Никаких вампиров не существует!

Информация о материале

Категория: Рассказы

Создано: 03.10.2011, 16:03

Ричард Матесон. Никаких вампиров не существует!

Проснувшись теплым осенним утром, Алекса, супруга доктора Герии, почувствовала приступ страшной слабости. Несколько минут она неподвижно лежала на спине, уставившись в потолок затуманенными темными глазами. Господи, ее словно выжали! Руки и ноги., казалось, налились свинцом. Может быть, она заболела? Надо сказать Петре, пусть осмотрит ее.
Сделав осторожный вдох, Алекса медленно приподнялась на локте. Рубашка сползла до пояса, обнажив грудь. Странно, как могли развязаться бретельки, подумала она, опустив глаза вниз.
И сразу же закричала.
Внизу, в столовой, доктор Петра Герия, вздрогнув, оторвался от утренней газеты. Резко отодвинув стул, он бросил на стол салфетку и через несколько секунд уже мчался по устланному широким ковром коридору, затем - вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки.
В спальне он увидел до смерти испуганную жену, которая сидела на краю постели и с ужасом смотрела на свою грудь. На белоснежной коже ярко выделялось еще не засохшее кровавое пятно.
Доктор отослал горничную, которая застыла на пороге, широко открытыми глазами уставившись на хозяйку. Он запер дверь и быстро вернулся к жене.
- О, Петра,- всхлипнула она.
- Тихонько, тихонько.- Он помог ей снова опуститься на запятнанную кровавую подушку.
- Петра, скажи, что со мной?
- Лежи спокойно, дорогая. - Его руки быстрыми привычными движениями ощупывали ее грудь. Вдруг у доктора перехватило дыхание. Осторожно повернув ее голову, он ошеломленно смотрел на две крошечные ранки на шее, на тонкую полоску полу свернувшейся крови, стекавшей на грудь.
- Горло, - прошептала Алекса.
- Нет, это...- доктор Герия не договорил. Он прекрасно знал, что это такое. Алекса задрожала.- О боже мой...
Доктор поднялся и с трудом передвигая ноги, подошел к тазу и кувшину с водой. Вернувшись к жене, он смыл кровь; теперь на коже ясно виднелись ранки - две крошечные красные точки возле яремной вены. Поморщившись, доктор прикоснулся к распухшей покрасневшей коже вокруг них. Алекса мучительно застонала и отвернулась, пряча лицо.
- Послушай меня, дорогая,- нарочито спокойно произнес Герия. - Мы не будем слепо поддаваться нелепым суевериям и впадать в панику, ты меня слышишь? Можно найти сколько угодно рациональных объяснений...

