Сидя на кровати, она силилась проснуться. И тут замерла… Ее полоскало все утро. Казалось, больше из нее ничего не могло вылиться. Конечно, ни о какой работе в этот день не могло идти и речи. Только вечером ей стало немного лучше.
Часов в девять она вышла «прогуляться», на самом деле ей надо было купить что-нибудь поесть и найти деньги, чтобы заплатить завтра за квартиру. Ей мешала гордость сознаться самой себе, что она никчемная хозяйка, хоть неплохо готовит. Марту после сегодняшнего прогула могли и уволить. Тогда где искать деньги и чем платить по долгам стали бы ее главными нерешенными проблемами. О чувствах и своих страхах не хватило бы времени думать.
Иногда мы замечаем, что все идет благополучно, или же проблема нехватки денег отпадает на какое-то время, но тут появляется нечто, что все портит. Словно разворачивает нас на сто восемьдесят градусов и заставляет посмотреть по сторонам, увидеть мир без розовых очков. Вот таким «чем-то» и стал для Марты этот день. Вернее, все началось вечером, когда Марта отравилась снотворным.

Марта шла по улице. Дул промозглый ветер, небо хмурилось. Вот-вот должен был начаться ливень. Это самая любимая погода Марты. На улице было пустынно. Лишь изредка попадались случайные попутчики. Марта уже купила хавчик, нашла заначку (бережно припрятанную, между прочим, под карнизом), попросила соседку заплатить за телефон и квартиру.
Ощущение одиночества обжигало изнутри и как будто придавало решительности. Марте захотелось отстраниться от всего мира, уйти. Теперь без внутренней, духовной поддержки она и правда не представляла собой ни чего замечательного. Ей хотелось найти свой новый жизненный путь.
Назавтра у нее уже были планы. Она хотела выйти рано утром и идти, идти, идти…
-Извините, Вы не подскажете который час?
Марта сама удивилась своему ангельски-притворному голосу, казалось, что эти слова она произнесла впервые после долгого перерыва.
-Нет.
Угрюмый мужчина, с густыми бровями и грубым голосом, просто прорычал это «нет».
-Что?
Марта ужаснулась: что она делает? Девушка не контролировала себя. Ее пальцы вцепились в лацканы дорогого костюма.
-Слушай сюда! Я тебе сейчас глотку перегрызу и глазом не моргну! Попробуй хоть раз на меня еще рявкнуть, шавка офисная!
-Да Вы что себе позволяете?
-О-о-о! Елки... Извините, простите!
Марта сорвалась с места и побежала.
Когда она прибежала домой, то стала судорожно собирать вещи. В маленький рюкзачок она скидала джинсы, свитер, покрывало и косметичку, подробности содержания которой мы не будем уточнять. Через пару минут она уже выбегала из подъезда. «Что со мной происходит? Мне это не нравиться, а может.… Как мне хочется сырого мяса и не замороженного. Интересно кровь густая? Мне хочется, чтобы темные ее струйки стекали у меня по щекам и шее».
Запыхавшаяся, вспотевшая она добежала до автобусной остановки – теперь наш мастер вляпываться держал курс в … деревню. Любую, но желательно самую дальнюю.
Сев, в «средство передвижения» (меня прикалывает это выражение, хы), она начала соображать, что с ней происходит. «Это, типа, наверное, какие-нибудь таблетки просроченные были, а агрессия – это побочный эффект». Так она думала и сама себе не верила, наивная дурочка.
-Простите, Вы не подскажете автобус дойдет до конечной и поедет обратно, не так ли?
Это простой вопрос Марта задала кондукторше, но ответ от такого тормоза пришлось ждать долго.
-Ну, во-первых, автобус не дойдет, а доедет до конечной, а, во-вторых, нет.
-Да вы че сегодня все с дуба рухнули, разом? Че все нет да нет? Вы меня довести хотите? Слушай ты, важная шишка на больной голове, ты другие слова знаешь или только одно?
-Нет, почему же, знаю…
-Ну, вот опять! Э, ты, что меня толкаешь, я еду до конца!
-Вот ты и доехала до своего «Конца».
Если не считать синячише на руке, то, что ее вытурили из «общественного транспорта» (вот, блин, докопалась!) плюс ругань всего «транспорта», то все обошлось нормально. Так скажем.
Когда Марта огляделась по сторонам, то увидела то, что хотела. А именно, это была сельская дорога, с обеих сторон которой был лес. Офигительный лес, то, что надо…


