Глава 1: Вавилонская башня

Информация о материале

Категория: Маскарад

Создано: 18.08.2010, 20:19

{jcomments off}Глава 1: Вавилонская башня

Книга первая: Плоть и кровь

Разве мог я знать, что Господь уготовил мне?

Что этот мир, как не долина тьмы,

Где, словно странники, блуждаем мы?

Для отдыха нам смерть дана от бога.

- Кентерберийские рассказы. История рыцаря, Джефри Чосер2

В лето Господа нашего 1148 я, вооружившись мечом и щитом, отправился к Эдессе. Я был безграмотен и необразован и верил, что понимаю все, что есть под Небом, и постиг все тайны мира и людей. Я был молод.

Задолго до того, как наша потрепанная армия достигла восточных пустынь, мы начали враждовать друг с другом. Вожди Второго крестового1 похода постоянно ссорились, и мусульмане разбили нас еще до того, как мы добрались до места. Мне повезло – я выжил. В небе кружили вороны.

Я возвращался домой и нес с собой меч, который лишь однажды отведал крови, крови 15-летнего юноши, выскочившего на меня с копьем. Я устал, но мне еще хватало сил для того, чтобы отбирать или воровать еду. Я нес меч, как носят шрам, и мало кто на моем пути осмеливался бросать мне вызов. Вера моя ослабела, я стал старше. Мне казалось, что все испытания, отпущенные на мой век, остались позади. Я убивал. Я снова мог сделать это, поэтому грядущие дни меньше страшили меня.

Действие игры «Вампиры: Темные Века» разворачивается в конце XII века в средневековой Европе – Европе более неприглядной и страшной, чем та, что описывается в остальных частях «Мира Тьмы». Описанный нами мир позднего Средневековья практически полностью повторяет реалии настоящего двенадцатого века, поэтому дополнительную информацию по игре вы с легкостью найдете в местной библиотеке или книжной лавке.

Хотя действие игры в основном приурочено к XII веку, вы можете перенести события своей хроники в любой удобный для вас период. Информация, содержащаяся в книге, затрагивает практически весь период Средневековья, вплоть до раннего Возрождения; в зависимости от периода меняются только технологии и уровень развития. Впрочем, не стоит строго придерживаться существующей хронологии и исторических описаний – это ваша игра и вы вольны поступать по своему разумению.

Игроки, знакомые с линейкой «Вампиры: Маскарад», обнаружат в этой книге как уже известные, так и совершенно новые факты и описания. XX и XII века разделяет целая эпоха, и не стоит думать, что все в этом мире осталось неизменным.

Ролевая игра

«Вампиры: Темные Века» - это не только игра под руководством Рассказчика, но и ролевая игра. Участники не просто рассказывают свои истории, но отыгрывают их, примеряя на себя личину того или иного персонажа. Это не обязательно подразумевает актерскую игру, но все же предполагает некоторое вхождение в роль.

Ролевая игра – это своеобразное сочетание импровизации, актерства и следования правилам, изложенным в книге и обязательным для всех, участвующих в хронике. Вспомните, как вы играли в детстве: вы воображали себя рыцарем в сияющей броне или индейцем на тропе войны. Это была ролевая игра. Каждый раз, сражаясь с драконами на заднем дворе или возглавляя банду в набеге, вы участвовали в ролевой игре. Эти игры были частью вашей жизни; теперь же вы знаете, как они называются. К тому же, далеко не все, что мы делаем в детстве, можно назвать ерундой: примеряя на себя образ других людей, пусть даже на короткое время, мы учимся лучше понимать окружающих и себя самих.

Разумеется, мы далеко ушли от того, чтобы прятаться за качелями и с пеной у рта выяснять, что же быстрее: стрела или пуля из револьвера. Поэтому и были созданы правила, позволяющие структурировать и оформлять рассказываемые истории. Приведенные в Шестой главе основные правила позволяют решать возникающие конфликты и определять характеристики задействованных в игре персонажей.

В «Темные Века» лучше всего играть небольшой компанией, максимум – пять человек. Эта игра требует слишком сильного личного вовлечения, чтобы доставить удовольствие в большой компании. Если игрокам приходится бороться за внимание мастера, загадка и очарование игры теряются. По нашему мнению, идеальная группа для такой игры – это Рассказчик и три игрока.

Рассказ

«Вампиры: Темные Века» несколько отличаются от тех игр, к которым вы привыкли. Прежде всего, в ней нет карт и столов. Во-вторых, один из игроков обязательно становится Рассказчиком – тем, кто придумывает истории и управляет ими. Рассказчик описывает события, произошедшие в результате действий или слов игроков, он определяет, удалось ли персонажам задуманное или нет, страдают они или радуются жизни, живы они или нет. Это налагает на Рассказчика определенные обязательства и ограничения, но и приносит ему удовлетворение, так как именно он является создателем мира фантазий для игроков.

Первая обязанность Рассказчика – убедиться, что игроки хорошо проводят время. Чтобы добиться этого, надо рассказывать хорошие истории. Но, в отличие от обычных рассказчиков, мастер не просто рассказывает истории: он создает скелет истории и позволяет игрокам, вжившимся в роль, нарастить на него плоть. Должен сохраняться баланс между рассказом и управлением, игрой и историей. Иногда мастер описывает окружающую обстановку или события (например, в том случае, если персонажи спят), но чаще всего ему приходится решать, что последовало за словами и действиями персонажей – и решение это должно быть быстрым, беспристрастным и логичным.

В качестве Рассказчика вы применяете и трактуете правила, но не забывайте и о втором аспекте своей должности – игрокам должно быть интересно. Данная книга призвана помочь вам в создании интересной игры. Она не облегчит обязанности Рассказчика, но поможет вам исполнить их наилучшим образом.

Более подробно обязанности Рассказчика рассмотрены в Восьмой главе.

Игроки

Большая часть людей, участвующих в игре, будет не Рассказчиками, но игроками, вошедшими в образ центральных персонажей истории. На игрока возлагается меньше обязанностей, чем на Рассказчика, но при этом от него требуется больше внимания и усилий.

В качестве игрока в «Вампирах: Темные Века» вы примеряете на себя образ вампира, или Каинита, придуманного вами, и отыгрываете его на протяжении всей хроники. Жизнь вашего персонажа зависит от вас, так как именно вы решаете, как он ведет себя и что говорит. Ваши слова – это слова вашего персонажа, за исключением вопросов к Рассказчику и описания действий. Рассказывая другим игрокам о действиях персонажа, вы становитесь частью развивающейся истории.

Игрок пытается поступать так, чтобы его персонаж преуспел, иными словами «победил в игре». Это очень важный элемент игры, так как именно он позволяет создать напряжение и привлечь внимание к особо важным моментам.

Очень часто после описания «вашего» действия вам придется бросать кубики, чтобы выяснить, удалось ли вам задуманное или нет. Характеристики вашего персонажа, ваши слабые и сильные стороны влияют на выполнение вами тех или иных действий. Действия – очень важный элемент игры, так как именно они позволяют персонажам менять мир вокруг себя и влиять на ход истории.

Персонажи – основная часть истории, так как именно вокруг них строится весь сюжет; без персонажей нет истории. Именно персонажи, а не указания Рассказчика, позволяют истории развиваться.

В какой-то мере вы одновременно являетесь игроком и Рассказчиком, вы можете предлагать свои идеи по поводу истории, мастер же может принять их или отвергнуть. В конец концов, важнее всего сама история, а не ваш отдельный персонаж. Персонаж – это инструмент, позволяющий создать хорошую историю.

Персонажи

Можно сказать, что все мы – персонажи, состоящие из привычек и воспоминаний, навыков и приобретенного опыта. Все, чем мы являемся, все, что мы пережили, отражается на наших словах и поступках. Но в процессе игры нам предлагается на время отказаться от собственных воспоминаний и образов и примерить чужие. Этот захватывающий эксперимент позволяет нам приобрести опыт, недоступный нам в обычной жизни. В конце концов, кому из нас доводилось прогуливаться по зубчатым стенам замка или мчаться на охоту в предрассветной дымке?

В этом-то и заключена основная прелесть ролевой игры: притворяясь кем-то еще, мы можем достичь невозможного. Основная же сложность ролевой игры заключается в создании правдоподобного персонажа.

Ваши персонажи частично будут копировать вас. Это неизбежно, так как если в них не будет ничего от вашей жизни, вы не сможете вдохнуть жизнь в них. С другой стороны, хороший персонаж не должен просто повторять вас. Каждый день вы остаетесь самим собой, так почему бы не стать кем-то еще, когда есть такая возможность? Чтобы создать правдоподобного персонажа, ему нужно придать воспоминания и побуждения, которыми он будет руководствоваться, придумать ему мечты и мелкие странности, которые сделают персонажа чем-то большим, чем просто вашим отражением. Каждый персонаж – уникальное сочетание вашего опыта и вашей фантазии.

Персонажей «Темных Веков» создавать довольно просто. Чтобы проработать все Характеристики и основные показатели, требуется всего лишь несколько минут. Куда больше усилий потребуется для превращения набора слов и цифр в живого, дышащего персонажа. Вам придется немало потрудиться, чтобы своей фантазией оживить придуманное вами существо. Доктор Франкенштейн без особого труда собрал своего монстра из частей трупов, но приложил немало усилий, чтобы вдохнуть в него жизнь.

Более подробно процесс создания персонажей описан в Пятой главе.

Котерия 3

Подразумевается, что все персонажи будут союзниками и на протяжении истории будут действовать в команде. Это не значит, что они повсюду будут ходить только все вместе, но они будут, в случае чего, прикрывать друг другу спины; у них будут общие амбиции. Такие группы вампиров, называемые котериями ( coterie), можно встретить повсюду, от самых убогих трущоб и до коридоров власти. В обычном случае котерия, составленная из персонажей игроков, будет объединять в себе всех молодых вампиров округа, если только речь не идет о таких крупных городах, как Венеция или Константинополь. Если вампиры были вынуждены объединиться под влиянием общих интересов, для защиты от общего врага или просто в целях выживания, они быстро заметят, что вместе им проще защитить себя. Молодой Каинит в одиночку столкнется с куда большим числом трудностей, чем в группе; именно от группы рано или поздно будет зависеть ваш персонаж. Именно котерии объединяют персонажей и позволяют им работать вместе на протяжении всей истории

Победители и проигравшие

В игре «Вампиры: Темные Века» нет одного-единственного победителя, так как поражение всех остальных игроков не является целью игры. Чтобы победить, вам придется сотрудничать с другими игроками. Так как это игра-рассказ, один человек просто не может стать победителем. Скорее уж, он проиграет, так как очень сложно удержать персонажа от постепенного сползания в безумие. Основная задача в игре – продержаться как можно дольше и получить как можно больше впечатлений от существования на грани трагедии.

Единственный показатель успеха в игре – выживание персонажа. Если у персонажа имеется какая-либо цель, например, месть, то достижение этой цели тоже считается победой. В конце каждой истории персонажи что-то приобретают или теряют. Если персонажи узнают, что предполагаемый убийца – вампир, и им удается остановить его, то можно считать, что они «выиграли». Если же им не удается выяснить, кто стоит за убийствами (не говоря уже о том, чтобы прекратить их), то они проигрывают, хотя сами могут узнать об этом слишком поздно.

Чтобы достичь хотя бы частичной победы, персонажам приходится сотрудничать. Они оберегают друг друга и доверяют партнерам. Мир позднего Средневековья настолько опасен, что выжить в нем без надежных друзей практически невозможно.

Помощь в игре

По большей части линейка «Вампиры: Темные Века» предназначена для игры за столом. Хотя для нее не требуется особая доска, все же для использования некоторой части реквизита нужна ровная поверхность. Вам потребуются кубики, карандаши и бумага, а также копии листа персонажа. Используются 10-гранные кубики, которые можно найти в любом магазине игровых принадлежностей. Рассказчику может понадобиться бумага для набросков обстановки (чтобы понятней описать ее игрокам), а также другой реквизит, по мере необходимости предъявляемый игрокам (рисунки, свечи, шарфы – все, что может оживить игру).

Отыгрыш «в живую»

Живой отыгрыш может стать самой захватывающей и интересной частью игры «Вампиры: Темные Века». Отыгрыш напоминает игру актеров в театре: игроки разыгрывают эпизоды, придуманные и озвученные Рассказчиком. Это повышает напряжение в игре и позволяет приобрести ценный опыт.

Обычно игроки проговаривают все слова персонажей и описывают их действия. При «живом» отыгрыше игроки на самом деле выполняют приписываемые персонажам действия (в разумных пределах) и произносят нужные слова. Они встают, ходят по комнате, читают письма, пожимают друг другу руки, бросаются к окну, чтобы посмотреть, что там происходит. Воображение при этом не теряет своей значимости; Рассказчик может в любой момент прервать отыгрыш, чтобы описать ситуацию или обстановку.

При таком отыгрыше кубики не используются; применяются специальные правила, приведенные в линейке Mind’ s Eye Theatre от White Wolf. По большей части все решения принимаются в процессе отыгрыша. Рассказчик учитывает характеристики персонажа, когда принимает решение об успешности того или иного действия (например, взлома замка). Также Рассказчик отвечает за действия персонажей, которыми сам управляет в течение игры.

Правила

Чтобы «живая» игра проходила гладко и безопасно, требуется соблюдать некоторые правила. Эти правила относятся ко всем играм, подразумевающим «живой» отыгрыш. В первую очередь следует позаботиться о безопасности.

- Никаких прикосновений: игрок не должен бить или толкать другого участника игры. Никакого отыгрыша сражений – исход всех схваток решается бросками кубиков. Если игроки или помощники мастера слишком увлеклись отыгрышем и вошли в роль, Рассказчик может объявить перерыв и напомнить о правилах. Игроков, постоянно нарушающих правила, можно удалить из игры; действие можно перенести на стол и решать все вопросы с помощью кубиков.