- Я обречена, - сказала она едва слышно.
- Алекса, ты поняла, что я сказал? - Он сжал ее плечи.
Повернувшись, она смотрела на него пустыми глазами.
- Ты знаешь, что произошло. Доктор судорожно глотнул. Во рту все еще чувствовался вкус утреннего кофе.
- Я знаю, на что это похоже, - сказал он осторожно, - и, разумеется, мы не будем упускать из виду даже такую возможность. Однако...
- Я обречена, - повторила она.
- Алекса! - доктор Герия порывисто сжал ее руку.- Я никому тебя не отдам! - решительно произнес он.
Деревня Солта, в которой жила примерно тысяча человек, располагалась у подножья гор Бихор, в глухом уголке Румынии. Здесь властвовали древние суеверия. Заслышав, как вдалеке воют волки, крестьяне сразу же осеняли себя крестным знаменем; дети собирали и приносили домой побеги молодого чеснока, как в других местах - полевые цветы, чтобы повесить на окна. На каждой двери был нарисован крест, каждый носил металлический крестик на шее. Бояться укуса вампира считалось таким же естественным, как какой-нибудь смертельно заразной болезни. Этот страх пронизывал всю жизнь деревни.
Подобные мысли проносились в мозгу у доктора Герии, пока он наглухо закрывал окна в комнате Алексы. Заходящее солнце окрасило цветом расплавленного металла небо над вершинами гор. Скоро придет ночь; жители Солты будут спать тревожным сном, огражденные от непрошеных гостей надежными запорами и гирляндами чеснока на окнах. Он не сомневался, что теперь все в деревне узнали, что случилось с его женой. Повар и горничная, ставшая свидетельницей происшедшего, уже попросили расчет. Только железная рука управляющего Карела удерживала их от соблазна сразу бросить работу. Но вскоре даже это не поможет. Страх перед вампиром превращает человека в охваченное паникой существо, не подчиняющееся доводам рассудка.
Он ясно видел признаки подобного поведения сегодня утром, когда по его приказу комната Алексы была перерыта сверху донизу в поисках ядовитых насекомых или грызунов. Слуги ступали по полу так осторожно, как будто он был усеян осколками стекла, их глаза побелели от страха, пальцы то и дело судорожно тянулись к крестам, висевшим на шее. Они заранее знали, что никаких следов насекомых или крыс найдено не будет. Герия сам прекрасно понимал это. Все же, разъяренный тупостью слуг, доктор постоянно понукал их, и в результате напугал еще больше.
Он с улыбкой повернул голову.
- Ну вот. Сегодня ночью ни одно живое существо сюда не проникнет.
В глазах жены мелькнул ужас, и доктор сразу же спохватился. -
- Вообще ничего не проникнет, дорогая,- поправился он.
Алекса неподвижно сидела на кровати; тонкая, белая, словно фарфоровая, рука прижата к груди, пальцы сжимали стершийся серебряный крестик,
который она достала из шкатулки и надела сегодня. Алекса не надевала его с тех пор, как они поженились, и он подарил ей другой, усыпанный бриллиантами. Как это типично для девушки, выросшей в деревне: в момент смертельной опасности надеяться на защиту невзрачного крестика, который ей надели в здешней церкви как символ приобщения к Христу! Какой она еще ребенок! Герия нежно улыбнулся, глядя на жену.
- Это тебе не понадобится, дорогая моя,- сказал он, - сегодня ночью ты будешь в полной безопасности.
Ее пальцы еще теснее сомкнулись вокруг креста.
- Нет, нет, если желаешь - носи его,- торопливо продолжил он.- Я имел в виду, что буду рядом всю ночь.
- Ты останешься здесь, со мной? Он сел на кровать и взял ее за руку.
- Неужели ты думаешь, что я могу оставить тебя хоть на миг? - произнес он.
Через полчаса Алекса крепко спала. Герия придвинул к постели стул и сел поудобнее, приготовившись провести бессонную ночь. Он снял очки, помассировал переносицу. Затем, тяжело вздохнув, перевел взгляд на жену. Господи, какая удивительная красавица! У доктора перехватило дыхание.
- Никаких вампиров не существует, - шепнул он сам себе.
Глухой размеренный стук... Герия что-то пробормотал во сне, рука непроизвольно дернулась. Стук стал громче; затем откуда-то из темноты послышался встревоженный голос... <Доктор, доктор!>- настойчиво звал его кто-то.
Герия подскочил на стуле, протирая глаза. Какое-то мгновение он растерянно смотрел на запертую дверь.
- Доктор Герия! - снова позвал его Карел.
- Что? Что такое?
- Все в порядке?
- Да, да, все в по... .
Герия повернулся к кровати и хрипло вскрикнул. Ночная рубашка Алексы снова была порвана на груди. Кровавые капли чудовищной росой покрывали ее шею и грудь.
Карел покачал головой.
. - Закрытые окна не спасут от этой твари, господин,- сказал он.
Высокий и стройный, Карел возвышался над кухонным столом, где лежало столовое серебро, которое управляющий чистил, когда вошел его хозяин.
- Вампир способен превратить себя в пар и проникнуть в любое, самое крошечное, отверстие.
- Но ведь там был крест! - выкрикнул Герия.- Он до сих пор висит у нее на шее; никаких следов на нем... Кроме крови, - добавил он дрогнувшим голосом.
- Этого я понять не могу, - мрачно произнес Карел. - Крест должен был защитить ее.
- Но почему я ничего не заметил?
- Вампир одурманил вас своими дьявольскими чарами, господин. Радуйтесь еще, что он не тронул и вас.
- Мне нечему радоваться! - Герия стукнул кулаком по раскрытой ладони; лицо его исказилось. - Что мне делать?
- Повесьте в комнате чеснок, - ответил старик. - На окнах, над дверью. Всюду, где есть даже маленькое отверстие.
Герия, погруженный в мрачные мысли, машинально кивнул.
- Никогда в жизни не видел я никаких вампиров, даже представить себе не мог...- сказал он прерывающимся от отчаяния голосом.- А теперь моя собственная жена...
- Я видел вампира,- произнес управляющий, - и однажды собственными руками отправил в ад чудовище, вставшее из могилы.
- С помощью кола?..- на лице Герии смешались ужас и отвращение.
Старик медленно наклонил голову. Герия с трудом глотнул.
- Дай Бог тебе силы справиться и с этим чудовищем, - сказал он наконец.
- Петра?
Она стала еще слабее, голос был едва слышен. Герия склонился над женой:
- Что, дорогая?
- Сегодня ночью он придет снова, - произнесла она.
- Нет. - Доктор покачал головой. - Это невозможно. Чеснок защитит от него.
- Мой крест не защитил. И ты тоже не смог.
- Чеснок - верное средство,- сказал Герия. - И еще, посмотри-ка сюда. Видишь? - Он указал на столик рядом с кроватью. - Я приказал принести кофе. Сегодня ночью я не усну.
Алекса закрыла глаза. Ее осунувшееся лицо исказилось, словно от боли.
- Я не хочу умирать,- сказала она.- Пожалуйста, не дай мне умереть, Петра.
- Ты не умрешь. Даю слово: чудовище будет уничтожено.