Глава 3.
Я не чувствую сердцем, я им думаю…


Феникс сидел в клубе и бухал в полном одиночестве. На пользу его организма шла третья двухлитрушка «Особого».
-Привет алкоголикам общественного бухала! Че рожа такая кислая. Хоть Че случись –ты не парься! Э! Ты мне тут не блевай! Ну вот!
-Мне плохо…

Не смотря на «неустойчивое» состояние, Павел направился к Марте.
-Дзинь, дзинь! Это я! Раскладушка, открывай!
После того, как Феникс закончил выплевывать пивную пену, которой почему-то не ужилось с водкой в его супералкоустойчивом желудке, он понял, что или по ту сторону двери его никто не ждет, или там просто никого нет. «Что же ты делаешь, зараза ты моя?! Убиваешь ты меня медленно, точно ложкой сердце выкорябываешь!»
Юный алкоголик сполз, не торопясь, на пол и захныкал. Так он и уснул с мыслями о любимой, но «далекой» девушке.

Марта брела по тропинки, подозрительного происхождения, руки уже были в кровь расцарапаны. Сама она бала измотана, так как пробираться ей приходилось через такие заросли, что здравомыслящему человеку, а тем более при дневном свете, туда полезть и в голову не пришло бы. Но потому что наша героиня не относилась к здравомыслящим людям, а, наоборот, ее мировоззрение для простого обывателя могло показаться довольно агрессивным, она поперлась напролом, в самую чащу, «за приключениями». Уебешься ты так, моя дорогая! Но нет, ни мои, ни ваши сигналы, посылаемые в космос с самыми наилучшими побуждениями, до нее не дойдут. Эта упрямая зараза, которая не смогла жить так, как шесть миллиардов «других», вбила себе в голову, что разгадка ее существования и пришествия на нашу грешную землю скрывается во всеми (кроме, наркоманов и бомжей-любителей - грибников) забытом, общипанном лесочке. Это была ее последняя надежда. Если там не окажется чего-то, что смогло бы ей все разъяснить, то она просто не могла представить, как жить дальше. Что она представляла в виде этого «чего-то», я и думать боюсь. То ли в ее воображении рисовались зелененькие человечки, или же лохматые биг-футы, или же воинственные кентавры, а может, это должны были быть светящиеся эльфы? Все ее путешествие описывать нет смысла, так как оно состояло из падений, ушибов и даже потерь сознания.… В конце концов, Марта добралась до … поляны. Класс! Точно такая, какая ей снилась!

Обнаженная, прекрасная в свете луны, на опушке леса стояла девушка. Темные волосы стекали черными прядями по смуглым плечам, далее щекотали спину, и … Марта невольно улыбнулась: ей было приятно и ново ощущать распущенные волосы, которые раздувал, то и дело, ветер. Луна, мать-покровительница, кажется, встала сейчас на защиту потерянной дочери своей.
Пустота внутри стала постепенно заполняться каким-то неведомым голубым свечением. Словно простой смертной удалось приручить смертоносную молнию. Серебряная стрела потеряла в этот момент свою жажду убийства и уничтожения и направила всю свою энергию на восстановление измученной души. Пронзительная боль - и прежнее состояние вернулось к Марте. Она осела на теперь холодную и чужую землю. Слезы обиды текли по щекам. В беспомощной ярости девушка все сильнее и сильнее сжимала кулаки. И уже по ладоням ее потекли кровавые струйки.
Вид крови вернул Марту к действительности. Животное начало одержало победу над духовными переживаниями… прервался священный диалог вечного со смертным. Но, что самое неприятное – девушка не могла понять своей ошибки: чем она спровоцировала разрыв, потерю той, казалось, наладившейся связи между ней и «чем-то»… Желание крови и мяса придало Марте сил и заставило подняться на ноги.
Вокруг было тихо. Похоже, даже животные, почувствовав беду, ушли из этих мест.