- Никакого оружия: если реквизит подразумевает применение его на другом игроке, его нельзя использовать. В игре не допускается использование настоящего оружия или его хкетов. Помните о первом правиле!

- Игра ведется в пределах дома или отведенной для игр территории. Убедитесь, что все, кто находится на данной территории, понимают, чем вы в данный момент заняты. Не следует пугать случайных прохожих своими действиями и словами. Если игра проводится за пределами дома, убедитесь, что она не мешает никому из посторонних.

- Умение вовремя остановиться: когда мастер объявляет перерыв, все действия немедленно прекращаются. Слово мастера – закон (особенно во время «живого» отыгрыша).

Становление

Момент, в который человек становится вампиром, незабываем, так как это процесс весьма болезненный и травмирующий. Вампир создается тогда, когда другой вампир выпивает всю его кровь, тем самым убивая его. Но прежде чем наступит окончательная и бесповоротная смерть, сир пронзает себе кожу и вливает некоторое количество крови в рот жертвы. Это пробуждает жертву, которая начинает пить из открытой раны на теле сира. Все, что требуется для преображения, – это отсутствие собственной крови и малая толика крови сира.

Большинство вампиров принадлежат к родовому древу своего сира и, следовательно, к его клану. Принадлежность к тому или иному клану определяет, какими Дисциплинами владеет вампир в начале игры, а также его слабые стороны. Часто персонажи, принадлежащие к одному клану, помогают друг другу и являются союзниками, хотя так происходит не всегда.

На протяжении следующих лет и даже десятилетий новорожденный вампир остается рядом со своим сиром. Он учится или ничего не делает, его балуют или не обращают на него внимания, контролируют каждый его шаг или дают ему полную свободу. Но до тех пор, пока сир не решит отпустить его и не представит князю данной местности, он не является членом вампирского сообщества.

Голод

Вампир должен питаться; это требование распространяется на всех и объединяет вампиров. Голод – это не просто потребность, это всепоглощающая страсть. Жажда крови – это проявление инстинкта выживания, так как только кровь позволяет вампиру существовать. Кровь не обязательно должна быть человеческой, и даже если вампир насыщается кровью человека, жертва не обязательно должна погибнуть (хотя охваченные жаждой вампиры часто забывают обо всем, получив доступ к драгоценной влаге, и осушают жертву до последней капли). Зубы вампира оставляют на теле жертвы лишь крохотные ранки, которые исчезают, если вампир залижет место укуса.

Так как сир никогда не возвращает своему отпрыску всю забранную у того кровь, очень скоро молодой вампир начинает страдать от неукротимого голода. Так как у новообращенного нет нужного опыта, внезапно охвативший его голод становится всепоглощающим. Новичку приходится постоянно бороться с собой, применяя Силу воли, и даже в этом случае его может охватить безумие, если источник крови окажется слишком близко от него. Вампиру нужно постоянное питание, обычно раз или два в неделю.

Природа Зверя

Что значит быть вампиром? Каиниты не являются людьми, хотя и сохраняют человеческий облик. Они отличаются от смертных и во многом враждебны им. Внешность обманчива, и думать, что вампиры похожи на нас, опасно. Но все же в них осталось что-то человеческое, их можно сравнивать с нами. Сравнив вампира и человека, можно понять, в чем заключаются слабости Каинитов, какими особыми способностями они обладают.

Нужно постоянно помнить, что, поскольку основные потребности вампиров сильно отличаются от человеческих, их желания и мечты тоже отличны от наших. Единственная пища, которая им нужна, - это кровь, но кровь нельзя купить на ближайшей сельской ярмарке. Вампиры по природе своей хищники, и хотя они часто отвлекаются на мечты о господстве над миром Каинитов и их жертв, все же они не могут отказаться от своей сущности.

Большинство вампиров, переживших первые несколько лет после становления, вырабатывают своеобразную философию, позволяющую им существовать от ночи к ночи и уравновешивать страсти таящегося в них Зверя эмоциями собственной души. Эти системы верований часто называют Путями или Тропами, так как они помогают вампиру в его бессмертии, определяя для него этическую систему, неизменную в этом хаотичном мире.

Общество Ночи

В Средние Века по Земле бродило не так уж мало потомков Каина. В городе с населением в 10000 человек проживало около дюжины вампиров, и еще полдюжины – в ближайших пригородах и деревнях. Князья часто утрачивали власть над своими подданными и не могли контролировать юнцов, которые сами стремились стать сирами. Кое-кто из Каинитов отказывался от охоты на людей, вместо этого находя тех, кто добровольно отдавал кровь, или же питаясь кровью животных.

Это было прекрасное, хотя и очень опасное для вампиров время. С одной стороны, это эпоха страха и суеверий, слепого повиновения и повседневной жестокости. Если хижина расположена слишком далеко от остальных жилищ деревни, никто не услышит криков ее обитателей, чьи высушенные останки найдут в лучшем случае через сезон. Жизнь стоит дешево, ее легко отобрать, и мало кто решается отрицать право сильного подчинять – или уничтожать – тех, кто слабее. С другой стороны, для Каинитов это было время ужаса. Слишком мало мест, где можно было бы укрыться от солнца и факелов, а дороги опасны из-за бандитов и рыскающих повсюду Люпинов. Это эпоха веры, когда в душе последней крестьянки могла таиться сила, способная отогнать самого могущественного владыку вампиров. Ночи Каинитов были полны величайших опасностей и чудеснейших находок. Повсюду, от дельты Нила до Иберийского полуострова, от мусульманского Иерусалима до тевтонского Шварцвальда4, царила тьма, озаряемая лишь вспышками факелов да блеском красных глаз.

Возможности и опасности

С первого взгляда может показаться, что в Средние Века Каиниты занимали куда более прочное положение, чем их потомки в XX веке. Это были вампиры ранних поколений, куда более сильные, чем те, кто получит становление через 800 лет. Им не нужно было беспокоиться о врагах, владеющих самыми современными средствами связи и новейшим оружием. Они не боялись фотографий, им не приходилось в мельчайших деталях соблюдать Маскарад.

Но не стоит думать, что у них не было своих проблем. Во-первых, человеческие поселения были меньше. В большинстве городов население не превышало 10000 человек, поэтому было легко обнаружить чужаков; не было еще тех безликих миллионов, среди которых так просто найти жертву. По улицам ходили патрули. В каждом доме горел открытый огонь, легковоспламеняющиеся постройки освещались свечами и факелами. Вампирам было очень сложно перемещаться с места на место, так как практически любой вид транспорта подразумевал пребывание на открытом солнце.

К тому же Каиниты в средние века были лишены множества удобств, которыми наслаждаются современные вампиры. Это был мир, в котором вся торговля велась только при свете дня, где не было 24-часовых магазинов. Это был мир без телефонов, такси, автоответчиков и компьютеров; если вампир хотел поговорить с человеком, ему приходилось делать это при личной встрече. И, наконец, Каиниты жили среди людей, которые знали об их существовании и считали их отродьями дьявола. Хуже того, вера людей наделала силой церковные ритуалы, и немало служителей церкви могло нанести вред вампирам или даже убить их.

И, разумеется, нельзя забывать о Люпинах – этих заклятых врагов вампиров, которые тогда были намного могущественней, чем сейчас, - непредсказуемых феях, призраках и хитроумных магах.

Организация

Путешествия по средневековой Европе длятся долго и сопряжены с большими опасностями, поэтому возможность общения сильно ограничена. Трудно передавать сведения и приказы. Нет крупных сект, наблюдающих за Каинитами. Есть лишь старейшины кланов и князья, пытающиеся оказать давление на соседей ради достижения самых разнообразных целей.

Кланы

Самые значимые, могущественные и многочисленные кланы – это Вентру, Цимисхи, Ласомбра, Бруджа, Носферату, Малкавиан, Каппадокийцы и Гангрел. Вдобавок к ним существует недавно появившийся клан Тремер, а также Сеттиты, Ассамиты и Тореадор (в Европе их очень мало). Равнос время от времени наведываются сюда с Востока, остатки дьявольских хра скрываются в тайных убежищах где-то на континенте.

Каиниты и смертные

В средние века в Европе было мало крупных поселений, и население даже таких городов, как Мадрид, Венеция и Константинополь, было ничтожно по сравнению с численностью «стада», ныне населяющего Париж, Лондон и Нью-Йорк. Люди редко покидали свои жилища после наступления темноты, они вставали на рассвете и ложились спать с заходом солнца, с точностью до наоборот копируя жизненный цикл охотящихся на них вампиров. Церковь владеет силой истинной Веры, способной справиться с порождениями ночи, в особенности же с теми неупокоенными тварями, под покровом тьмы что покушаются на кровь прихожан. Зная об этом, можно решить, что в городах обитает мало вампиров… но на самом деле все не так.

Разумеется, в те времена вампиры не были столь многочисленны, как сейчас, но уже тогда перенаселение стало всерьез угрожать существованию Каинитов. Многие из них перемещались в ночи, подобно темным лордам, используя свои умения для подчинения и запугивания местного населения и превращения его в послушное стадо. Территория хорошо охранялась, и покушение на стадо другого вампира (если об этом становилось известно) было наилучшим способом довести себя до окончательной смерти.

Между вампирами сохраняются довольно напряженные отношения, так как слишком много Каинитов претендует на ограниченные ресурсы. Князья пытаются сохранить охотничьи угодья и владения своих подданных, не привлекая при этом внимания местных властей, но зачастую это трудно сделать. Несложно понять, почему вскоре после этого исторического периода была организована Инквизиция, чьей задачей было сдержать все увеличивающийся поток неупокоенных, угрожающих добрым людям Церкви.

К тому же, так как вампиры не могут участвовать в обычной человеческой жизнедеятельности – будь то торговля или развлечения, - тем, кто жаждет власти в обществе смертных, приходится действовать через подставных лиц и посещать те редкие пиры и праздники, что проводятся в благородных домах после захода солнца, когда простонародье уже отошло ко сну. В таких условиях существования взаимоотношения вампира с гулями, прислужниками, союзниками и приближенными приобретают немалое значение.

Словарь

В среде Каинитов используется особенное наречие, немало позаимствовавшее из разных языков и придающее привычным человеческим словам новые значения и оттенки смысла. Можно с легкостью определить, к какому поколению принадлежит вампир, вслушавшись в его речь. Язык молодых вампиров резко отличается от языка их старших собратьев. Неправильное употребление слова в той или иной обстановке считается серьезным нарушением этикета.

Часто используемые понятия

Ниже приведены термины, довольно часто встречающиеся в речи вампиров в Темные Века.

Геенна – окончание Третьего Цикла, неизбежный Армагеддон, когда Патриархи воспрянут ото сна и пожрут всех вампиров.

Голод – как и у людей и животных, потребность в пище. У вампиров голод намного сильнее, чем у людей, и способен оттеснить на задний план все остальные потребности и желания.

Гуль – слуга, созданный из смертного путем наделения его частичкой крови вампира (кровь смертного при этом не выпивается).

Джихад (Священная война) – тайная война, ведущаяся между немногими уцелевшими вампирами третьего поколения, в которой молодые вампиры используются в качестве пешек. Также это слово употребляется для обозначения любой вражды или боевых действий между вампирами.

Дитя – используется по отношению к молодому, неопытному или глуповатому вампиру. Множественная форма – «дети».

Домен (владение) – надел, закрепленный за вампиром.

Желторотик – юный, недавно созданный вампир. См. также «Новообращенный», «Детеныш».

Зверь – побуждения и инстинкты, обращающие вампира в чудовище. См. также «Человек».

Каитифф – вампир без клана; часто используется в качестве бранного слова. Вампиры не слишком жалуют тех, кто не принадлежит ни к одному из кланов.

Клан – группа вампиров, обладающих сходными мистическими и физическими характеристиками.

Клятва крови – самая прочная связь из возможных между вампирами; получение крови в обмен на признание господства. Дает мистическую власть над тем, кто был связан этой клятвой.

Книга Нод (Книга Поклона) – «священная» книга Каинитов, содержащая информацию об их происхождении и ранней истории. Никогда полностью не была опубликована, хотя известно, что многие ее фрагменты переводились на разные языки.

Князь – вампир, заявивший о своей власти над определенной территорией, иногда называемой леном, и способный удержать эту власть. Используется наряду с терминами «лорд», «сюзерен», «барон» или «шейх» (зависит от местности).

Кровь – наследие вампиров. То, что делает вампира вампиром.

Люпин – оборотень, извечный враг вампиров.

Поколение – количество «звеньев» между вампиром и таинственным Каином. Прямые потомки Каина были вторым поколением, их порождения – третьим и т. д.

Поцелуй – поглощение крови жертвы, процесс поглощения крови в целом.

Принятие – момент, когда человек становится вампиром; превращение из смертного в Каинита. Также называется Становлением.

Сир – родитель-создатель вампира, используется для обозначения как мужчин, так и женщин.

Сосуд – потенциальный или уже использованный источник крови, обычно – человек.

Становление – превращение смертного в вампира. Вампир полностью выпивает кровь жертвы, после чего делится с ним частичкой своей крови.

Старейшина – вампир старше 300 лет. Старейшины считают себя самыми могущественными из вампиров и часто ведут свой собственный Джихад.

Убежище – дом вампира или место, где он спит.

Человек – частичка Человечности, оставшаяся в вампире. Позволяет сдерживать порывы и инстинкты Зверя.

Элизиум – места, где встречаются старейшины; обычно это места культурного досуга.

Старые формы слов

Ниже приводятся выражения, используемые старейшинами и вампирами древности. Хотя молодые вампиры редко употребляют эти слова в своей речи, в обществе уже немало поживших Каинитов они встречаются довольно часто. Старейшин часто можно опознать по используемым ими словам.