По телу Алексы пробежала слабая дрожь.
- Но ведь сделать ничего нельзя,- шепнула она.
- Безнадежных положений не бывает, - ответил он.
Снаружи непроглядный мрак окутал дом тяжелым ледяным покрывалом. Доктор Герия сел у постели жены и стал ждать. Спустя час Алекса забылась тяжелым сном. Герия осторожно отпустил ее руку и налил в чашку дымящийся кофе. Отпивая обжигающе-горький напиток, он медленно обвел глазами комнату. Дверь заперта, окна закрыты наглухо, все отверстия завешены чесноком, на шее Алексы - крест. Он медленно кивнул. Да, его план должен сработать. Мерзкое чудовище будет наказано.
Он терпеливо ждал, прислушиваясь к собственному дыханию.
Герия распахнул дверь после первого же стука.
- Михаил! - Он порывисто обнял молодого человека, стоявшего на пороге. - Михаил, дорогой мой, я знал, что ты приедешь!
Он, торопясь, повел доктора Вареса в свой кабинет. За окном опускались сумерки.
- А куда подевались все здешние жители? - спросил Варес.- Честное слово, когда проезжал деревню, не заметил ни единой живой души!
- Закрылись в своих лачугах, дрожа от страха,- ответил Герия.- И мои слуги - тоже. Все, кроме одного.
- Кто же это?
- Мой управляющий, Карел. Он не открыл тебе дверь, потому что сейчас спит. Бедняга, он ведь глубокий старик, а работал за пятерых все это время.- Он крепко сжал руку Вареса.- Милый Михаил. Ты даже представить себе не можешь, как я рад тебя видеть.
Варес обеспокоенно оглядел его.
- Я отправился в путь, как только получил твое письмо.
- И поверь, я способен оценить это,- отозвался Герия. - Я знаю, как трудна и длинна дорога от Клужа до наших мест.
- Но что случилось? - спросил Варес. - В письме только говорилось...
Герия быстро посвятил его в события минувшей недели.
- Михаил, еще немного, и чувствую, - рассудок покинет меня! Все бесполезно! Чеснок, волчья ягода, проточная вода - ничего не помогает! Нет, прошу тебя,- ни слова! Это не выдумки или суеверия, не плод больного воображения: это происходит на самом деле! Моя жена стала жертвой вампира! С каждым днем она все глубже и глубже погружается в это страшное... страшное оцепенение, и вскоре...- Герия сжал руки.
- И все же я не в силах понять...- пробормотал он прерывающимся голосом. - Просто не в силах понять все это.
- Ну, полно, полно, сядь.- Доктор Варес усадил своего старшего коллегу в кресло и поморщился, заметив, как тот исхудал и побледнел. Его пальцы осторожно сжали запястье Герии в поисках пульса.
- Не надо, оставь меня! - протестующе воскликнул Герия.- Алекса, вот кому мы должны помочь! - он прижал дрожащую руку к глазам. - Но как?
Он позволил своему гостю расстегнуть воротник и обследовать шею.
- И ты тоже, - произнес Варес ошеломленно.
- Какое это имеет теперь значение? - Герия схватил молодого врача за руку. - Друг мой, верный друг, - воскликнул он, - скажи, что это не я! Скажи: ведь это не я создание, которое медленно убивает Алексу?
Варес выглядел совершенно сбитым с толку.
- Ты? - произнесен.- Но каким образом...
- Да, да я знаю,- сказал Герия.- Я сам подвергся нападению вампира. И все же тут все непонятно, Михаил! Что это за исчадие ада, неведомое дитя тьмы, которое ничем нельзя отвадить? Откуда, из какого Богом проклятого места оно выходит? По моему приказу осмотрели каждую пядь земли в округе, прочесали все кладбища, проверили все могилы! Я сам проверил каждый дом в деревне! Говорю тебе, Михаил: мы ничего не нашли. Однако существует что-то неведомое, - и оно появляется здесь, раз за разом, отнимая часть нашей жизни. Все крестьяне охвачены ужасом,- и я тоже! Я ни разу не видел чудовище, не слышал его шагов! И все же каждое утро нахожу свою любимую жену...
Лицо Вареса вытянулось. Он не отрываясь смотрел на своего коллегу.
- Что я должен делать, друг мой? - голос Герии звучал умоляюще. - Как мне спасти ее? Варес не знал ответа на этот вопрос.
- И давно она в таком состоянии? - спросил Варес. Он не мог оторвать потрясенного взгляда от мертвенно-бледного лица Алексы.
- Несколько дней,- ответил Герия.- Ей становится все хуже и хуже.
Доктор Варес опустил безжизненно-вялую руку Алексы.
- Почему ты не вызвал меня раньше?
- Мне казалось, что можно что-то сделать, - слабо отозвался Герия. - Но теперь я знаю, что... что все бесполезно.