Пашу разбудила уборщица, которая ни сколечко не удивилась, найдя его спящим на коврике перед дверью. Видимо, он был не первым.
Естественно, первая мысль влюбленного человека будет о предмете обожания: «Куда же ее занесло? Она же убиться может? Что с ней творится, хрен кто поймет! А в прочем это – женское, может у них это в порядке вещей. А-а, неважно!».
-Маааааарта! Да где ты? Ой, что так голова-то болит?
-Пить меньше надо!
-Ну, кто бы говорил!
-А я, между прочим, закусываю и водку пивом не запиваю, или наоборот…
«Вау! Мощные, да просто продвинутые технички пошли! Да-а-а! Времена меняются, времена меняются! Стареешь, братан! В струю попасть не можешь! А, может, струей? Как мысли-то путаются! Да мне вообще вредно думать: вредная привычка».
Как обычно случается, отношения между людьми проясняются во время алкогольного опьянения или на следующее утро.

Марта жутко хотела спать. Это откровение с природой, которое вполне могло померещиться, ничуть не помогло ее. Даже, похоже, усугубило положение. Теперь у нее не осталось надежды, но зато появилась мысль о собственной шизофрении.
Она нашарила в рюкзаке ключи и вошла в лифт. Как она оказалась около своего дома, она не знала. Но не это ее сейчас беспокоило, все ее серые клеточки радовались своей продукции…
Марта приняла решение…

Дверцы открылись. Паша подумал, что у него глюки и собирался уже бросать пить, но его мечта оказалась не миражом.
-Я люблю тебя.
-От тебя чем-то воняет.… И я даже знаю чем.
Феникс медленно оторвал руку от своего бока, поднял ее и ткнул пальцем в Марту.
-Ух, ты! Настоящая…
-Надо же, какая новость!





Глава 4.
Конец бесполезного, начало вечного.


Стояла прекрасная погода. Солнце, как проснулось, дарило радостные улыбки всем, улыбающимся ему.
Было холодно. На теле появилась «гусиная кожа». Ванна была холодной – так как не успела еще вобрать в себя тепло своего посетителя.
Что дает смерть? Освобождение или же новое заточение, заточение духа в оковах господних?
Будем надеяться, что вы братья и сестры наши кровные, не приклоните колен, так же как мы.
Может ли душа после смерти владеть собой, лететь прочь от ненавистной земли? Сможем ли после смерти защищать себя, взять меч в руки и отстаивать себя до конца? И есть ли, вообще, конец? Почему же не прийти «избранному» и не развязать нам глаза, закрытые нашим же отцом? Но мы сами губим все святое, что в нас есть. Потому что мы не слушаем своего сердца. Мы боимся «других», мы считаем, что они чувствуют не так как мы, думают по-другому. Но разве одноутробные братья и сестры так уж различаются? Вот придет «избранный» и его, точно, никто не поймет, да и он сам вряд ли в нашем обществе успеет разобраться, кто он, до своего самоубийства…


Серебряная молния скользнула по живой плоти. За ней, играя, бежала красная змейка…

18.08.04 – 15.10.04





Марта стояла и курила. У нее «не было потребности курить», как она сама объясняла, но она курила. В этот раз она ужасно надымила. Мысли ее улетали куда-то далеко-далеко. Сквозь «дымовую завесу» она ели смогла узнать подходящего к ней чела. Алекс прошел – типа, ее не заметил.
«Заездили меня уже. Ну, в чем я виновата? Сами меня сейчас до суицида доведут, и даже потом жалеть не будут». Марта затушила недокуренную сигарету и вошла в клуб.
С тех пор, когда «покрамсался» Феникс, на нее смотрели как на убийцу. Практически открытым текстом говорили: «Это ты виновата. Как ты могла не заметить, что он сох по тебе, сука? Ты все знала, падла, шизофреничка! Пошла отсюда, быром!»

Протопав «Доктором Мартином» по лестнице, Марта первым делом пошла в бар. Денег было немного, а из собравшегося здесь сброда никто угощать не собирался.
Наклюкаться хотелось страшно, а лучше бы покурить что следует.… Улететь отсюда подальше, высоко, высоко…

Мир вдруг стал другим. «Блядь, точно хренов Пикассо!» Так сидела обкуренная Марта под деревом и думала. Думала о многом. В целом было легко и даже весело. Но иногда всплывали давно, вроде бы, забытые чувства, воспоминания, смех Феникса…
Стало душно. Свитер мешал дышать. Пояс передавил живот, «Мартин» натер ноги. Сколько дней она уже не была дома? Когда в последний раз ела? Все это казалось таким земным и незначительным, что и думать о таких мелочах она считала пошлым. Две недели назад похоронили Пашу. На похороны она не пришла, был приступ…

Изменилась наша девочка очень сильно. Растеряла она всю свою избранность, залила и задымила свой разум. Все больше она становилась человеком, без внутренних, внешне незаметных проблем, но пустым. Но казалось бы счастливым. Больше ее не раздирали противоречия, она не думала теперь каждый день о смысле существования.