Амарант – процесс поглощения крови другого Каинита.

Голконда – состояние, к которому стремятся многие вампиры; позволяет достичь равновесия между потребностями и голосом совести. Для многих Каинитов это – единственный путь к спасению. Как и нирвана смертных, это состояние часто обсуждается, но достичь его смогли немногие.

Детеныш – презрительное наименование собственного потомка.

Диаблери – поглощение крови другого вампира, как по нужде, так и из прихоти. См. также «Негодяй».

Единокровный – родственник по крови, обычно – младший.

Жидкость – кровь.

Каинит – вампир.

Котерия – группа Каинитов объединившаяся ради безопасности и помощи друг другу. См. также Выводок.

Новообращенный – молодой, недавно созданный вампир. См. также «Желторотик», «Детеныш».

Обычай – право князя на власть, а также законы, правила и обычаи, введенные отдельно взятым князем.

Опекун – вампир, наложивший Клятву крови на другого вампира, трижды напоив указанного вампира своей кровью. См. «Клятва крови».

Осирис – вампир, окруживший себя смертными последователями и гулями и объединивший их в секту, что позволило ему без труда поддерживать существование. Сейчас эта практика менее распространена, чем в прошлом.

Отшельник – вампир, отказавшийся от принадлежности к сообществу вампиров и не подчиняющийся князю.

Патриарх – один из старейших вампиров, принадлежащий к третьему поколению. Участник Джихада.

Потомство – собирательное наименование всех вампиров, созданных одним сиром. Термин «потомство» считается менее официальным и имеет уничижительный оттенок.

Прозрение – фантастический танец, последний этап на пути к Голконде.

Раб – вампир, попавший под Клятву крови и находящийся под властью другого Каинита.

Родовое древо – родословная вампира, считается по Становлению.

Свод законов – кодекс вампиров, создание которого приписывают Каину. Содержит библейские нормы права – око за око, зуб за зуб.

Сирена – вампир, соблазняющий смертных, но не убивающий их. Он погружает смертных в глубокий сон и берет у них некоторое количество крови.

Слуги – смертные, прислуживающие хозяину-вампиру. Обычно это или гули, или люди, находящиеся под ментальным контролем вампира. Иногда этот контроль бывает столь полным, что жертва ничего не может делать по своей воле.

Служитель – «молодой» вампир, уже не являющийся новообращенным, но еще не перешедший в категорию старейшин.

Стадо – презрительное название человечества, обычно используется в противовес понятию «Каиниты».

Старец – старейшина, покинувший общество остальных вампиров. Многие старцы входят в Инконню.

Третий смертный – согласно Книге Нод, Каин, прародитель всех вампиров.

Чернь – смертные, чаще всего – необразованные и легко управляемые массы, вызывающие отвращение. Обычно именно они служат источником пищи для вампиров.

Вернуться к оглавлению книги «Вампиры: Темные Века»

Вампиры: Темные Века (Vampire: The Dark Ages)/1996

Информация о материале

Категория: Маскарад

Создано: 18.08.2010, 19:41

{jcomments off}Авторы: Jennifer Hartshorn, Ethan Skemp, Mark Rein Hagen, Kevin Hassall, Jennifer Hartshorn, Ethan Skemp, Cynthia Summers, Trevor Chase, Ken Cliffe, Bill Bridges, Phil Brucato, Ken Cliffe, Richard E. Dansky, Jennifer Hartshorn, Kevin Hassall, Ian Lemke, Kathleen Ryan, Ethan Skemp, Stephan Wieck, Cynthia Summers, Rob Hatch и другие

Оглавление

Глава 1: Вавилонская башня
Глава 2: Темные века
Глава 3: Кланы

Полная версия книги

 

Предисловие

Неужели никто не избавит меня от этого надоедливого священника?

Один из ваших королей, дражайший мой Джеффри, сказал мне, что прошло тридцать лет. Но он не был первым, нет. Я слышал те же слова на французском и галльском1, и на языках, не известных никому из ныне живущих. Наблюдая смену сезонов столько раз, сколько это делал я, начинаешь понимать, что история бесконечно повторяет сама себя. Нет ничего нового, разве что новые языки, на которых произносят старые слова.

Один из пастырей готов послужить тебе развлечением и принять твои поучения. Я много раз встречал таких на агорах и форумах. Они — Охотники за Охотниками, и они призывают к нашему уничтожению во имя того бога, которому поклоняются. Я слышал их, взывающих к Зевсу и Серапису, Адонаи и Иисусу Христу, видел пламя факелов, которые они сжимали в руке. Но никогда я не слышал, чтобы бог ответил им, а я слушал с той самой поры, когда свирепый Александр начал воевать.

Но он пережил все испытания, а это, несомненно, подвиг. Он нужен мне, Джеффри, и я хочу, чтобы ты стал орудием, что окончательно сокрушит его.

Нет, не бойся, дитя мое. Я не собираюсь принимать его в выводок. Ты — то наследие, которого я жаждал веками, и я не стану налагать на тебя столь тяжкую ношу и требовать стать сиром. Пройдет немало десятилетий, прежде чем ты узнаешь достаточно о наших путях, чтобы обучать им других. Ты должен знать, как поклониться воеводе Цимисхов в его карпатском замке, как улыбаться, глядя на Носферату. Еще осталось немало вещей, которым я должен обучить тебя, прежде чем ты сможешь учить других.

Кроме того, тебе не так-то просто найти пищу в Лондиниуме. Подумай о том, как будет вести себя этот жадный ребенок, волк среди овец, как тебе придется голодать, как весь город обрушится на твою кровь.

Не так-то просто уничтожить собственное дитя.

Но это письмо взволновало меня. Я в любом случае собирался навестить тебя в это время года, и письмо, которое мой добрый друг монсеньор Бернардини соблаговолил передать мне, напрямую побудило меня к этому. Это священник знает слишком много и должен стать одним из нас. Самоубийство здесь не поможет, а Вера, что еще живет в нем, может сделать его кровь горькой для тебя. Нет, есть способ получше.

Обрати его, сын мой, моя гордость, моя радость. Покажи ему славу и величие того, что его владыки называют Каинитской ересью, дай ему причаститься нашей плоти и крови. Затем верни его в его аббатство, и пусть он извлекает богатство из его земель ради тебя. Пусть он получит сан, а затем служит нам и своему Богу в стенах монастыря. Человек с такой сильной волей, несомненно, быстро возвысится среди тех, кто принес обет. Он достаточно силен, чтобы в свои годы победить одного из твоих старших братьев, поэтому он проживет долго и будет повелевать людьми в течение многих лет.

Я думаю, что из него получится превосходный новообращенный. Через две недели я буду в Лондиниуме, и я надеюсь, что деяние будет завершено.

Я ведь говорил тебе, что во мне проснулась страсть к путешествиям? Я провел на твоем зеленом острове около месяца, передвигаясь повсюду безо всяких помех, с тех пор, как добрейший Монсеньор передал мне записки монаха по имени Оффа. Не беспокойся, я не следил за тобой, а монах по-прежнему проливает слезы у себя в хижине. Я убедился в этом, прежде чем пуститься по следу его драгоценного погубителя, его падшего Альфреда.

Этот Альфред, о котором говорилось в письме, был из тех Гангрел, что полностью оправдывают свое прозвище «Зверь». Он обладал животной хитростью, должен признать, которая через несколько веков позволила бы ему стать сильнейшим в клане.

Но, к сожалению, я не позволил ему просуществовать все эти века.

Я вошел в его лес сразу же после заката три недели назад. Он, разумеется, мгновенно узнал о моем приходе, и я слышал, как его шпионы перепрыгивают с ветки на ветку, спеша сообщить ему, что пришла его судьба. Тьфу! Один из нас дошел до того, чтобы пользоваться услугами копателей нор и собирателей желудей.

Он знал о моем приходе, и он бежал от меня. Он скрылся от меня в непроходимой чаще, где ветви деревьев переплелись так густо, что я мог бы гулять под ними днем, не боясь поцелуев солнца. Есть деревья, Джеффри, которые делают меня молодым, и именно за ними спрятался от меня Альфред. По-моему, он собирался избегать встречи со мной до рассвета, когда я буду вынужден искать убежища, а он — слиться с землей, чтобы заснуть. Снова и снова я находил его следы, снова и снова шел за ним. Ночь обдувала мое лицо ветерком, запах его страха щекотал мои ноздри, я знал, что эта жертва достойна моей охоты — ах, что это была за ночь! Трижды он попадался мне, и трижды дары его крови позволяли ему улизнуть. Когда же я наконец схватил его, и лишь мгновение отделяло меня от того, чтобы разорвать его напополам, петух возвестил рассвет. Смеясь, Гангрел ушел в землю.

Смеясь, я повторил его трюк. Давным-давно я изучил секреты Протея и мог сливаться с землей.

Днем и охотник, и жертва спали. Затем снова наступила ночь, и мы оба воспрянули от груди земли, чтобы продолжить погоню.

Но во вторую ночь была не погоня, а битва. Я восстал вторым, и он тут же набросился на меня с яростью оголодавшего пса. Ты знаешь, что я следую Пути Небес, Альфред же шел по Пути Зверя. В мертвой твари, что набросилась на меня той ночью, не было ни капли разума.

Это было последним из всего, что я запомнил. Он был сильнее, чем должен бы, и его когти вонзились в меня. Но во мне было больше сил, и я отшвырнул его от себя. Он поднялся и вновь набросился на меня; все ночь прошла в кровавых схватках, шум от которых заставлял крестьян запирать двери и говорить, что в лесу объявились демоны.

Он воззвал к своим животным, ко всем обитателям леса, летающим, бегающим или ползающим по земле, и все они явились на его зов. Я хватал его за глотку, но тут из леса выходил волк, который тут же бросался на меня, или сова, бившая меня по лицу мощными крыльями. Так мы сражались до тех пор, пока не прозвучал крик петуха. И снова мы ушли в землю, но в это окрашенное кровью утро он уже не смеялся.

Вечером мы вновь восстали, и ужас был в его глазах. Он часто обращался к силе крови, а я не давал ему передышки, когда он мог бы найти себе пищу. А так как я ближе к Каину, чем многие и многие, жажда у меня наступает нескоро.

Той ночью охота и впрямь стала охотой, и он бежал, как бежал Актеон2, спасающихся от своих гончих. Стараясь сберечь силы, он обратился в оленя. Он мчался через лес, а я, в образе волка, гнался за ним. Мы забрались в самое сердце леса, в те места, куда не ступала нога человека или зверя с тех самых пор, как римляне проложили свои первые дороги, я чувствовал там некое... присутствие, которое заставило меня в страхе ускорить бег.

Но его страх был сильнее, чем мой, и он мчался впереди меня до тех пор, пока, сойдя с ума от ужаса, не оказался в непроходимой чащобе и ветви кустарника не запутались в его рогах. Он отчаянно пытался вырваться на свободу, и ужас придал ему сил, но все было тщетно. Источник его силы иссяк, и в его распоряжении оставалась только ярость зверя. А этого было недостаточно.

Я принял свою обычную форму и погладил оленя, который на самом деле был Каинитом и стал моей жертвой, по морде. «Авессалом, мой Авессалом3», — прошептал я ему, а затем утолил жажду из обмелевшего колодца его крови.

Ветер рассеял его прах, и тем же вечером я вновь вышел на охоту. Разве не глупо жить так далеко ото всех, что никто не услышит твоих криков о помощи? Как ты думаешь?

Моя история подошла к концу, теперь же мне надо сообщить тебе новости. Через две недели, как я и говорил, я навещу тебя в Лондиниуме. Я надеюсь, к этому времени священник будет обращен, а меня будет ждать неплохое подкрепление. Обязательно ознакомься с историей монаха. Из нее ты можешь узнать что-нибудь новое о нашем племени, а также о том, как нас воспринимают наши жертвы.

С нетерпением буду ждать новой встречи и возможности оценить твои успехи. Я не сомневаюсь, что твои поступки наполнят мое сердце гордостью. У меня сохранилась фляжка одного особого напитка — римского по происхождению, — и, возможно, у нас найдется повод распить ее.

Ваша Англия – интересная страна. Я с радостью продолжу свое путешествие. С подателем сего ты можешь поступать как тебе заблагорассудится. Желаю тебе bon app?tit4 , как выражаются франки

Боукефос, ныне прозываемый Франсиско Диего дель Бельмонте.

Монсеньор Бернардини, возможно, Вас удивит, почему сия эпистола написана по-английски. В ответ на это я скажу, что со времени, проведенного нами под знаменами Эдессы5, я знаю, что Вам знаком сей язык, многим же другим, проживающим в столь образованном городе, как Рим, – нет. Я ни капли не сомневаюсь в преданности выбранного мною гонца, но с ним может приключиться несчастье, а содержание моего письма не должно стать достоянием многих глаз. Не часто случается, что человек может сам описать свое проклятие, и едва ли ему захочется делиться подробностями с множеством людей.

Я униженно молю Вас внимательно ознакомиться с сообщением, а затем рассказать обо всем, что Вы узнали, Его Святейшеству. То, что я обнаружил, то, что я записал в свитке, тот ужас, что я пережил, может стать угрозой для всего Христианского мира. Возможно, это вызовет у Вас усмешку, но я говорю правду. Я не из тех слабоумных сельских священников, что видят Господа нашего в поле после того, как съели слишком много заплесневелого зерна, и не из тех, кто скрывается за стенами аббатства от воображаемых демонов. Вы знаете, что я сумел пережить ужасную катастрофу, обрушившуюся на нас при Гаттине6 еще до того, как я принял духовный сан, Вы видели, как я вел себя в битвах и турнирах. Я слыхал, что мое имя до сих пор с уважением произносят во дворах Акры7 и что мусульмане не забыли меня. Или это деяния и слава труса? Я думаю, нет. С тех пор я сменил оружие на пастырский посох, но мои ум и смелость по-прежнему со мной. То, что я сообщаю Вам – правда, клянусь кровью и телом Христовыми, если только мне будет позволено упоминать Его святое имя.