Варес содрогнулся.
- Но ведь...- начал он.
- Мы испробовали все средства, абсолютно все! - Герия проковылял к окну и невидящими глазами уставился в стекло. Становилось все темнее. - Снова приходит ночь, - прошептал он, - и мы бессильны перед тем, что принесет она с собой.
- Нет, Петра, не бессильны. - Варес растянул губы в фальшивой улыбке и положил руку на плечо Герии. - Сегодня ночью я буду сторожить в ее комнате.
- Бесполезно.
- Вовсе нет, друг мой, - быстро произнес Варес. - А теперь ты должен хоть немного поспать.
- Я не оставлю ее.
- Но тебе необходим отдых.
- Я не могу уйти, - сказал Герия. - Ничто не разлучит нас. Варес кивнул.
- Да, конечно,- сказал он.- Мы с тобой будем дежурить по очереди, хорошо? Герия вздохнул.
- Что ж, попробуем, - сказал он без всякой надежды в голосе.
Через полчаса он вернулся в комнату Алексы, держа целый кофейник с дымящимся кипятком, аромат которого едва пробивался сквозь густой запах чеснока, пропитавший все вокруг. Подойдя к кровати, Герия поставил поднос на столик. Доктор Варес придвинул стул поближе.
- Я буду дежурить первым,- сказал он.- А ты поспи, Петра:
- Нет, я не смогу, - отозвался Герия. Он наклонил кофейник, и его содержимое медленно, словно расплавленная смола, потекло оттуда.
- Благодарю,- вполголоса произнес Варес, принимая полную чашку. Герия кивнул и налил себе кофе, потом сел рядом.
- Не знаю, что случится с деревней, если нам не удастся уничтожить чудовище, - сказал он.- Крестьяне обезумели от страха.
- А он появлялся еще где-нибудь? - спросил Варес.
Герия тяжело вздохнул.
- Зачем ему искать другое место? - сказал он устало.- Все, что нужно, он находит здесь. - В его взгляде чувствовалась безнадежность. - Когда нас не станет, вот тогда он найдет новые жертвы. Люди знают это и ждут. Готовятся к приходу вампира.
Варес поставил пустую чашку на столик и потер глаза.
- Все это кажется совершенно невероятным,- сказал он.- Только подумать: мы, служители науки, бессильны перед...
- Что может сделать наука? - отозвался Герия. - Наука, которая даже не признает существование подобных существ! Если мы приведем в эту комнату лучших ученых мира, как ты думаешь, что они скажут? Друзья мои, вы стали жертвой недоразумения. Вы заблуждаетесь. Никаких вампиров не существует. А то, что случилось, просто ловкое надувательство.
Герия неожиданно умолк и пристально взглянул на молодого доктора.
- Михаил! - позвал он его.
Варес размеренно и тяжело дышал. Поставив на столик чашку кофе, к которому он даже не притронулся, Герия встал и подошел к обмякшему на стуле Варесу. Приподняв веко, он внимательно осмотрел расширенный зрачок Михаила. Что ж, снотворное подействовало быстро. И весьма эффективно. Варес будет без сознания как раз столько времени, сколько необходимо для осуществления плана.
Подойдя к шкафу, Герия вытащил из него докторский чемоданчик и отнес его к постели. Он разорвал ночную рубашку на груди жены и привычными движениями набрал полный шприц крови Алексы: слава Богу, сегодня он делает это в последний раз. Быстро продизенфицировав ранку, он подошел к Варесу и выпустил кровь в открытый рот молодого человека, старательно вымазав губы.
Затем Герия отпер дверь. Вернувшись к Михаилу, он поднял бесчувственное тело и вынес в коридор. Карел не проснется: порция опия, подмешанного в пищу, сделала свое дело. Согнувшись под тяжестью тела, Герия шаг за шагом спускался по лестнице. В самом темном углу подвала для Вареса приготовлен деревянный ящик. В нем Михаил будет лежать до рассвета; а утром измотанного, отчаявшегося доктора Петру Герию внезапно осенит и он прикажет Карелу на всякий случай (конечно, трудно, почти невозможно представить себе, чтобы внутри самого дома... но все же) осмотреть чердак и подвал. Спустя десять минут Герия был уже у постели жены. Он проверил пульс Алексы. Неплохо: она выживет. Боль и мучительный страх, испытанные за эту неделю, послужат ей достаточным наказанием. Что же касается ее любовника...
Впервые с того времени, как они с Алексой вернулись в конце лета из Клужа, на лице доктора Герии появилась широкая довольная улыбка. Блаженные мученики, каким наслаждением будет наблюдать, как Карел вобьет кол прямо в сердце Михаила Вареса, этого мерзкого донжуана!