По иронии судьбы она опять сидела на чужой и холодной земле, как в ту ночь.… Ну, вот! Опять плакать! Похоже, женщины иначе не могут.

Есть люди глупые, есть серые, без талантов, но сознающие свою ничтожность (значит, не совсем тупые). А есть талантливые, гении и избранные. А кто ты?..

********************************************************************************


Глава 1.
Осторожно, врата ада закрываются.

Спустя столько дней опять дома. Приятное, грустное ощущение.
Марта пошла в душ, сняла напульсник… Плохое воспоминание, очень плохое, но сладостное. На запястье две выпуклые линии. Болят - еще не зажило.
«Надо же в один день решили с телом расстаться. Может, он был прав и любил меня? А может, мысли читал мои или он меня так понимал, что …»
Если бы она только знала, что о ней еще помнили, что еще остался шанс узнать, понять.… Но никого рядом с ней не было, никто не знал, что именно в эти дни, часы решается ее судьба. А может и ни только ее судьба.
Марта думала, что ничего кроме пьяных признаний, случайных встреч и «друзей» по клубу, у нее не осталось. И еще закрадывалась мысль о том, что было ли хоть что-то.

Марта усердно терла мочалкой плечо. Грязь отставала от кожи катышками и смывалась, подхваченная теплыми струйками. Вот несколько недель назад сидела она у этой же ванны и оттирала щеткой капли запекшейся крови, когда-то родной и горячей…
Красное тело Марты босыми ногами прошлепало от ванной до кухни. За последнее время Марта приобрела новую привычку: расхаживать по дому обнаженной. Даже если бы кто-нибудь зашел в этот момент на кухню, то своим появлением он не вызвал бы и тени смущения у женщины. Ей нечего было стесняться своего тела. «Стесняться себя – это кощунство», - была ее позиция. Даже если бы этот незнакомец взял бы ее сейчас грубо на столе, среди тарелок и тараканов, то она вряд ли уделила бы этому много внимании.
Не торопясь, приготовила она себе кофе. Потом по-хозяйски, аккуратненько взяла клеенку за края, деловито свернула ее и с таким же невозмутимым видом положила в уже полную раковину. Холодный стул освежил ее разгоряченную попку.
Все- таки замечательная вещь – кофе и хорошая сигаретка. Наводит на размышлении, успокаивает или возбуждает, в зависимости от обстановки и желания.

Кривая луна глядела на Марту с металлической поверхности чайника. Кофе с сигареткой - это, конечно, хорошо, а кофе с сигареткой на свежем воздухе - еще лучше.

«Точно биение сердца, раздавались его шаги рядом. Шаги невыносимо чужие. Боль раздирала мое сердце от сознания этого. Шаги никуда. Шаги прочь от меня. В пустоту, так близко! Спасти, догнать или не держать? Дать погибнуть или ступить на тропу Данко? Чужие слова, чужие мысли. Ко мне возвращается душа, покинувшая сто лет назад никчемный труп. Неужели я нужна? За чем продлять мучения? Ведь можно все прекратить.… Бросить свое сердце здесь и уйти туда, куда надо… Он сильный, он уходит. А я слаба, я даже не могу решиться его догнать, остановить от своего предчувствия. Тону в собственной мысли. Слава Б… Хорошо, что она еще есть. Иду через мрак. Нет ничего, кроме его мерцающего силуэта предо мной. Он достойный кого угодно, мир положу перед ним только за одно счастье чувствовать. Не важно, что именно чувствовать, будь то боль или безмерное счастье. Главное это слышать, собственно, себя.
Как это может быть. Сердце колотится, как в предсмертных конвульсиях. А мысли рождаются, исчезают, не доходя до разума. Как странно погружаться в негу небытия. Чувствовать прикосновение Бездны.
Главное – успеть все записать, запомнить, чтобы больше не мучиться догадками о своем психическом здоровье. Я устала, но надо торопиться…»