Не спрашивайте, почему я взялся за это дело, Вы уже наверняка слышали, что я был низложен – не знаю, почему, - и изгнан из Йоркского аббатства. Друзья говорили мне, что это из-за моего настойчивого желания прочесть проповедь, тема которой крайне неприятна аббату Даффиду. Но я и не думал о такой проповеди, лишь сочинил небольшой текст о сопротивлении злу, исходящему от тех, кто приходит в церковь, но не принимает участия в таинствах и лишь насмехается над верными. «Упивающиеся кровью храстовой», вот как я назвал свое сочинение, и аббат был среди тех, кому сия тема не пришлась по вкусу. В свете того, что я узнал позже, его действия кажутся более зловещими. Или же, возможно, я просто вижу призраки кровопийц там, где нет ничего, и тогда я воистину заслужил быть изгнанным из числа моих собратьев.

Как бы там ни было, я был вынужден покинуть аббатство и решил стать отшельником, чтобы продолжить изучение трав, чему я посвящал все свое время в Йорке. Решив так, я вернулся в леса на юге страны, откуда я родом. Там я построил хижину, которая стала мне домом и одновременно тем местом, где я принял самую странную в своей жизни исповедь.

История проклятого человека

Большую часть информации, излагаемой здесь, я получил из одного источника, в чьей надежности не сомневаюсь. Его звали Альфред, мальчик-саксонец из моей родной деревни Челтенхем, честный и благочестивый мальчик. У него только начала расти борода, когда он пропал в лесу, отправившись на охоту. Вообразите же мое удивление, когда Альфред появился на пороге моей хижины через пять лет после исчезновения; его голову окружало сияние полной луны, а лицо не постарело ни на день.

Не понимая всей серьезности ситуации и считая, что юноша попал под влияние фей, я пригласил его войти. Он последовал за мной, преисполненный благодарности, и потребовал от меня отпущения множественных грехов, да таких, что я представить не мог, чтобы этот простой парень совершил их. Грех крови, грех убийства, грех богохульства и воровства – вот в чем признался Альфред. Должен признаться, что я с трудом мог вообразить этого пухлощекого юношу совершающим грехи, одного из которых уже хватило бы, чтобы обречь его на вечный Ад, поэтому я позволил себе проявить некоторое недоверие к его словам. Вам, без сомнения, знакомы люди, готовые обвинить себя в чем угодно ради удовольствия испытать наказание, и я опасался, что Альфред стал одним из них. Так было до того мгновения, когда он повернулся ко мне; глаза его, глаза зверя, горели красным огнем, клыки, подобные клыкам большой кошки или волка, высовывались из-под покрытой легким пушком губы. Он засмеялся, и ни одно человеческое существо не смогло бы издать таких звуков.

Он сказал, что он и в самом деле совершил все эти грехи, и по щекам его катились кровавые слезы. От меня он хотел сначала отпущения грехов, а затем – смерти, чтобы он не мог больше запятнать свою душу, как того требовала его демоническая природа. Я бросился было от него прочь, но он снова рассмеялся и сказал, что мне нечего бояться, так как моя Вера в Бога слишком сильна для него, и даже его дьявольская сила не поможет ему справиться со мной. С прошлым священником, продолжил он, все было совсем не так – у того Вера была слаба. Говоря это, Альфред облизнул губы, и я не смог сдержать дрожи. Затем чудовище, живущее в ребенке, исчезло, и я остался с мальчиком, чьих сестер и братьев я крестил, мальчиком, которому, как я надеялся, я могу помочь достичь Небес. По крайней мере, у меня был шанс.

Что еще мне оставалось, монсеньор? Если бы падший ангел, даже сам Люцифер, раскаялся, разве не вернул бы его Господь на небеса? Я чувствовал, что Альфред в самом деле стремится к искуплению. Лишив его последней надежды на очищение, я бы стал орудием проклятия для этого простого юноши. Я отпустил ему грехи и наложил тяжелую епитимью. Часть епитимьи стал рассказ о том, что с ним случилось, а также обо всем, что он знает о подобных себе. Надеюсь, у Вас это не вызовет возражений.

О природе и происхождении Каинитов

Той ночью Альфред поведал мне о многом. Он был, по его словам, vampyr , или, как обычно говорят, вампир. Я уверен, что это слово знакомо Вам по короткой встрече с братством славянских рыцарей в Антиохии. Они рассказывали о пьющих кровь трупах, которых крестьяне называют вампирами. Эти вампиры – потомки Каина, которого Господь обрек на вечные скитания по земле, наложив на его чело знак своего гнева. Альфред сказал, что эта ужасная потребность в крови и есть знак божьего гнева и что сын Адама передал свое проклятие дальше, когда, в насмешку над творением Господним, создал своих собственных потомков. Таким образом, все эти вампиры – потомки Каина, странствующие по всему свету, неся его проклятие и налагая его на других. Альфред также сказал, что Каин до сих пор бродит по Земле и что он видел его. Я заметил, что сейчас Каину должно быть не менее трех тысяч лет и что ни Авраам, ни Мафусаил не доживали до такого возраста. Возможно, из уважения Альфред не стал возражать мне.

В любом случае, мне стало интересно, как же сам Альфред стал отпрыском Каина, как он заявил, ведь я знал обоих его родителей, живших в Челтенхеме. Как я узнал, это превращение было ужасным. Вампир, желающий ввести нового члена в семью проклятых, выбирает жертву и убивает ее, пронзив клыками кожу и выпив всю кровь, чтобы в венах не осталось ни капли жидкости. Затем вампир – я с ужасом представил это – ранит себя и позволяет своей крови стекать в горло жертвы. Если жертва примет это нечестивое причастие, она восстанет, мертвая, но движущаяся, запятнанная проклятием Каина и страдающая от жажды крови. Некоторым хватает сил отказаться от предложенной крови, и эти счастливые души, без сомнения, с миром отходят к Господу. Что же касается других, которым не хватило воли отказаться от адских даров, сокрытых в этом первом глотке крови, то их ожидает новое существование, существование проклятых.

Альфред признался мне, что сразу после обращения он пробудился, терзаемый ужасным голодом, которого и представить себе не мог, пока был живым. Так как рядом не было ни одного человека, которым он мог бы утолить жажду, он погнался за королевским оленем. Без лошади, без оружия он загнал двух хрней и зубами порвал им глотки. Когда я не поверил ему, он покинул мой domus и вернулся не позднее чем через пять минут с силком, полным фазанов, которые еще были живы. Отработанным движением он свернул одному из них голову и отложил тушку для меня. Что касается остальных… Да поможет мне Господь, но я смотрел, как он ест – так питаются миноги и пиявки. Но ни одна пиявка не забирает жизнь с таким наслаждением, как это делал Альфред, впившийся в птицу окровавленными губами. Закончив, он сказал, что это была скромная трапеза, но он не собирается пировать за мой счет, даже если бы и мог это сделать.

Я отдал оставшегося фазана крестьянам. Да простят меня Бог и король Ричард, но я бы не смог съесть его после того, что видел.

Должен признать, что наблюдение за питающимся Альфредом помогло мне понять, почему он должен есть именно так. Даже в тусклом свете факела я видел, что у него очень бледная кожа. Наверное, вампирам не хватает крови, и это вынуждает их забирать живительную жидкость у своих жертв, пополняя постоянно уменьшающиеся запасы. Такой дисбаланс жидкостей в организме может во многом прояснить тайну Альфреда. Можно также предположить, что, так как Альфреду не хватает крови и он не стареет, то кровь на самом деле является ключом к процессам старения и что, уменьшив объем крови у себя в венах, человек может замедлить или даже остановить старение.

О благословении солнца и факела

Пожаловавшись, что его трапеза доставила ему куда меньше удовольствия, чем моя доставит мне, Альфред продолжил рассказ. По его словам, первый месяц он провел в самом сердце леса, прячась под хртыми ветвями от несущих погибель лучей солнца. В свой первый день после пробуждения во время рассвета он чувствовал сильнейшее головокружение, но все же хотел вернуться домой, хоть и был залит кровью.

Первый же шаг из-под полога ветвей показал ему всю его неосмотрительность. Когда солнце коснулось его, его плоть начала дымиться подобно сухому дереву, брошенному в огонь. Закричав, он вновь скрылся в чаще. С тех пор он дремал днем в укромных низинах, покрытых кустарником. К своему удивлению, я не заметил на нем никаких следов ожогов, но он заверил меня, что подобные ему создания очень быстро излечиваются даже от тяжелых ран. Только огонь, солнце и клыки и когти его собратьев, сказал он, представляют для него опасность.

Об огне он узнал, когда похищал ребенка из какой-то хижины. Отец ребенка, проснувшись, несомненно, по Божьему наущению, швырнул Альфреду в лицо факел, что нанесло вампиру серьезные раны и заставило выпустить ребенка. Я с трудом мог смотреть Альфреду в глаза, слушая все это, а когда он заговорил о планах мести этому невинному селянину, всего лишь желающему спасти свое дитя, я усомнился, в самом ли деле Альфред ищет спасения.

Со слов Альфреда выходит, таким образом, что славяне говорили нам правду, рассказывая о вампирах и, что более важно, о способах защиты от них. Primus, огонь так же опасен для вампиров, как и для ведьм. Secundus, они не выносят солнечного света, невыносимо страдая даже от легкого касания лучей дневного светила. Tertius, знак креста, налагаемый тем, чья вера крепка, способен изгнать или даже ранить этих чудовищ в образе человека. Кажется, даже присутствия искренне верующих людей хватит для того, чтобы обратить этих демонов в бегство. Однажды я взял Альфреда за руку, и его пальцы тут же начали дымиться и обугливаться. С другой стороны, Альфред сказал, что кол, вонзенный в сердце, не может убить вампира. Эти истории, по его словам, связаны с тем, что пронзенный колом вампир не может двигаться, но при этом остается в полном сознании и может управлять всеми своими дьявольскими способностями.

В эту минуту закричал петух, Альфред покинул меня. Он пообещал вернуться вечером, чтобы закончить свой рассказ и отработать епитимью. Я пожелал ему спокойного сна, и он исчез в сереющем лесу.

О втором вечере и жидкостях в теле Каинитов

В тот день я места себе не находил от беспокойства. Поговорив с таким созданием, каким стал Альфред, не пошел ли я на сделку с Дьяволом? Не стало ли мое любопытство ловушкой, а знания, обещанные мне Альфредом – приманкой? С другой стороны, разве осмелился бы я отказаться от предложенных знаний теперь, когда понимал, какую угрозу он и его сородичи представляют для всех земных королевств? Даже работа в саду не смогла успокоить меня. Должен признаться, я с огромным нетерпением ждал наступления ночи и обещанного возвращения Альфреда.

Он и в самом деле вернулся, не успел еще отгореть кроваво-красный закат, превративший поздние облака в сгустки крови. Казалось, он горит желанием завершить свое признание и покончить с нечестивым существованием. По счастью, этой ночью он не принес ничего, чем мог бы питаться.

На этот раз он вошел в domus без приглашения и уселся за мой рабочий стол, отодвинув в сторону пестик и прочие инструменты, чтобы освободить себе место. Он напомнил мне ястреба, чьи глаза постоянно выискивают жертву, в которую можно вонзить когти. Возблагодарив Бога за то, что его взгляд не остановился на мне, я устроился в дальнем конце комнаты и приготовился записывать дальнейший рассказ.

Той ночью он говорил много и сбивчиво. Он начал с рассказа о так называемых кланах. Только представьте себе: вампиры, как и люди, делятся на разные народности. Точно так же, как жидкости по-разному смешиваются и приходят в равновесие, в результате чего появляются флегматичные французы или сангвинические англичане, жидкости в телах вампиров тоже изменяют свои пропорции, что приводит к появлению разных наций среди вампиров. У некоторых из них жидкости настолько несбалансированны, что один их облик уже является насмешкой над всем сущим, других же невозможно отличить от обычных людей, если только не держать под их носом гусиное перышко, чтобы поймать их дыхание.

Сам он, по его словам, принадлежит к народности Каинитов, прозываемой Гангрел. Слово это, по моему разумению, происходит от шотландцев или пиктов. Он рассказал мне и о других народностях: мерзких волшебниках, прозываемых Тремер (не от латинского ли «дрожать»?), мрачных ученых Каппадокийцах бродячих ворах Равносах, нечестивых идеалистах Бружда и прочих. Возможно, Вас, участника сражений в Святой Земле, заинтересует следующее: доходившие до нас слухи о демонах-убийцах, состоящих на службе у неверных и прозывавшихся Хашашин , на самом деле оказались правдой. Когда Альфред рассказывал мне о Сыновьях Ассама, в глазах его читался страх, а если даже такое создание, как он, боялся этих чудовищ, то смею ли подвергать сомнению храбрость тех, кто пал под их ножами? Я мог лишь помолиться за их души.

О грозившей мне опасности и слугах Каинитов

В эту вторую ночь признаний Альфред казался чем-то обеспокоенным. Он не мог отвести взгляда от темных окон. Малейший шум заставлял его вздрагивать, он мерил шагами мою хижину и – я не мог этого не заметить – был похож на зверя в клетке. На волка или большую кошку, которые знают, что за пределами хижины их поджидает лев. Из-за этого находиться в его кампании было не вполне приятно; несколько раз он прерывал рассказ и бросался к окну, пристально вглядываясь в ночь. В такие минуты я ясно видел, что его глаза горят красным, но не так, как глаза кошки, отражающие свет факела. Это было нечестивое, пугающее свечение. Всякий раз после этого он возвращался на свое место у стола, но весь облик его еще долго сохранял черты зверя.