Перевод Р. Шидфар

Кино до гроба и...

Информация о материале

Категория: Рассказы

Создано: 03.10.2011, 16:02

Генри Лайон Олди. Кино до гроба и...

Младший инспектор 4-го отделения полиции Джаффар Харири вышел из кабинета шефа изрядно побледневшим. Волосы его стояли дыбом. Этот факт, принимая во внимание природную смуглость лица Джаффара и жесткую курчавость волос - этот факт настолько изумил секретаршу Пэгги, что она на 22 секунды прекратила макияж левого глаза и вопросительно взглянула на инспектора уже накрашенным правым. В ответ Джаффар выразительно потряс кулаком, в котором была зажата тонкая папка, и не менее выразительно изобразил процедуру употребления данной папки, если бы...
Суть дела заключалась в следующем.
В павильоне киностудии "Триллер Филмз Инкорпорейтед" был убит ассистент оператора Джейк Грейв. Его обнаружил заявившийся на студию налоговый инспектор. В задний проход Грейва был вбит деревянный колышек примерно пятнадцати дюймов длиной, дерево мягкое, волокнистое, предположительно липа или осина. Поскольку убийство произошло во время съемок сериала "Любовницы графа Дракулы" - убийце нельзя было отказать в чувстве юмора. Правда, несколько своеобразном. После осмотра места происшествия, замеров и фотовспышек, труп также проявил чувство юмора и исчез. Шефу 4-го отделения юмор был чужд и именно поэтому дело было передано младшему инспектору Джаффару Харири.

...Свернув за вторым городским кладбищем, Джаффар подъехал к воротам киностудии. Левее чугунных створок торчала покосившаяся будка. Предположив в ней наличие сторожа, вахтера или кого-то еще из крупных представителей мелкой власти, инспектор вылез из машины и направился к этому чуду архитектуры.
- Инспектор Харири. Мне необходимо видеть директора студии, - представился Джаффар черному окошечку. В недрах будки нечленораздельно булькнуло.
- Мне нужен директор, - настойчивее повторил Джаффар.
- Этот упырь? Этот кровосос? Мистер, наверное, большой шутник, - из дырки показалась всклокоченная борода и кусок заплывшего глаза. Джаффар отскочил от будки метра на два, но сразу взял себя в руки.
- А кого, э-э-э... кого, собственно, вы имеете в виду? - как можно деликатнее спросил он, пытаясь незаметно застегнуть наплечную кобуру.
- Как кого? - недра будки родили оставшийся глаз и часть щеки цвета бордо.- Директора имею в виду, вы же его спрашивали... Где ж это, мистер, видано, чтобы старый Том - и не мог хлебнуть глоточек на этом чертовом посту? Какими-такими инструкциями, во имя Люцифера и иже с ним...
Ржавые ворота заскрипели и стали раздвигаться. Джаффар поправил пиджак и зашагал к проходу. Дальнейшая беседа с пьяницей-сторожем не имела смысла.
- Эй, мистер, - донеслось из будки, - эй, мистер, пистолет-то, пистолет подберите... Чего ему перед входом валяться?..