Мрак ужаса вытащил Марту из вязкого бреда. Измученная виртуальным напряжением, она, чисто машинально, протянула руку в густую тьму перед собой. Не найдя никакой преграды, рука начала шарить по груди, шершавой от прилипшей, соленой футболки. На виселице ночи раскачивалась тишина. Из ее сдавленной глотки вырывалось прерывистое дыхание. Дыхание чужое, человеческое. Дыхание Марты, сидящей на краю кровати.
Ноги, горящие от окружающего их холода, решили найти себе более пристойное место. Медленно, с напряжением удалось ей прекратить тот бурный танец, возникший перед глазами. А в это время, ноги ступили на гладкую поверхность бумаги.

«Точно биение сердца…», - первые строки никак не моли уложиться в больном разуме, до него не доходили мысли. Сердце отказалось чувствовать, всю свою энергию направило оно на поиски разгадки этого маразма…
«Это же был сон. Сон, вызванный моей жизнью, неправильной жизнью. Неужели лес и он рядом - были. А главное была ли я там? Если была, то знала, что там делаю. Надо спросить у себя, докопаться…».
В сотый раз она перечитывала непонятные пока ей строки. Прозрение не приходило. Память молчала.

Серый дракон расправил свои дымные крылья… Пепельница была полностью забита, большей частью недокуренными, сигаретами. Бездумный взгляд, полный мысли, пытался найти хоть что-то объясняющее происходящее. Разгадка, как полагалось, заключалась в нескольких строках набросанных небрежным почерком на жалком клочке бумаги. Голова раскалывалась на мелкие кусочки.
( Куски, воспаленного долгой работой мозга, подпрыгивая, кувыркаясь в воздухе, медленно отваливались и со смачным чпоканьем падали на заплеванный пол. К такого рода галлюцинациям Марта только что привыкла. Забавно было следить за собственным мозжечком, поддергивающимся у тебя перед носом. Об него можно было даже тушить окурки, но лучше этого не делать – совет на будущее. Во-первых, говоря варварским языком, мозжечок – это не только несколько грамм свежего вкусного мяса, а также важный орган тела – это также рассадник микробов, естественно, только в вынутом состоянии. Во-вторых, не забывайте, что не все, что вы видите – реальность. Так, например, Марту раз пять материла убиравшая за ней официантка.)

На пыльной тумбочке Марта рисовала какие-то закорючки, домики, буквы… Листок, который лежал около кровати, наверное, она исписала во сне. Значит, плюс ко всему она еще и лунатик. Вы поверите наркоману, который якобы завязал? А самоубийце-неудачнику, сидящему в одиночестве в ванне с перерезанными венами, который говорит, что это не он? …Я тоже – да.

Марта сознавала, что нужно поспешить с решением. Но с решением чего? Что невозвратимо ускользало. Надо было торопиться. За весь этот день она перебрала всевозможные варианты своего сна, который, по всей видимости, был частично реальным, так как листок бумаги из него был вполне материален. Она уже не в силах была что-либо соображать. Ты же знаешь, что ничего не получается или получается очень плохо, когда кто-то либо что-то стоит над душой. Это, словно, в первую брачную ночь у постели молодоженов стоят родственники со свечкой.… Такое состояние было и у Марты. Не зная вопросов, она должна была дать ответ. Притом, один единственный.
-Устала я. А вдруг я понапрасну стараюсь? Брошу я все, на …! Пусть этот старый хрен с крылышками поперхнется! Все ухожу, окончательно!

Вступив на избранный путь, нельзя с него сойти, и смерть не разлучит вас, а гробовой доски не видать и за горизонтом. Когда двери захлопнулись, дядя со стильными очками улыбнулся. Интеллигентно так, запросто. Седина же другого еще больше побелела, своим светом освещая дорогу усопшим.
Марта успела. Теперь она здесь, обнявшись со своей совестью. Это был прощальный поцелуй, поцелуй, запомнившийся, на долгую разлуку.

Марта проснулась.


Глава 2.
Короткий бред после длительного безумства.