Не в силах более сдерживаться, я спросил его, чего он так боится. Он ответил, что боится не столько за себя, сколько за меня. Многие из его сородичей не любят Церковь и ее служителей и, исповедовавшись мне, он вполне мог навлечь на меня их гнев. Я возразил, что он сам не так давно наглядно продемонстрировал, что никто из подобных ему не может приблизиться ко мне или же причинить мне вред тем или иным образом. Вместо ответа он извлек из-за голенища сапога длинный кинжал и прежде, чем я успел пошевелиться, вонзил его в стену за моей спиной.

Клинок пролетел так близко, что отрезал мне клок волос и поранил ухо. Я уверен, что Альфред, пожелай он, с равной легкостью мог попасть мне в глаз.

По-кошачьи улыбнувшись, Альфред сказал, что Каиниту, какими бы умениями он ни обладал, не надо приближаться ко мне, чтобы причинить мне вред, и что даже ходячие мертвецы не прочь вооружиться арбалетом и болтами. К тому же, у них есть слуги: люди, звери, и некие существа, не являющиеся ни зверем, ни человеком; Альфред назвал их гулями . Эти гули частично приняли в себя кровь Каинитов – что за дьявольская пародия на святое причастие! – хотя и были живы, и таким образом получили часть возможностей своего хозяина. Так как они по-прежнему дышат, они не полностью прокляты и могут безо всяких опасений приблизиться даже (как он сказал) к такому святому человеку, как я. Он намекнул, что Томас Беккет8 был убит именно таким образом. Если же вспомнить обстоятельства смерти архиепископа, то слова Альфреда приобретают особо зловещее значение.

Впрочем, быстро добавил мой собеседник, не только люди могут стать гулями, и не все слуги Каинитов из их числа. Животные, пьющие кровь вампиров, приобретают сверхъестественную скорость и хитрость и подчиняются приказам своих отвратительных хозяев. Среди тех, кто ходит к заутрене, есть люди, подчиняющиеся воле своих хозяев-вампиров, кто добровольно, кто – нет. Кажется, некоторые из вампиров могут соблазнять или приказывать – как им заблагорассудится, - и их словам нельзя не подчиняться. По их воле короли развязывали войны, принцы становились предателями и отцеубийцами, королевы соглашались на адюльтер и давали жизнь бастардам. Ничто под Небесами не поможет защититься от этих голосов.

Должен признаться, что при этих словах я вспомнил об аббате Даффиде и его гневе на меня, столь странном в обычно кротком священнике. Могло ли быть так, что чей-то ужасный голос из могилы приказал ему изгнать меня, так как я слишком долго говорил о вещах, которые Каиниты предпочитали хранить в тайне? Не знаю, так ли это, но в душе моей поселился страх.

По словам Альфреда, дикие животные тоже служат Каинитам. Мышь и крыса, волк и сокол – все они слышат зов ходячего мертвеца и подчиняются ему. Альфред был столь добр, что продемонстрировал мне, как это выглядит. Когда мы заговорили о других особенностях его собратьев, я осознал, что через окно, к которому он так часто подходил, за мною наблюдает множество глаз. Выглянув наружу, я увидел блестящие в темноте глаза – желтые, зеленые, оранжевые, красные. На меня смотрели сова, олень и волк. Казалось, все обитатели леса собрались под моим окном. Они просто наблюдали. Хищник не набрасывался на жертву, жертва не пыталась убежать. Они сидели там в полном безмолвии и ждали. Альфред подошел к окну. И сразу же все звери исчезли в лесу, не издав ни звука.

Да поможет нам Бог, но, похоже, Дьявол может сделать так, чтобы лев лежал рядом с ягненком.

После всего увиденного и предостережений Альфреда я уже не был уверен в своей способности противостоять злой воле этих Каинитов, если они пожелают причинить мне вред. Что толку в моей вере, способной испепелить эти проклятые души, если лишенное души животное вцепится мне в глотку или если трое гулей решат покончить со мной, как покончили с благословенной памяти архиепископом? Я постарался как можно больше узнать от Альфреда о Каинитах, которые, движимые проклятием, могут причинить вред даже скромному священнику вроде меня, а также достал и развернул меч, служивший мне в Святой Земле.

Альфред, казалось, был потрясен видом меча и несколько минут не мог продолжать рассказ. Наконец он признался, что слышал о кое-ком из своих сородичей, которые, еще до его прихода ко мне, были недовольны моим присутствием в лесу и уже обсуждали способы изгнания меня из своих владений. Потупив взгляд, он сказал, что своей исповедью намеревался предупредить меня и подсказать, каким оружием я смогу защититься от этих извергов. Даже сейчас, когда мы разговариваем, продолжил он, они строят мне козни. Его присутствие станет мне защитой от их действий до тех пор, пока он не закончит исповедь, но что будет в первую же ночь после отпущения грехов? Он более не сможет охранять меня, а Каиниты отличаются завидным терпением.

Перейдя на шепот, он, совсем как ребенок, попросил разрешения защитить меня от Каинитов, ищущих моей погибели. Да простит меня Бог, но я дал это разрешение.

Едва лишь слова сорвались с моих губ, я понял, как жестоко я ошибся. Нет, не ошибся, но впал в грех. Ибо это было грехом, и привело к еще большим грехам, и до сих пор я продолжаю грешить против Бога и людей.

Альфред поднял голову, и в тот же момент я осознал некоторые истины. Всем своим видом он выражал нетерпение, а то, что он предложил, было воистину чудовищно. Впрочем, другое решение стало бы еще более чудовищным…

О казни зверя

Альфред заявил, что он знает имя и domus одного из Каинитов, который, по его словам, хочет погубить меня. Гаральд Лейфссон, Каинит, проклятый в те дни, когда норманны нападали на нас повсюду, от Витби9 до Саутгемптона10, каждый день погружался в землю не более чем в двух милях от того места, где стояла моя хижина, и именно он громче всех выступал за то, чтобы предать меня смерти. Гаральд уже несколько веков просуществовал в качестве вампира, и юнец вроде Альфреда не мог и надеяться одолеть его после захода солнца. Альфред лишь недавно приобрел свои силы, Гаральд же был стар и мудр, хитрый змей из давно прошедших времен.

Но, как надеялся Альфред, я мог бы напасть на Гаральда днем, когда он едва ли сумеет восстать и защитить себя, а сила моей веры оградит меня и ослабит моего врага. Упокоив этого Каинита, я позабочусь о собственной безопасности и избавлю мир от того, кто уже три века как должен лежать в могиле. Ни одна из этих целей не показалась мне недостойной, Альфред же, казалось, не мог поверить, что я согласился с его планом.

Его явное возбуждение встревожило меня, и я поинтересовался числом и местонахождением охранников Гаральда, а также их природой. Стареющему крестоносцу негоже в одиночку выходить против фаланги наводящих страх гулей, в противном же случае я мог показаться жалким трусом. Альфред, как оказалось, уже подумал об этом. Он рассказал мне о численности и природе стражников Гаральда. Выходило, что старый викинг не доверял ни людям, ни обычным гулям, и его имение окружали свирепые псы, которых он кормил своей кровью и – страшно сказать – плотью тех крепостных, что не угодили ему.

Я начал обдумывать тактику нападения, ибо страх и гордыня слились в моей душе воедино и побудили меня принять этот безумный план. Воображение мое рисовало монстров с клыками, таящихся за дверью, поджидающих, когда я отойду ко сну, чтобы наброситься на меня и выпить мою кровь. Я с радостью согласился найти и уничтожить этого Гаральда, опасаясь, что иначе он найдет меня первым.

Альфред, также полный надежды, предложил помочь мне с ужасными псами, охраняющими Гаральда. Подойдя к окну, он смотрелся в ночь, и не успела свеча прогореть хотя бы на полпальца, как на поляну, на которой стояла моя хижина, вышел огромный олень. Гордый и спокойный, он стоял неподвижно, в то время как Альфред извлек свой кинжал из стены и подошел к зверю. Он положил руку оленю на холку, оба они, подобные призракам, не издали ни звука. Так, должно быть, было в Эдеме до Падения: человек и животное in tranquilitas . Затем олень дернулся, его гордая голова упала на устланную листьями землю, и я понял, как низко пал Альфред.

Быстро орудуя ножом, он разделал кровоточащую тушу на куски, одновременно объясняя мне, что хотя гули Гаральда и питаются его кровью, но не откажутся и от более земной пищи. Безо всяких сомнений, они жадно набросятся на оленину. Если в оленину будет добавлено снотворное или, если я решу, что адские псы заслуживают смерти, яд, то с собаками будет покончено заранее, и мне даже не придется хртавать меч из ножен, чтобы разобраться с ними. Конечно же, такой умелый травник, как я, должен знать снадобье, вызывающее сон, и не только сон…

Получу ли я прощение за то, что мгновенно вспомнил о масле растения, называемого аконитом?

Мы трудились почти всю ночь, обрабатывая разделанную тушу огромного оленя руками в перчатках, покрытых кровью и ядом. Меня сжигала лихорадка, я работал, стремясь как можно скорее покончить с этим. За час до рассвета я стоял, обремененный своим старым мечом и окровавленным мешком с кусками отравленной оленины. Наверное, кровь громко пела в моих венах, так как Альфред на всем пути к логову ужасного Гаральда бросал на меня странные взгляды.

Когда мы добрались до полей Гаральда, небо уже начинало сереть. Альфред попросил прощения за то, что более не в силах помогать мне, но прежде чем раствориться в тени деревьев, он вручил мне свиток, который, по его словам, понадобится мне. Затем он растаял в ночи, подобно призраку. Полный решимости дождаться рассвета, прежде чем приступить к делу, я развернул свиток, полученный от моего юного проводника. Это была искусно нарисованная схема комнат и коридоров имения. На ней были указаны все хитроумные ловушки, избегнуть которых едва ли удалось бы и самому ловкому вору, не знающему об их расположении. Время, отпущенное мне Господом до рассвета, я потратил на изучение свитка, запоминая, на какие из досок пола можно наступать безо всяких опасений.

Лишь много дней спустя я задумался над тем, откуда же Альфред взял этот свиток. Воистину, ни он, ни его семья никогда не умели читать.

Но тогда подобные соображения не волновали меня. Битва и опасность манили меня, чего не было с тех самых пор, как мы, поверженные и разбитые, вернулись в Крак де Шевалье11. Моя ушедшая юность возвращалась ко мне, и я с нетерпением ждал рассвета, который не замедлил наступить.

Должен ли я рассказывать Вам о кровавых деяниях того дня? Об огромных псах с горящими глазами, которые окружили меня, едва лишь я ступил на лужайку рядом с имением Гаральда? О том, как они падали, отведав поднесенной им отравы, о тех почти человеческих криках, которые они издавали, когда аконит начал действовать? Должен ли я поведать о тех древностях, что хранились в имении, о сокровищах Византии и Вавилона? Об идолах и иконах, заваленных грудами драгоценностей, что были похищены у храцин и христиан? Должен ли я признаться, что Альфред знал не все и коридоры имения охранял слуга-человек, набросившийся на меня со скрамасаксом12, когда я искал могилу его хозяина?

Должен ли я признаться в том, что хладнокровно убил человека? Благослови меня, отче, ибо я согрешил, и нет мне прощения.

О ложе и том, что на нем лежало

Наконец я добрался до того места, где покоился Гаральд. Он лежал на деревянной кровати, изукрашенной резными изображениями его старых языческих богов. Тор, Вотан, еще кто-то, кого я не могу назвать; их бородатые лица смеялись надо мной, когда я вытащил из окровавленного мешка деревянный кол, которым собирался обездвижить свою жертву.

На кровати лежал мальчик. Не безбородый юноша, как Альфред, а мальчик. Ему было восемь, может быть, девять лет; у него были золотистые волосы, свойственные шведам и нежное личико, способное умилить ангела. Щеки его были бледны, тело покрывала простая белая рубаха. Он дремал на богато расшитых одеялах, ни разу не пошевельнувшись, и дыхание не исходило из его уст. Рядом с ним лежала свернутая из тряпок кукла, какими обычно забавляются дети; голова его покоилась на подушке из алого шелка.

Он не может быть чудовищем, подумал я. Здесь лежит мальчик, невинный мальчик. Лезвие меча проскрежетало по полу, но спящий не шелохнулся. Я протянул вперед руку, в которой не было кола, и осторожно коснулся лба ребенка, чтобы проверить, жив ли он.

В тот же миг глаза его широко распахнулись, и даже такой дурак, как я, понял, с чем имею дело. Потому что глаза его, синие, как покрытое льдом море, через которое он когда-то переплыл, были старше деревьев и холоднее льда. В них читался возраст, все прошедшие века проклятого существования. Рука моя все еще лежала у него на лбу, когда он открыл эти древние глаза и увидел меня, и тогда это создание с ангельским ликом зашипело на меня. Это было шипение змеи. Прекрасное лицо его начало обугливаться под моим прикосновением.

Хвала Господу за то, что вторая моя рука по-прежнему сжимала кол. Я уверен, что, воспользуйся я тогда мечом, он смог бы отразить удар и причинить мне тяжкий вред. Но кол все еще был у меня, и я воткнул его глубоко в грудь чудовища. Этого было недостаточно, он по-прежнему пытался вцепиться мне в лицо и клацал зубами, хотя из груди его изливались реки крови, а кровать под ним развалилась на части. Он завывал, как сумасшедший, и я выл вместе с ним, но никто не мог услышать нас, кроме мертвеца. И снова я поднял вверх руку с колом, и снова опустил ее, но на этот раз он увернулся, и я пронзил ему бок. Я сильно ранил его, потому что его рывки становились все отчаянней; он вцепился в мою руку, сжигавшую ему лоб.