"Вымерли они там, что ли?" - раздраженно думал инспектор, топчась перед матовыми дверьми холла и в тринадцатый раз вдавливая до упора кнопку звонка.
- И кому это не спится в такую рань? - послышался изнутри сонный женский голос. Джаффар с удивлением посмотрел на часы. Они показывали 17.28. Дверь распахнулась, и в ней соблазнительно обрисовалась блондинка с почти голливудскими формами. Она мило и непосредственно протирала заспанные глаза.
- Младший инспектор Джаффар Харири. Мне нужен директор.
- Так он, наверное, еще спит...
- Спит? А когда же он, простите, работает? Ночью?
- Естественно... Специфика жанра. Вы что, не в курсе, какие мы фильмы снимаем?
- В курсе. Вурдалаки всякие, упыри, колдуны там...
- Колдуны не у нас. Это на "ХХ век Фокс". Идемте, я вас провожу.
Они долго шли по полутемным анфиладам. Инспектор быстро привык к завываниям и леденящим душу стонам (раза два между ними вклинивался звонкий мальчишеский голос, повторявший одну и ту же идиотскую фразу: "Дядя Роберт, укуси воробышка!"), и теперь с любопытством взирал на плакаты, украшавшие стены. С них скалились клыкастые парни в смокингах и истекали кармином томные брюнетки. Нередко плакат сопровождался двусмысленной надписью, типа "Полнокровная жизнь - жизнь вдвойне", "Упырь упыря не укусит зря", "От доски и до доски" и тому подобное.
Размышления Джаффара о местных традициях и своеобразном юморе прервала его очаровательная спутница. "Вы пока в баре посидите, ладно, а я на минуточку. Мне очень надо. Очень..." - последнее "очень" она протянула крайне соблазнительно, обнажив при этом пару блестящих белых клычков. Видимо, инспектор не сумел скрыть свои чувства, потому что девушка звонко рассмеялась и, сунув пальчики в рот, одним движением сдернула накладную челюсть. Джаффар, проклиная разыгравшиеся нервы и свою работу, вошел в дверь бара. В углу крохотного помещения, погруженного в красноватый полумрак, трое сотрудников пили томатный сок из высоких бокалов. За стойкой дремал толстый опухший бармен с постинфарктным цветом лица. Дальний столик оккупировала активно целовавшаяся парочка.
Джаффар заскучал, заказал "Кровавую Мэри" - сказалось влияние обстановки - и подсел к компании.
- Привет, ребята, - инспектор решил наладить взаимопонимание. - Ну и обстановочка у вас тут!
- Нормальная обстановка. Рабочая, - мрачно ответил один из выпивавших.
- Ну да. Рабочая. Я ж и говорю. Настолько рабочая, что какой-то шутник берет осиновый кол и...
Сидящих за столом передернуло.
- Не трави душу, парень, - говорящий вытер ладонью широкий безгубый рот. - И так тошно. А Грейв... Какой мужик был! Кровь с молоком! - при этих словах он мечтательно зачмокал и подавился своим пойлом.
Джаффар поспешно встал и проследовал к выходу. Проходя мимо влюбленных, он услышал страстный шепот: "Билл, не надо... Я же сказала - после свадьбы... Тогда - сколько хочешь!" Оттолкнув возбужденного Билла, пышная девица принялась вытирать с шеи и части бюста ярко-красную помаду. Билл уныло сопел.
"Гомик, - подумал инспектор, - губы красит. Хотя зачем ему тогда женщина? И тем более свадьба? Бред какой-то..."
В поисках исчезнувшей проводницы Джаффар долго бродил по коридорам, не встречая ни одной живой души. Только из дверей с надписью "Звукооператорская", откуда раздавалось бульканье и хрипловатые вздохи, вывалился тощий пожилой негр с бритой головой, напевавший на мотив известного спиричуэлса:

"Nовоdy knоws whеrе's my grave,
Nовоdy'll knоws whеrе it is..."*

(* - "И никто не узнает, где могилка моя,
Не узнает никто, где она..." (англ.))

Увидев инспектора, негр поперхнулся, сбившись на хроматические вариации, закашлялся, отчего лицо его пошло пятнами, и поспешно скрылся за углом.
Дальнейшие поиски привели к пустой гримерной, просмотровому залу, неработающему туалету и трем зубоврачебным кабинетам. На последнем висела сделанная от руки табличка: "Взявшего комплект надфилей просим вернуть Гаррисону. АД-министрация."
Пнув ногой очередную дверь, инспектор потерял равновесие, вылетел во внутренний двор студии и больно ушиб колено о каменное надгробие, на котором парочка юных греховодников пыталась заниматься любовью.
- Простите, - смущенно отвернулся Харири.
- Ничего, ничего, - отозвался слева от него выбиравшийся из-под надгробия покойник.
Двор стал быстро наполняться синюшными мертвецами с кривыми обломанными клыками, из могил потянулись изможденные руки, судорожно хватая наэлектризованный воздух; обнаженная парочка с воплем попыталась было смыться, но над ними уже зависли поношенные саваны...
- Стоп! Стоп! Что за идиот в кадре? Уберите! Кто так кричит! Кто так кусается?! Всех к Диснею отправлю! Джонни, следующий дубль!..
Идиотом в кадре оказался инспектор Джаффар Харири. Его отвел в сторону симпатичный моложавый упырь, до того куривший у "мигалки". Джаффар с перепугу не нашел ничего лучшего, как тупо ляпнуть своему спасителю: "Скажите, а зачем вам... три стоматологических кабинета? Это ж только на первом этаже..."
- А вы можете работать, когда у вас болят зубы? - осведомился собеседник. - Я, например, не могу.
Инспектор поспешил покинуть съемочную площадку, но на полпути споткнулся о собачью будку, из которой доносились странные звуки. Джаффар заглянул внутрь.
В углу затравленно скулил и дрожал от страха лохматый пес, а по краю алюминиевой миски с едой нагло расхаживал толстый воробей; временами он хрипло чирикал и клевал лежавшее в миске мясо, кося при этом на инспектора хищным зеленым глазом...