В сумраке восходящего солнца, крадучись бежала тень. Плавно скользила она по плоскостям и фигурам.

Влажные стопы шумно отлипали от старого, выцветшего линолеума. Ладонь скользила по чужим, холодным стенам. И не бетон щедро делился в утренний час прохладой, а нечто неизвестное пугало смертельным ознобом. Пальцы медленно погружались в ворсистый мир дешевых обоев. Холодные оранжевые лучи пронизывали мутную слюду окна. Жесткий воздух, серое пространство, темная аура предметов… Марта больно обдирала потрескавшиеся губы. Страх и тревога стали теперь ее спутницами, а обреченное спокойствие приговоренного было ее сестрой. Все вокруг давило на нее своей чужой силой. Диким шепотом выжимали ее из пространства. Три шага до своего двойника и повисший в небытии вопрос: я ли я сейчас?
С плоской поверхности зеркала, в упор на Марту глядела пустота. Лишь входная дверь, кривой крючок и одинокий стул нашли своих липовых близнецов. Отражение двери открылось, и глухой скрип нарушил тишину: «Входи …». Марта стояла и не могла оторвать глаз от чуть треснувшего «зеркалища». Дверь приоткрылась, оставив щелку. Словно черный туман, вошла тьма. Глаза жадно впивались в темную бездну, но тщетна была попытка что-то высмотреть в спокойном ветре.

Руки сами потянулись к усталым векам. Когда Марта открыла испуганные глаза, перед ней опять было зеркало. Такое же пустое, как и пять секунд назад. Пустое без нее. Закрытые глаза. Открытые – своя рожа…
Найдя свое отражение, Марта почувствовало напряжение внизу живота. Замкнутое пространство, холодный унитаз. Но унитаз и должен быть холодным. Значит все нормально, по-прежнему среднестатистически! Господи, а радости- то по этому поводу полные штаны!

«Я смотрю сквозь тьму и вижу себя. Деву в крови. Поцелуями смерти охвачена - утопающая в крови нега. Затуманенный взгляд, расплывающиеся хари, трепет перед бесовским визгом. Но свободно уносится душа под звуки виолончели. Лезвие секиры разрубает плоть. Я убиваю – просто ищу пищу. Мне нужна пища не для тела, которое я в любой момент могу оставить, а для … для.… Для чего сама не знаю, но может быть, узнаю, когда умру».

«Лоб чешется. Шипы запутались в волосах. Боль ушла, перед смертью ее никогда нет. Я то уж знаю. Не могу пошевелить пальцами. Онемели запястья, жестоко раздробленные и пробитые. Хаос внутри. Покоя никогда нет. А если он появляется, значит, ты проклят самым жестоким способом. Ты лишен души. Спрячься куда-нибудь, пока меня отсюда не сняли, и я тебя не нашел.…Беги и не оборачивайся. Ломай руками ветви, пробирайся через кусты и деревья. Беги, пока можешь. Убеги и пади пред собой на колени. Прости себя, возненавидь все. Крикни в пустоту – ответа не получишь, но усни, успокойся. В иной реальности к тебе приду я либо он. Он тоже мучается, он тоже ищет, ты не ошиблась. Не ошиблась в нем. Но ты такое же ничтожество, потерянное дитя природы! Надо же было такое придумать. Ты только вслушайся, как это пафосно, банально и «пусто» звучит! Ну, что? Забилась в угол, молчишь? Боишься даже себя. Не мучайся, уйди в свою ложу, ложу путника. Путник ищет, что ему искать. Ты животное, не разу не вкусившее крови. Дитя убийцы и пустоты».

«Темный угол. Холодный бетон. Некуда бежать. Тупик. Да и зачем, чтобы вернуться: пьянствовать, курить травку,спать. Зачем все это? Может, для того, чтобы найти дорогу ко мне, в тупик. В подземелье своей души. И он прав – я ничтожество, потому что боюсь. Да неужели нет выхода?! Неужели за нас давно уже все решили, определили нашу судьбу до нашего рождения, разделили наш мир и души?! Так, например, делят пластмассовых солдатиков между игроками, а потом делают с ними, что хотят. Несправедливо… жестоко и бесчеловечно…»






Глава 3.
Shangri – La.