И в третий раз я поднял кол и опустил его, и на этот раз, хвала Господу, он уже не мог сопротивляться. Его глаза по-прежнему были широко раскрыты, mirabile dictu , и я знал, что он все видит понимает, хотя толстый дубовый кол пронзил его сердце. Если бы мне хватило мудрости, я бы вынес этого Гаральда, это чудовище, наружу, под благословенные лучи солнца, и проверил бы истинность слов Альфреда. Я знал, что мальчик боится солнца, так как в его покоях не было ни окон, ни открытого пламени. Только богатая обстановка, тускло освещенная и заляпанная дважды использованной кровью.

Но тут во мне заговорил голос, голос Искушения. Передо мной лежала уникальная возможность узнать о Каинитах то, что неведомо ни одному из людей. Мои знания послужат Церкви и пойдут во благо всем христианам, которые смогут лучше защищаться от подобной опасности. Разве не изучаем мы сарацин, чтобы успешнее сражаться с ними в битвах? Разве не смотрим мы на их укрепления и не учимся у них? Так почему же нам не поступать точно так же с Каинитами, которые представляют опасность большую, чем Саладин13 и еще десять известных мне человек вместе взятые? Нет, лучше забрать это чудовище по имени Гаральд туда, где я смогу изучать его и узнавать от него, как возможно простым смертным справиться с этими порождениями Сатаны.

Я завернул его в окровавленные одеяла, следя за тем, чтобы кол не выпал у него из груди. Он был плотно укутан во многие слои ткани, и я был уверен, что ни один луч солнца не коснется его плоти. Казалось, одной моей близости было достаточно для того, чтобы у него появлялись волдыри. Я не хотел подвергать свою добычу еще большей опасности. Даже когда я связывал его, как убитого на охоте оленя, он ни разу не пошевелился. Только глаза его давали мне понять, что я имею дело не с пустой оболочкой, потому что в них жили ненависть и злоба, накопленные за три сотни лет.

Тогда я решил как можно скорее покончить с исследованиями и упокоить эту душу, предварительно предложив ему исповедаться.

Достаточно будет сказать, что я вернулся к себе в хижину с трофеем, незамеченный никем из людей или животных, еще до того, как солнце коснулось верхушек деревьев. Ткань, в которую я завернул Гаральда, и в самом деле оказалась достаточно плотной, и когда я расчистил место на столе и развернул его, он выглядел лишь немногим хуже, чем до переноски. Я тут же связал его широкими полосками кожи и привязал к столу, чтобы он не мог сбежать или навредить мне во сне, затем сжег окровавленные тряпки в очаге.

Я еще не покончил с этим, когда появился Альфред. Он, казалось, был в восторге от того, что со мной ничего не случилось, и жадно расспрашивал меня о дневной вылазке. Пока я готовился перейти к рассказу, он стоял у стола с Гаральдом и смотрел на него с той кошачьей улыбкой, что я уже видел у него прежде.

Он ни капли не удивился при виде своего врага с торчащим из сердца колом. Скорее, обрадовался.

О подчинении Каинита

Он потуже затянул ремни на нашем пленнике, попутно пояснив мне, что Гаральд, похоже, потерял большую часть своей мерзкой крови и сейчас почти беспомощен. Так бывает, когда Каиниту не хватает крови; эта живительная жидкость является своего рода топливом для всех их сверхчеловеческих свойств. Если им не хватает крови, они впадают в спячку или того хуже; получив подпитку, приходят в себя и восстанавливаются. Прежде чем он закончил, прошло немало времени, и все это время глаза бедного сумасшедшего мальчика следили за мной с нескрываемой ненавистью.

Когда Альфред закончил возиться с ремнями, он повернулся ко мне и пожал плечами. Вид у него был подавленный. Он рассказал мне все, что знал о Каинитах, кроме разве что слухов и сплетен. Но теперь у меня был новый, более полезный источник информации в облике лежащего на столе обездвиженного Гаральда. По словам Альфреда, от этого «ребенка» я смогу узнать немало интересного. Я могу лишить его крови и посмотреть, что из этого выйдет, или же разозлить его, чтобы узнать пределы его сил.

Я возразил, что Божьему человеку негоже пытать даже такую тварь, как этот Гаральд (должен признать, что после случая со слугой я стал меньше доверять словам Альфреда), и что сегодня уже было пролито достаточно крови. Я не хотел больше смотреть на кровь.

Но Альфред настаивал. Это нечестивое создание, говорил он, которое бродит по земле со времен Этельреда Безрассудного14, не заслуживает Божьей милости и моего сострадания. За прошедшие века он совершил столько невероятных злодеяний, что даже Каиниты содрогаются, слыша его имя. Поговаривают, что Гаральд, в подражание слепому Эдипу, зарубил своего сира и осушил источник, давший ему второе рождение. Чтобы утолить терзавшую его жажду и накормить своих ужасных псов, чьи трупы теперь гниют под вечерним ветерком, Гаральд убивал людей целыми деревнями.

И потом, продолжал Альфред, и я узнал искушающий голос, говоривший со мной в имении Гаральда, я должен подумать о тех полезных знаниях, которые я мог бы получить. Знания о том, как противостоять вампирам, об их слабостях и недостатках, ведь даже у такого создания, как Гаральд, есть свои слабости. Возможность изучить их лежит прямо передо мной. Эти секреты, заметил Альфред, хорошо послужат мне, если один из отпрысков или собратьев Гаральда узнает о моем местонахождении. Так как я убил одного из вампиров, на меня может пасть месть тех, кто знал Гаральда.

Значит, такова была моя судьба. Я убил вампира; теперь же мне предстояло глубже погрузиться в их мир крови и безумия, иначе кто-нибудь из них убил бы меня. Я убил человека, и единственно возможным искуплением для меня стали бы знания, важные для всего человечества. Я пошел на это, чтобы спасти душу Альфреда; возможно, мне удастся спастись самому и спасти злополучного Гаральда. Я знал, что даже если я сейчас упокою его, самому мне уже не вернуться к прежнему существованию. Я всегда буду бояться ночи и тех, кто таится в ней; я не смогу более мирно трудиться в саду и не смотреть на те травы, с помощью которых я отравил собак Гаральда. Нет, я не смогу вернуться назад, если же я буду стоять на месте, меня настигнет смерть. Все, что мне осталось – это идти дальше и надеяться, что милость Господня распространяется даже на таких тварей, как я.

Содрогаясь от отвращения к себе, я согласился. Так я обрек себя на вечное проклятие, так черная душа Альфреда и моя соединились, чтобы претерпеть вечные муки. С волчьей улыбкой Альфред протянул мне свой кинжал, все еще запятнанный кровью оленя, чья плоть стала последней трапезой для псов. Разделанная туша все еще лежала за дверью хижины. В ночной тиши жужжание мух казалось особенно громким.

Что ж, по крайней мере, мое падение не стало бесплодным. Позвольте мне рассказать о том, что мы обнаружили, Альфред и я, когда подвергли Гаральда мукам, ведомым разве что демонам в Аду. Возможно, Вы или кто-то из Ваших владык ознакомятся с моими изысканиями и лучше вооружатся против врагов из рода Каинитов. Может быть, тогда мои действия и принесут мне прощение.

Об органах и жидкостях Каинитов

То, что мы узнали той ночью, было отвратительно, но вместе с тем столь захватывающе! Альфред сделал разрез в груди юного Гаральда (так как мое прикосновение по-прежнему вызывало у того агонию), чтобы я смог изучить внутренности, которые частично ссохлись, а частично – рассыпались в пыль. Если бы римский авгур обнаружил что-либо подобное в жертвенном животном, император, без сомнения, тем же утром лежал бы мертвым. Единственным исключением, не затронутым разложением, был желудок, пульсирующий и рубиново-красный. Разрезая ткани, я видел, как они пытаются срастись. Альфред заверил меня, что так будет то тех пор, пока Гаральд полностью не истощит свой запас живительной жидкости, затем же он больше не сможет восстанавливаться, так как у него не будет топлива, питающего огонь его тела.

Я внутренне воспротивился такому исходу, ведь это значило, что мои исследования быстро подойдут к концу, и в течение многих ночей мне придется изучать лишь иссохший костяк. Гаральда нужно кормить, сказал я, иначе его страдания окажутся бесполезными и мне придется прервать их «уколом милосердия».

Альфред согласился, но захотел узнать, из какого источника будет поступать питание для Гаральда. Я не могу быть этим источником: моя кровь будет гореть на его губах. Не подойдут нам и лесные звери: Гаральд ослаблен, и их крови ему будет недостаточно. Но это не может быть и другой человек, твердо заявил я, так как, даже пав столь низко, я не мог отдать живого человека на растерзание этим тварям. Альфред начал ругаться, но я не уступал, и в конце концов он неохотно согласился взять на себе обязанность кормить нашего пленника.

С ужасом и интересом я наблюдал за тем, как Альфред взял в одну руку окровавленный кинжал, другой же рукой он взялся за все еще торчащий в груди нашей жертвы кол. Не успел я понять его намерение, как он выдернул кол из тела со звуком, с которым палка выходит из болота. Гаральд сразу же начал отчаянно извиваться, пытаясь разорвать ремни, но в тот же момент Альфред провел лезвием ножа по своему запястью. Хлынула кровь, и Альфред приложил запястье ко рту Гаральда, лицо его при этом приняло выражение, которое не могу обозначить иным словом, кроме как «похотливое».

Реакция Гаральда меня удивила. Может показаться, что Каиниты готовы питаться любой кровью, до которой смогут добраться, но в первое мгновение он попытался выплюнуть предложенную ему жидкость. Вскоре, однако, он прекратил сопротивляться и буквально впился в запястье Альфреда. Он напоминал бы сейчас младенца, приникшего к материнской груди, если бы не хищное выражение на мальчишеском лице. Оно странно контрастировало с похотливым выражением на лице Альфреда, и я снова задумался, в самом ли деле он ищет спасения, или же ему нужно нечто иное.

Наконец Альфред отнял руку и длинным, как у змеи, языком облизал место пореза, затем вновь воткнул покрытый запекшейся кровью кол в грудь пленника. Но меня – увы мне – больше заинтересован эффект, который нечестивая трапеза оказала на разрезы, сделанные ножом Альфреда в теле мальчика. Не веря своим глазам, я смотрел, как разрез, сделанный не более часа назад, затянулся, и на его месте не осталось даже шрама. Не осталось ничего, и остаток вечера Альфред, ради собственного развлечения и моего обучения, наносил лежащему навзничь телу Гаральда новые раны, чтобы мы могли определить, с какой скоростью они затягиваются. На исцеление некоторых из них потребовалось целых три дня и множества глотков из разреза на запястье Альфреда.

На рассвете Альфред ушел, а я погрузился в беспокойный сон. В тот день я забыл о своих растениях, и сон мой был полон падших ангелов с лицом Гаральда. Я проснулся, когда солнце, красное, как запекшаяся на губах Гаральда кровь, скрылось за деревьями. Через час Альфред уже был у меня, и мы продолжили нашу отвратительную работу.

О, если бы я никогда не позволял ему войти! Если бы я укрепил свое сердце против его просьб! Этот ребенок, чьих братьев я обучал катехизису, стал моим наставником в науке о Каинитах. Он посвятил меня в тайны вампирской плоти, и я все больше и больше становился похож на него, на создание, живущее от заката и до рассвета.

Однажды ночью Альфред вознамерился показать мне то, что варвары-германцы называют Rothschreck15. По очереди мы все ближе и ближе подносили факел к обожженному лицу Гаральда и ждали, когда же им овладеет неконтролируемый ужас. Я тщательно измерил дистанцию, на которой огонь вызывает у вампира такую реакцию; все эти сведения вы найдете в моем сообщении. Ужас в глазах Гаральда быстро превратился в безумие, а затем в нечто такое, что я не могу назвать, но вид чего был поистине страшен.

Позже Альфред рассказал мне, что многие Каиниты понимают, что внутри них живет Зверь, которого я сравнил с дьяволом, обитающим в них и побуждающим их к совершению злодейств более страшных, чем им хотелось бы. Альфред поправил меня, сказав, что Зверь – это животное, живущее в любом человеке, а природа Каинитов позволяет ему сильнее проявлять себя, чем природа любого, даже самого темпераментного человека. Поэтому следующие ночи мы провели, дразня и выманивая Зверя Гаральда, пытаясь понять, что вызывает его к жизни, а что, наоборот, заставляет прятаться. Я, разумеется, не мог не вспомнить о медвежьей травле, но даже в закованном в цепи медведе бывает больше достоинства, чем мы оставили Гаральду.

Разумеется, на протяжении всех наших занятий Гаральда надо было кормить, и Альфред с радостью предоставлял свои услуги. Через две ночи после первого опыта Гаральд взбунтовался против трапезы, найдя кровь Альфреда более отвратительной, чем даже раны, которые мой собрат по проклятию наносил ему. Но после третьей попытки он охотно уступил, и в глазах его, обращенных на мучителя, читалось обожание.

На меня же он неизменно смотрел с ненавистью, вполне мною заслуженной.

Много ночей мы изучали его. Мы узнали, сколько ночей подряд Гаральд может провести без пищи и как на нем сказывается голодание; как на него влияет изъятие одного из внутренних органов; сколько ночей ему понадобится, чтобы отрастить отсеченные пальцы, кисти рук и даже конечности – о, что за пытки мы изобретали, и все во имя знания о тайнах вампиров, которое я мог бы передать Церкви!

Но по мере того, как беспокойней становился мой сон, все сильнее звучал во мне голос совести. Однажды жажда знаний покинула меня, и я понял, что снова волнуюсь о душе Гаральда – и даже о душе Альфреда. Тщательно закрыв окно плотной тканью, я приступил к опасному делу: подойдя к столу, я начал вытаскивать кол из груди Альфреда, чтобы разбудить его и поговорить с ним.