"...Вампир Джейк проснулся, как обычно, в шесть часов, с первым криком совы. Откинув крышку гроба, он запустил в будильник подушкой, еще немного полежал, потом поднялся и отправился чистить зубы. После этой процедуры он достал из холодильника банку консервированной крови, отхлебнул, поморщился, добавил джина с тоником и уже с удовольствием допил остальное. Некоторые считали Джейка гурманом, некоторые - извращенцем.
У подъезда опять околачивался вурдалак Фрэд, который немедленно стал клянчить двадцать монет до получки (почему именно двадцать - не знал никто, в том числе и сам Фрэд). Отделавшись от него долларом, Джейк помчался на работу.
Шеф был опять не в духе, и Джейк выскочил из его кабинета, подгоняемый яростным воплем: "Сто колов тебе в задницу!" Что такое кол в задницу, Джейк уже успел испытать - полгода назад он получил строгий выговор с занесением в личное тело.
Остальная рабочая ночь прошла ничуть не лучше; потому не было ничего удивительного в том, что Джейк возвращался домой, проклиная все на том и на этом свете. В подъезд склепа он ввалился в сопровождении мертвецки пьяного Фреда, клявшегося ему в любви до гроба - и увидел ЭТО!
Омерзительное бледно-розовое существо с полуразложившимися зубами и сосискообразными пальцами без малейших признаков когтей шагнуло к Джейку из-за внешней стороны склепа. В детстве мама нередно пугала его людьми, подростком он обожал страшные истории, но такое!..
Этого Джейк вынести не смог. Он выхватил из-за пояса осиновый кол и всадил его себе в сердце...
...Следственная комиссия констатировала самоубийство на почве нервной депрессии; показания пьяного Фреда были выброшены секретарем - все твердо знали, что это мистика, и людей не бывает..."

Джаффар немного поразмыслил над найденным обрывком сценария, сунул его в карман и присел прямо на пол. Откуда-то снизу до него доносились отголоски семейной сцены:
- Опять пару схлопотал! - рокотал солидный сердитый бас.
- Не пару, а кол! - огрызнулся мальчишеский дискант. Послышался возглас, звук падения крупного тела и шлепок, сопровождаемый хныканьем.
- Чему тебя только в школе учат? - произнес наконец женский голос. - Сколько раз тебе говорить, что это неприличное слово... Ну, кто теперь будет папу откачивать?
И тут Харири осенило. С криком "Эврика!" он понесся по коридору.

...Директор оказался обаятельным мужчиной средних лет, улыбку которого не портили даже плотно сжатые губы. Джаффар нахально уселся в кресло, представился и попросил разрешения начать. А начало было таким...
- В один прекрасный день... Простите, в одну прекрасную ночь в пыльных закоулках филиала заурядной киностудии появился вампир. То ли ему осточертели родные кладбищенские кипарисы, то ли в нем проснулась неодолимая тяга к искусству - но, так или иначе, результатом блужданий бедного упыря стал труп встреченного продюсера, оставшийся в одном из переходов с традиционным следом клыков под ухом. Весь день несчастный вампир не находил себе места, а в шесть часов вечера помчался в памятный переход. Там его поджидал восставший из гроба продюсер.
После недолгого обсуждения вариантов нового сценария они разошлись по съемочным площадкам. На следующую ночь к ним присоединилась местная примадонна, которую не портили даже удлинившиеся зубки, и оператор. Через две недели студия "Триллер Филмз Инкорпорейтед" приступила к съемкам.
Гримироваться теперь приходилось не перед кинопробами, а после - если кто-нибудь хотел сходить, к примеру, на дискотеку. Проблема массовок решилась сама собой - кладбище было за углом, и толпы статистов в белых саванах лазили прямо через забор.
Впрочем, немногие сохранившиеся на студии люди, особенно вечно пьяный сторож, кусать которого было просто противно, отнеслись к ситуации философски. Кое-кто даже добровольно соглашался на укус - правда, только после свадьбы...
Итак, смешанный коллектив студии с энтузиазмом взялся за дело. Первая же лента "Вампир во время чумы" добавила шесть нулей к банковскому счету, а сериал "Кровь с молоком"...
- Достаточно, мистер Харири, - директор снова улыбнулся, обнажив на этот раз все тридцать восемь зубов, не считая четырех рабочих резцов. - Я надеюсь, вы ограничитесь этим. Уважая ваш интеллект, а также фантазию, я думаю, что такой доклад все-таки не поступит в прокуратуру округа, не обладающую вашими умственными способностями. Вы меня понимаете? Кроме того, в противном случае я гарантирую вам со своей стороны весьма крупные неприятности... Не стоит лезть в бутылку, мистер Харири.
- Почему? - недоуменно спросил Джафар Муххамад Ибрагим Аль-Харири бену-Зияд, стремительно уменьшаясь в размерах и прыгая в стоявшую на столе пустую бутылку из-под джина. Звякнула завинчивающаяся пробка, бутылка вылетела в окно, сделала круг и взяла курс на Саудовскую Аравию.