Они шли рука об руку, шли долго, но молча. Думали, конечно, друг о друге. Марта любовалась его прядью волос, спавшей на глаза. Он, правда, сильный. Ее даже не физически к нему тянуло, а больше хотелось быть просто рядом. Хотелось оберегать, хотя в ее помощи он не нуждался. Хотелось утром видеть его спящим.
Мягкий, теплый солнечный луч скользнул по его лицу. Растрепанные волосы. Как хочется обнять его, показать насколько он дорог, но слезы подходят к горлу – как бы узнать, что находится за его взглядом. Он молчит, молча терпит или уже нет… Молчит, молчит, молчит, молчит… это сводит ее с ума. Столько ждать, сколько убиваться… а он молчит. Бедная, бедная, бедная Марта…
Потревоженный ее нескромным дыханием, он проснулся. Она уже заметила, что перед тем как проснуться он глубоко, жадно вздыхал, и ее любимые губы улыбались. Улыбались ей, не видя ее, но она этого не знала. Он так близко, единственная, родная душа! Теперь они не одни, они – вместе.

-Ты меня любишь?
Вопрос сломанной стрелой застрял в тихом воздухе. Ответа не было.
-Ты меня любишь? Ну, говори! Что ты молчишь? Скажи что-нибудь!!!
Фразы осколками боли вырывались из тонкого горла. Она все выкрикивала и выкрикивала безответные слова. Он смотрел на нее и молчал.
-Скажи: ты разве не чувствуешь, что я живая?! Я тебя ненавижу, ненавижу я тебя!!! Не молчи! Ты разве этого не чувствуешь…
Ее злоба бардовой пощечиной осела на его щеке. Он спокойно встал, и спертый воздух сквозняка потревожил прядь его волос. Молча, он оделся, молча поцеловал ее в лоб, молча закрыл за собой дверь…
Оставшись одна Марта, наклонилась в поверхности кровати и поцеловала его тепло на остывшей простыне. Она села и взяла сигарету. С первого раза подкурить не получилось – дрожащий палец соскальзывал с колесика раз за разом. Оглядев комнату, Марта наткнулась на его перстень. Он его оставил. То ли на прощанье, то ли до встречи…

Рай и спокойствие в душе. Пофигизм и безволие. Любовь и ярость. Шесть темных фигур собрались у стола. Они играли в карты и дули минералку. Им было все равно, на чьей хате они сейчас сидят. Хата была Марты. Они все вместе построили для нее новую, неустойчивую опору. Shangri – La… Липовое безобразие мира. Но она поверила, прочувствовала и приняла. Приняла с обреченным спокойствием.
А Он ушел. А Она знала, что будет дальше.

Любовь.


21.11.04.

Я чувствую, как яд вливается в мои жилы. Спаси меня! Прошу! на протяжении какого времени моя душа скиталась, сколько ей пришлось вытерпеть? Я схожу с ума. Я не могу понять – живу ли я. А может – я существую? Хочется плакать, но не могу. Не то, что нет слез, а просто нет причины. Я не могу до конца понять, почему мне плохо. Как хочется, чтобы это не было подростковым максимализмом. Я хочу стать тенью, слиться с его
тенью. Он сильный. Какой он сильный! А я не такая, неподобранная…
А что самое страшное, это то, что меня не видят… Блин, я не знаю, что мне делать.
Днем – я нормальный человек. Вечером – я умираю. Никому не могу сказать правды. Бред в голове. Думаю только, чтобы забыть мысль об уходе. Но, в то же время, я знаю, что не уйду. У меня хватит смелости. Просто я опять не вижу смысла. Мне никто не нужен. Я одна. Меня беспокоит только мое спокойствие. Мертвенное, непробиваемое. Скоро случится то, что в жизнях других меняет если не все, то многое. А мне по фиг. Жутко в четырех стенах. Моя северная душа просится на родину. Наверное, туда… Человеку необходимо придумать себе сказку, чтобы успокоится. Чтобы считать это за правду. А я не могу обманывать себя. Хоть кого. Но не себя!!!
********************************************************************************
Он довольно вульгарно, свободно разлегся на скамейке. Речной ветер подхватывал пепел его сигареты и уносил в кусты. Он медленно жевал шиповник, изредка, с наигранным злорадством поглядывая в ее сторону. Набережную уже накрыли сумерки. Чуть позже только по судорожному блику огонька в темноте можно было определить, когда он затягивался. Возбуждающим рычанием раздвоилась молния – он расстегнул ремень и ширинку. Еще позже на облупленной скамье лежала вся его одежда. Он расправил плечи, вдохнул поглубже. Он вдохнул тьму…
А она все сидела и с напряженным спокойствием наблюдала за ним. С ее любимых губ не уходила усмешка. То ли он забавлялся над ней, то ли над собой, то ли над всеми, кто не понимал их… Но он смеялся, а она заплакала. Не глупо, а со смыслом. Она показала ему свою любовь, доказала ему себя.
Вдруг он перестал улыбаться. Подошел и подал ей сухую и холодную руку. Она сидела на асфальте, плотно прижав колени к груди, и смотрела на него снизу вверх. Она не подала руки…