О клятве крови

Конечно же, он был слаб, ведь на дворе стоял ясный день. Он ненавидел меня и проклинал меня на всех языках, которые успел изучить за три столетия. Он пытался разорвать путы, но делал это весьма неловко, как человек, выпивший слишком много вина. В конце концов мне пришлось пригрозить ему светом солнца, и он затих.

Но мне нужно было не это. Я хотел услышать из уст Гаральда те же слова, что в свое время произносил Альфред, чтобы знать, что мой первый знакомый Каинит сказал мне правду. Поэтому я льстил Гаральду и подлизывался к нему, и приносил ему мелких зверушек, которыми он мог бы подкрепиться. Он неохотно благодарил меня, но только до тех пор, пока я не упомянул, что прежде воздерживался от такого способа кормления, так как Альфред заверил меня, что ему это не пойдет на пользу. С тех пор он отказывался питаться тем, что я приносил ему.

Так продолжалось много дней. Ночами я направлял действия Альфреда – или думал, что направляю их; днем же добивался расположения Гаральда, чтобы попытаться спасти его. Я как бы раздвоился, часть меня жила днем, часть – ночью. И по-прежнему Гаральд любил Альфреда, своего мучителя, и ненавидел меня.

Наконец, одним особенно солнечным майским утром, я попытался вызнать у него эту тайну. Я не знаю, что овладело мною в тот день, но я пообещал убрать с окон всю ткань, защищавшую Гаральда от убийственного света, и оставить его на солнце, лишив возможности исповедаться. Тогда Гаральд смягчился и рассказал мне о причинах любви к моему Альфреду.

Выходило, что в крови Каинитов живет некая магия. Стоит лишь трижды отведать ее, и ты будешь навечно связан с тем, из кого ты испил. Гули и великие вампиры одинаково подчиняются Клятве крови, как это называется, хотя называть такую магию клятвой значит насмехаться над клятвами. Эти кормления в разгар вакханалии, эти деяния, которые я принимал за проблески милосердия в борющейся душе Альфреда, были лишь способом получить бесконечную любовь своего врага.

Шоры спали с моих глаз. Все стало ясно, я понял, что все разговоры Альфреда о раскаянии были лишь морковкой, подвешенной перед носом запряженной в телегу лошади, чтобы она двигалась в нужном направлении. Все мои действия, начиная с того момента, когда я впервые увидел Альфреда, были направлены на то, чтобы заработать ему любовь Гаральда. Хотя эта любовь и была вызвана Клятвой крови, Альфред получил бы слугу более могущественного, чем он сам, чья верность была бы непоколебима. И за все это я был в ответе.

В тот день я решил, что пора заканчивать с этим делом. Я предложил Гаральду исповедоваться, от чего он отказался, и убил его. Через час после того, как мой меч отделил его голову от туловища, он обратился в прах. Одно чудовище было уничтожено, но еще одно оставалось на воле. Не беспокоясь более о своей безопасности, я решил напасть на Альфреда, как только он переступит порог моей хижины, и, пользуясь силой веры, защищавшей меня, стереть чудовище с лица земли. Что же касается меня, то после этого я решил отправиться в паломничество в Кентербери, а оттуда – в Святую Землю, где я мог бы окончить свои дни в трудах и покаянии. Я слышал, что Саладин по-прежнему позволяет христианским паломникам посещать Иерусалим.

О том, чем все кончилось

Замысел был неплох, я и до сих пор так считаю. Если бы я остался тем человеком, каким был до того, как этот кошмар обрушился на меня, он бы вполне удался. Увы, но я уже не тот человек. Той ночью Альфред пришел ко мне и я, не говоря ни слова, приложил руку к его лицу, надеясь выжечь эти жуткие красные глаза.

Ничего не произошло. Смеясь, он осторожно отвел мои руки от своего лица. Он сказал, что мы стоим друг друга: я уничтожил его драгоценного слугу, но он уничтожил меня. Моя вера ушла, сказал он, и впрямь, я уже не чувствовал ее в себе. И так мы стояли там, в темноте ночи, Каинит и потерявший веру священник, а по полу хижины был развеян прах ребенка, умершего триста лет назад.

Тогда я подумал, что раз я лишен веры, то Альфред может уничтожить меня. Но он улыбнулся своей волчьей улыбкой и спросил, не приму ли я его исповедь. Подавленный, я согласился. Что с того, что исповедь этого чудовища примет человек, не принадлежащий к духовенству? По божьей, но не моей, воле этому несчастному могло быть даровано спасение. Поэтому я приступил к таинству, находя успокоение в привычных словах и фразах. Альфред помнил многое еще с тех пор, когда он был жив, и терпеливо ждал до тех пор, пока я не попросил его перечислить все его грехи; затем же он проявил всю свою злую сущность.

Я лгал, отче, - это были последние его слова, обращенные ко мне. – клянусь ранами Христовыми, я часто лгал.

Затем, смеясь, он ушел в ночь. В пыльной, залитой кровью комнате остался сидеть священник, лишенный веры.

Вскоре после этого я нашел перо и начал записывать свои впечатления, надеясь, что эти записки помогут Матери Церкви и всем христианским королям Европы в уничтожении Каинитов. Клянусь Распятием, если все остальные каиниты похожи на Альфреда и Гаральда, то чем раньше последний из них будет обращен в прах, тем счастливее станут простые обитатели земли.

Что касается меня, то я по-прежнему сижу в своей разваливающейся хижине, по которой ветер развеял прах Гаральда. Я не могу вернуться к тому, чем я занимался раньше; селяне прозвали меня Черным священником и шепчутся о некромантии и поклонении Сатане. Я думаю, рано или поздно они решат сжечь меня, если, конечно, сородичи Гаральда не доберутся до меня первыми. Альфред же по-прежнему наблюдает за мной издалека. Иногда ночной порой я вижу блеск красных глаз и слышу, как животные окружают мою хижину.

Поступайте с этими записями, как Вам заблагорассудится, монсеньор. Я передаю судьбу всего храстианского мира в ваши руки.

Прощайте...

Брат Оффа

1 — Галльский язык — мёртвый кельтский язык, распространённый в Галлии до VI века, когда был вытеснен народной латынью.

2 — Актеон, в греческой мифологии страстный охотник, обученный этому искусству кентавром Хироном, Актеон был превращён Артемидой в оленя за то, что увидел её купающейся, после этого он стал добычей своих собственных собак. [Наверх]

3 — третий сын царя Давида, славился своею красотою и роскошностью волос и был честолюбивого характера. Возглавил восстание против Давида и погиб. Узнав о смерти сына, Давид горько оплакивает его.

4 — (фр.) приятного аппетита

5 — Эдесса (Урфа) - месопотамский город на юго-востоке Турции (современный город Урфа). По преданию, в этом городе родились пророки Авраам и Иов. Был завоеван крестоносцами. [Наверх]

6 — Битва при Гаттине (3-4 июля 1187 года) – сражение между рыцарями Иерусалимского королевства под предводительством короля Ги де Лузиньяна и войском мусульман под управлением Саладина. Сражение окончилось разгромом христиан и потерей Святого Животворящего Креста Господня.

7 — Акра (Акка, в древности Акко) - небольшой город на северо-западе Израиля, расположен на небольшом мысе на северной стороне залива Хайфа в 16 км к северо-востоку от Хайфы. Назван по имени крестоносца Сен-Жана д'Акра. В 1104 во время 1-го крестового похода был завоеван Балдуином I. В 1187 Саладин отвоевал город. В 1191, во время 3-го крестового похода, Акру захватили Ричард Львиное Сердце и Филипп Французский, но в 1291 европейцы утеряли контроль над городом.

8 — Томас Беккет (21 декабря 1118 — 29 декабря 1170), архиепископ Кентерберийский с 1162 до 1170. Вошел в конфликт с королем Генрихом II из-за прав и привилегий церкви и был убит сторонниками короля в Кентерберийском соборе. Почитается как святой и мученик как в Англиканской, так и Римско-католической церкви.

9 — приморский город в английском графстве Йорк, в живописной местности, между двумя холмами, у впадения Эска в Северное море.

10 — город и порт на южном побережье Великобритании, на берегу Ла-Манша.

11 — Крак де Шевалье ( Krak des Chevaliers или Сraс des Chevaliers – «крепость рыцарей» на смеси французского и арабского). Замок возвышается на высоте приблизительно 500 м. над долиной Эль-Букейя в Сирии и занимает стратегическую позицию вдоль единственного пути из Антиохии в Бейрут и к Средиземному морю. С XII в. был резиденцией рыцарей ордена иоаннитов, или госпитальеров, в 1271 г. захвачен арабами.

12 — большой однолезвийный прямой нож (иногда называемый коротким мечом) с двуручным череном. Общая дли на 400- 750 мм, длина черена 170 мм, ширина 35- 40 мм, вес 660-720 гр.

13 — Салади`н (1137 - 1193), Салах-ад-дин Юсуф ибн-Айюб; мусульманский полководец, основатель династии Айюбидов в Египте и Сирии. По происхождению курд. Главный оппонент крестоносцев, пользовался уважением в христианской Европе за рыцарские доблести: храбрость и великодушие к противнику.

14 — он же Этельред «Неготовый», Aethelred the Unready (968 – 1016) - король Англии из Саксонской династии, правивший в 978 - 1013, 1014 -1016 гг. С пришествием его к власти закончилась полуторовековая эпоха процветания Англии и начался второй период ожесточенных войн с датчанами.

15 — «Красный ужас», пирофобия.

С полной версией книги можно ознакомиться здесь

Средневековые Ассамиты (Assamite)

Информация о материале

Категория: Маскарад

Создано: 18.08.2010, 11:43

Крестоносцы принесли с собой рассказы о Святой Земле, и в некоторых из них упоминается банда фанатичных убийц. Европейцы стали называть этих безмолвных убийц ассасинами. Каиниты же уже знали о существовании похожей, хотя более грозной опасности в Аравии – об убийцах из клана Ассамитов.

Вампиры Запада столкнулись с Ассамитами задолго до Крестовых походов. Поговаривают, что завоеватели, отправлявшиеся на Восток, - например, Александр, - были пешками в руках Каинитов, опасавшихся Ассамитов. Если верить слухам, то у вампиров есть причины бояться Ассамитов: те стараются самосовершенствоваться через Дияблери.

Согласно учению Ассамитов, вампир должен понизить свое поколение, чтобы стать ближе к Каину и, следовательно, к Небесам. Самый надежный способ сделать это – совершить диаблери. Убийство – это неотъемлемая часть пути, и Ассамиты приобретают нужные для его совершения навыки. Они даже соглашаются выполнять заказные убийства, оплачиваемые кровью Каинита-заказчика. Хотя честь обязывает их защищать своих товарищей, вампира из чужого клана они убьют без колебаний.

Недавние Крестовые походы вызвали новый всплеск активности среди Ассамитов. Члены клана видели, как страдают их «стада» и еще живущие семьи от рук пришельцев с Запада, и теперь они жаждут мести. На землях Ближнего Востока пытается закрепиться ислам, но и пороки Запада становятся все ближе, поэтому сейчас Ассамиты, как никогда раньше, готовы прополоскать свои глотки западной кровью, и не важно, будет ли заключен контракт на убийство.

Особенности

Ассамиты возводят историю своего клана к Хакиму (Ассаму, как его называют на Западе), благородному воину, подло превращенному в вампира Хаином, отцом всех вампиров. Они заявляют, что Хаким был первым отпрыском Хаина, созданным еще до появления трех вампиров Второго Поколения. Предания Ассамитов гласят, что Хаким завещал всем своим потомкам убивать прочих детей и внуков Хаина и пить их кровь, чтобы приблизиться к предку и даже к Небесам.

С незапамятных времен Ассамиты жили в Аламуте, Орлином Гнезде, надежной крепости, затерянной где-то в восточных горах. Крепость эта нерушима, и любой вампир-чужак, посмевший приблизиться к ней, будет тут же убит и осушен. Ассамиты делают все, чтобы оставить местонахождение крепости в тайне; превыше этой секретности они ставят только безопасность клана.

Распространение ислама не могло не затронуть Ассамитов. Одна из групп верующих, возглавляемая проповедником по имени Измаил, поселилась в горах вокруг Аламута. Ассамиты сдружились со смертными и помогли им одолеть их врагов. До сих пор Ассамиты обучают потомков Измаила и его людей искусству маскировки и боя – и самые умелые из их учеников уже получили прозвание хашашинов. Если крестоносцы вновь отправятся в путь, Восток достойно встретит их.

В организованности и дисциплине Ассамиты уступают, пожалуй, только Тремер. Они переработали множество исламских течений и создали свой собственный кодекс, усиливший клан. Сейчас их основная проблема – это вражда, испытываемая по отношению к ним западными кланами, но тут Ассамиты не ожидают ничего нового.

Сила и влияние

На Востоке Ассамиты полностью контролируют обширные горные территории, охраняемые неприступными крепостями, которыми управляют преданные клану гули. Их власть над этой землей абсолютна. Никто из Каинитов не может переступить границу их владений, не получив предварительно приглашения, все живущие там смертные кланяются Ассамитам до земли. Клан может влиять на монархов таких отдаленных земель, как Кипр, Иерусалим и Каир, но, как это часто бывает, страху перед кланом сопутствует ненависть. У Ассамитов нет друзей, есть лишь утихомиренные враги.

На вампиров Запада они не имеют практически никакого влияния, да и не стремятся к нему. Их встречи с другими кланами мимолетны и носят деловой характер.

Организация

Ассамиты не допускают нарушения субординации между членами клана. По счастью, мятежники в клане встречаются столь же редко, как и голубые рубины. В самом низу иерархической пирамиды стоят fida’ i, ученики. Через семь лет службы достойные fida’ i становятся полноправными членами клана, rafiq. Rafiq – это убийцы и умельцы, верно служащие клану.

Над rafiq стоят silsila, старейшины клана. Они наставляют fida’ i и rafiq в духовной жизни и решают, когда fida’ i может стать rafiq. Только сам Хозяин и du’ at могут принять решение о наделении вампира званием silsila. Du’ at – это три самых старых вампира клана, после Хозяина. Они – советники по разным вопросам: калиф отвечает за военные операции; визирь следит за библиотекой и занятиями с учениками клана; амир работает с магическими предметами и наблюдает за изучением Дисциплин клана.

На самой вершине иерархической пирамиды находится Хозяин Аламута, он же Горный Старец. Его слово – закон, если только оно не противоречит заветам Хакима. Любой член клана может бросить Хозяину вызов, но Хозяин сам определяет условия поединка (оружие, магия или интриги). Только самые сильные и умные из Детей Хакима могут занимать этот пост; свергнутого Хозяина обычно ритуально осушают.

Текущая ситуация

Ассамиты выбирают новообращенных только из числа своих подданных, отдавая предпочтение самым фанатичным, набожным и физически выносливым. Женщины сейчас могут быть только старейшинами; чужаки никогда не принимаются в клан. Ассамиты не допускают неверных в свои ряды. Сейчас они довольно активно увеличивают численность клана. Новообращенные, прошедшие процесс обучения, служат клану из любви, преданности, веры и страха; учителя не гнушаются и прямой промывкой мозгов.

Клан следует доктринам Пути Крови и охотно выслеживает Каинитов, пытаясь с помощью их крови стать ближе к Небесам. В результате Ассамиты предлагают свои опасные услуги в обмен на кровь вампира. Они прибегают к диаблери без каких-либо колебаний, презирая принятые на Западе запреты. Единственное, на что никогда не пойдет Ассамит, - это на предательство клана: они никогда не принимают заказов на убийство собратьев и не практикуют диаблери на других Ассамитах. Цели Пути Крови имеют для Ассамитов большое значение, ради их достижения можно пренебречь личными заботами.

Задачи

Ассамиты считают, что они должны защищать владения своих смертных подданных. Они верят, что скоро начнется новый Крестовый поход, тем более, что Вентру все больше и больше злятся из-за активности Ассамитов в Европе. Клан не может решить, как именно ему следует распределить силы между движением к целям Пути Крови и попытками предотвратить Крестовый поход до того, как он начнется.

Недавно в их земли прибыли эмиссары Поклонников Сета, предложив помощь и странные товары в обмен на неопределенное «благоволение». Старейшины Ассамитов еще не решили, что им делать с этими предложениями и с самими Сеттитами.

Кое-кто надеется, что сам Хаким восстанет из торпора, чтобы объединить клан, но только некоторые старейшины знают, где он покоится – если, конечно, он еще жив.

Прозвище: Сарацины

Внешность: все известные Ассамиты принадлежат к арабской культуре – это арабы, мавры и тому подобные народности. Соответственно, почти у всех из них типичная «сарацинская» внешность: смуглая кожа, «орлиный» профиль, темные волосы и глаза. В отличие от других Каинитов, в посмертии они не становятся бледнее. Наоборот, с годами их кожа становится темнее; у самых старых Ассамитов кожа практически черная.

Убежище: старейшины клана живут в Аламуте, затерянной где-то в горах Малой Азии крепости. Новообращенные, действующие в Европе, предпочитают труднодоступные, удаленные и укромные места.

Происхождение: перед тем, как получить Становление, выбранный на роль новообращенного человек должен быть показан клану. Хотя порою необходимость вынуждает давать Становление буквально на месте, Ассамиты все же предпочитают оценить будущего собрата. Новичок (или fida’ i) должен пройти семилетнее обучение, но этот срок может меняться в зависимости от обстоятельств. Одним из моментов обучения сиры никогда не пренебрегают: они внушают своим отпрыскам верность клану.

Дисциплины клана: Стремительность, Затемнение, Смертоносность.

Слабости: согласно законам клана, все Ассамиты отдают 20 процентов своей крови в дань сирам. Кроме того, сущность Ассамитов такова, что любой ритуал или Прорицание, способные засечь диаблериста, укажет на Ассамита – даже если этот Ассамит никогда не пробовал крови другого вампира.

Организация: Ассамиты придерживаются иерархии, на вершине которой находится Старец с Горы – глава клана. Друг к другу Ассамиты относятся очень хорошо, поэтому действия клана отличаются согласованностью и эффективностью. Если бы не поощряемая кланом привычка полагаться на свои силы, любая неудача с fida’ i могла бы вызвать гнев старейшин.

Цитата: тише, враг мой. Рукою моей управляет сама Судьба, и нет тебе бесчестия в том, что ты падешь под ударом сильнейшего.

Средневековые Равнос (Ravnos)

Информация о материале

Категория: Маскарад

Создано: 18.08.2010, 11:31

Равнос, эти воры и кочевники, рассеяны по всей Европе, как носимая ветром солома. Они есть в каждой стране, но их точное местонахождение меняется от ночи к ночи и во многом зависит от простого каприза. Многие из них присоединяются к группам странствующих лудильщиков и других бродяг. Редко когда в одном месте можно встретить более одного Равноса, так как эти Каиниты по природе своей одиночки и кампании предпочитают условные знаки и нечастые встречи.

Все Равнос – бродяги, как по необходимости, так и из природной склонности. Нигде во владениях цивилизованных Каинитов Равносам не рады, и если один из них и попытается там обосноваться, его изгонят, как только обнаружат. Репутация Равнос как обманщиков и воров хорошо известна, и даже те из членов клана, кто не был изначально склонен к мошенничеству, очень скоро обучается некоторым трюкам, к чему его вынуждают обстоятельства.

Равнос недаром считают плутами. Даже Рейнард Лис, с его легендарным умом, лишился бы шкуры и клыков, если бы ему довелось столкнуться с Равносами, а большинство Каинитов и людей не могут тягаться в коварстве с героем сказки. Равнос живут за счет своего ума, и они постоянно оттачивают и полируют это оружие, тренируясь на чужаках. Игра в наперсток, хитроумные кражи, рассказывание историй, торговля «святыми мощами» и прочие способы отъема денег у простофиль – вот визитная карточка Равнос. Большинство Равнос восхитится чужаком, пытающимся заработать себе на жизнь их методами, - а потом без зазрения совести обчистит бедолагу.

Ничего Равнос не ценят так высоко, как личную свободу. Умные Каиниты даже не пытаются не пустить Равнос в выбранное теми место – скорее уж, стараются поскорее прогнать их оттуда. Стоит только распространиться слуху, что в ту или иную местность вход Равнос закрыт – и они будут дюжинами стекаться туда, проверяя запрет на прочность. Потом они отомстят, вихрем промчавшись по ранее запретному для них городу и вынеся оттуда все, что привлечет их внимание. Если и есть причина, по которой нашествие Равнос можно предпочесть нападению вражеского войска, так это то, что Равнос наносят меньше ущерба городской недвижимости.

Равнос ценят ловкие выходки (Равнос, совершивший особо удачную кражу, будет пользоваться почетом у всех своих собратьев), но превыше ловкости для них стоит честь. Не стоит только забывать, что слово «честь» для Равнос значит совсем не то, что для остальных вампиров. Равнос никогда не нарушают данного слова – при условии, что перед рукопожатием они плюнули себе в ладонь. В противном случае клятва, как бы грозно она ни звучала, ничего не значит и может быть нарушена в любой момент. Равнос дойдет до края света, чтобы отомстить за нанесенное ему оскорбление и поругание его «доброго имени», но каждый Равнос сам решает, что считать оскорблением. Наконец, Равнос не будет воровать и обманом вымогать что-либо у своего собрата-Равноса или того, кого он считает другом и «братом». Весь остальной мир такой чести не заслуживает.

Особенности

В Европе не так уж много Равнос. Их народ, цыгане, сейчас медленно движутся на восток, постепенно распространяясь по всей Европе. Сейчас большинство представителей этого клана обитает вокруг крупных городов Востока, в Аравии, Северной Индии и даже в Китае. Несколько групп Равнос проживает в восточном Средиземноморье. У них есть князь в городе крестоносцев, Акре, где многие Каиниты (Сеттиты, Ассамиты, Ласомбра и некоторые другие) часто встречаются ради торговли, обмена информацией, заключения союзов и составления заговоров. Одна из групп Равнос закрепилась в контролируемой Сеттитами Александрии. Оттуда эти воришки небольшими группами пробираются в Константинополь, Венецию и прочие европейские портовые города, чтобы грабить и вымогать у Каинитов и смертных.

Многих Каинитов возмущает та бесцеремонность, с которой Равнос обманывают, обворовывают и надувают другие кланы. Сами Равнос считают, что их священная обязанность – оберегать окружающих от чрезмерной привязанности к изменчивым вещам (собственности, убеждениям, да практически ко всему). Но они прекрасно понимают, что остальные вампиры, да и смертные, относятся к их деятельности резко отрицательно. Сейчас Равнос – это сборище оборванцев и бродяг, ничем не напоминающее европейские кланы с иерархией. Такие ограничения, как утверждают сами Равнос, не для них, поэтому всегда, пока существует этот мир, их судьба – ровные дороги да окольные тропки.

Сила и влияние

В Европе у Равнос практически нет военных сил. Столкнувшись с угрозой насилия, Жулик просто рассмеется и убежит (в случае необходимости – очень быстро). Если Равнос потребуется причинить вред врагу, он попытается обманом вовлечь того в ссору с другим Каинитом (желательно – еще одним врагом). Толька везения – и эти двое вцепятся друг другу в глотки, а Равнос сможет заняться своими делами. Если же удача будет на стороне врага, Равнос постарается скрыться, и как можно быстрее.

Равнос – превосходные рассказчики и часто становятся посланцами там, где у всех остальных просто не будет шансов. Они принося новости из дальних мест и, если потребуется, всегда готовы слегка подправить сообщение ради собственной выгоды. Умный Равнос может придумать байку, которая будет казаться абсолютной истиной, будет опираться на множество достоверных источников, но при этом лишит поверившего в нее вампира власти, сокрушит его, как глиняную статую. Разумеется, чтобы провернуть такой фокус, нужно обладать недюжинным умом, но у старейшин Равнос было время на совершенствование и оттачивания свого мастерства.

Организация

Равнос намеренно отказываются от какой бы то ни было организации, так как не хотят лишаться независимости и не слишком доверяют возможным лидерам клана. Распространено мнение, что старейшины клана остались на Востоке и не слишком интересуются делами своих потомков. Тем не менее, Равнос относятся друг к другу с определенной долей уважения и в случае угрозы со стороны постараются защитить собрата. Как они сами говорят, «только мне позволено оскорблять моего брата».

Текущая ситуация

Чужаки плохо понимают особенности Равнос, а сами Жулики сейчас активно исследуют Европу. Тех старейшин Равнос, которые решились вступить на европейские земли, можно считать своего рода разведчиками, подготавливающими почву для прихода остального клана (и их людей).

Кочевая жизнь – основная черта Равнос; если они будут вынуждены сидеть на одном месте достаточно долгое время, они станут такими же безумными, как Малкавиан. Время от времени Равнос пытаются установить дружеские отношения с Гангрелами, которых называют «кузенами» и от которых порой зависит жизнь членов клана, странствующих по заброшенным или малоиспользуемым дорогам. Гангрел относятся к этим попыткам неодобрительно и не меняют своего презрительного отношения к Равнос. Жуликов такое обращение не слишком пугает – они способны сохранить чувство юмора при виде раздраженного звероподобного Каинита и всего его зверинца.

Задачи

Многие европейцы считают неугомонных Равнос разносчиками чумы и предвестниками несчастий. Во время войны чужакам не доверяют, и поэтому Равнос так или иначе оказываются вовлеченными во все мелкие свары и конфликты Европы. Они стараются держаться подальше от войн Тремер, но при этом не прочь заключить сделку с представителями любой из противоборствующих сторон. Кланы, старающиеся выглядеть «утонченными аристократами», изгоняют Равнос из своих владений при первой же возможности.

В последнее время кибиткам Равнос все больше и больше угрожают Люпины. Кровавые преступления вампиров вызвали всплеск активности среди сверхъестественных существ, и теперь одинокие Равнос подвергаются на дорогах большой опасности.

Прозвище: Жулики

Внешность: Равнос обожают пестрые яркие лохмотья, с гордостью подтверждая свою репутацию «оборванцев». У тех из них, кто ушел далеко от родных мест, четко выраженная дальневосточная внешность. Часто Равносами становятся чужестранцы и полукровки.

Убежище: мало кто из Равнос имеет постоянное убежище. У многих из них есть фургоны и повозки, служащие для этой цели, остальные же ищут себе убежище на одну ночь.

Происхождение: любовь к странствиям и вкус к мошенничеству и трюкачеству – вот что требуется для того, чтобы быть принятым в клан Равнос. Предпочтение отдается некоторым людским народностям (например, тем, кого позже назовут рома или цыганами), но бродячие актеры и беглецы любой национальности также могут стать членами клана.

Дисциплины клана: Анимализм, Химерия, Стойкость.

Слабости: у каждого Равноса имеется склонность к определенному виду мошенничества: обману, воровству, азартным играм или жульничеству. Специализация выбирается при создании персонажа, персонаж проявляет ее при любом удобном (и не очень) случае. Чтобы удержаться от искушения и не проявить свои умения, требуется бросок на Силу воли (сложность 6).

Организация: структура клана Равнос лучше всего характеризуется старой арабской пословицей: я против брата, мы с братом – против дяди, мы с дядей – против чужака.

Цитата: назови меня бродягой, и я улыбнусь. Назови меня вором, и я засмеюсь. Назови меня лжецом, и я скормлю тебе твою печенку.

Смотри так же Шабаш, Камарилья, Независимые Кланы, Инферналисты, Темные века