Он ушел, а она знала, что будет дальше.

Она не понимала только одного – почему именно так. Больно как никогда, но правильно. Мысли отрывистые. Только отдельными предложениями они пробиваются сквозь плачь.
А что с ним? Я этого не знаю… Он просто ушел. Ушел туда, куда ей пока рано уходить.

Его ступни прорезали осколки бутылок. Голые ветви и камни обжигали кожу шрамами. Он долго шел. А потом умер.

А она так и сидела на том же мести не могла понять, зачем и как он ее позвал. Она разрывалась меж двух огней. Она не могла выжить одна (она так считала), но в то же время чувствовала, что уходить рано…

Покинутая небом, но не решающаяся вступить в ад, сидела Марта на асфальте… Потерянная и брошенная. Ушла единственная близкая душа…
«Он сильный. Он уходит. А я слабая, я даже не могу спасти его от своего предчувствия…»
теперь она поняла. Но знание не принесло облегчения.
Кто сказал, что познание мира, себя и вселенских истин приводит к счастью? Кому от знания слабостей и болей других становится лучше? Почему человек просто не может жить и радоваться жизни? Любить… Почему?! «Мне проще стать овцой. Я не в чем больше не вижу смысла». Но овцой Марта не станет. Ее как будто кто-то проклял. «Это не справедливо. Меня никто не спрашивал: хочу ли я видеть боль? Мной пользуются… Я развлекаю… Пластмассовый солдатик… Но у этого солдатика есть мозги. Вот в чем разница. Но без ног и рук он не может убежать, даже убить себя не может. Кем он был? Кто он есть? А вдруг он тоже подставной? Если так, то я слишком уж тупая… Эгоистка. Мне жалко себя…
Улыбка.

Утренний сумрак растворился солнечными лучами. Розовое облако солнца задушило волка, прятавшегося в тени шиповника…

P.S.

Ну вот… Я ее убила. Потому что она меня попросила. Вернее, наоборот. Эвтаназия. Мне трудно расстаться с ней – мы слишком долго были вместе… Она почти я.
Полуночное одиночество.
Расправляют люди крылья. Плачу только о себе. Смерть не учит.
Это уже совсем другая история… История не Марты, а история волка.

1.
Под утро похолодало. Ветер завывал, свистел и громыхал. Солнце пробилось сквозь шторы и осветило неподвижно лежащее тело. Потом луч упал на книгу, карандаши… все в луже крови.
Мертва была художница. Горло разодрано в клочья, руки оторваны, кишечник вырван из плоти.
-Бессмысленная смерть. Она жила тихо, была талантлива, красива. У нее была жизнь. Она была добра, ее можно было полюбить. А я пришла и искромсала ее. Она жутко мучилась. Бессмысленная смерть, бессмысленное убийство. А говорят такого не бывает. Говорят, что во всем есть смысл, что есть судьба. Что если что-то происходит, то значит так надо было, все к лучшему. Люди никак не могут вырваться из паутины привычки. Как им было сказано их дедушками и бабушками, так они и живут. Нет, не хватает трезвого, живого, творческого взгляда на жизнь.
Жаль ее, может, она стала бы другой. Эх, жаль.… Но ведь все в лучшему? 
Вот ты опять молчишь. Я знаю. Что ты ждешь пока я повзрослею, пока сама все пойму. И это, наверное, правильно.
Кровь – это чудо! Такое чудо, ну прямо вот ах! Человек никогда не сможет создать нечто подобное. Слабачек…













А, может, она - это ты?