Ноябрь 1990 г.

Интервью с вампиром.

Информация о материале

Категория: Рассказы

Создано: 03.10.2011, 16:00

Алвин Тэйлор, Лен Дж.Моффатт. Интервью с вампиром.

Мой папуля, конечно, немного сумасшедший, и я думаю, что рано или поздно мне придется его положить в "психушку". Сейчас, пока я за ним присматриваю, он безопасен для окружающих.
Мой папаша собирает вещи. Даже когда мы были бедны как церковные мыши, и отец зарабатывал на скудное существование для матери и меня тем, что копал колодцы, выгребные ямы и могилы по всему городу, даже в годы Великой депрессии, когда мы жили на пособие по безработице, отец собирал всякие вещи.
Но одного нельзя сказать про него - он не зацикливался на чем-то одном, как многие коллекционеры. Он обычно приносил домой все подряд - какие-то обрезки, старые книги, половинки журналов, куски бечевок и веревок, использованные палочки от мороженого, металлические детали от старых машин и так далее.
И, конечно же, после того, как мы стали сказочно богаты, коллекционированию отца не было, казалось, конца. Мы разбогатели, когда умер дядя Генри. Он был братом отца и нажил состояние в Техасе или в каком-то другом забытом богом месте. По той или иной причине (мы никогда с ним особенно не дружили), но он завещал свое огромное состояние нам. Это было немного непривычно, поскольку у нас никогда не было таких денег, и мы не знали толком, что с ними делать. Именно тогда отец слегка свихнулся.
Ну, поначалу он был достаточно практичным. Мы отремонтировали наш старый дом, и он купил матери модное хлопчатобумажное платье. Мне же он дал банкноту в десять долларов на личные расходы. Я отдал их матери, чтобы она купила на них продукты, а что осталось, я, кажется, довольно глупо потратил на какую-то девчонку. Потом к нам приехала и стала с нами жить тетя Мабель. Она была вдовой дяди Генри. Адвокат, который появился вместе с ней (он надолго не задержался, хотя мать была достаточно вежлива и приглашала его остаться на ужин), сказал, что мы унаследовали деньги вполне законно, но в завещании был паскудный пунктик о том, что если мы хотим сохранить эти деньги, то обязаны ухаживать за тетей Мабель до последних дней ее жизни.
- Я знала, что в этой истории есть какой-то подвох, но, разумеется, Мабель может жить здесь столько, сколько захочет, - сказала мать.
- Мабель, душка, - сказал ей отец, - я, конечно, не любил тебя, но все-таки меньше, чем не любил Генри.
Он посмотрел на меня, и это означало, что я должен был сказать тете Мабель что-то приятное. Поэтому я сказал ей, что она могла бы взять себе одну из моих ручных крыс. Но не беременную, поскольку я хотел использовать маленьких крысят, которые у нее родятся, в своих домашних экспериментах.
Сначала казалось, что тетя Мабель была не очень счастлива с нами, но думаю, через какое-то время она привыкла к нашей рутинной, обычной жизни. Я полагаю, что в Техасе она вела более оживленную жизнь и, живя с нами, просто не чувствовала себя как дома. Так или иначе, но ей не пришлось долго коптить одно с нами небо, поскольку однажды утром мы нашли ее в постели мертвой.
Отец сразу же послал за доктором. Как я уже сказал, он может быть практичным, когда захочет. Он знал, что доктор должен зафиксировать ее смерть, выписать свидетельство и так далее. Пришедший доктор позвал констебля и некоторых других представителей властей, поскольку ему с чего-то взбрело в голову, что тетя Мабель была убита.
Когда мать услышала это, с ней началась истерика. Она стала кричать, что не убивала, и никто не смог доказать, что это сделала она. Однако констебль утверждал, что крошечные проколы на горле тети Мабель были сделаны шпилькой с маминой шляпки, а доктор сказал, что в теле тети Мабель не осталось ни одной капли крови. Все-таки они были несколько озадачены, поскольку следов крови не было ни на постельном белье, ни на чем-либо ином в этой комнате. Они обыскали весь дом и участок вокруг, но нигде не смогли отыскать следов крови тети Мабель. Мой папаша подписал все бумаги, которые ему подсунули эти сволочи, и мамулю поместили в психиатрическую больницу.
Мы похоронили тетю Мабель на старом церковном дворе и попросили священника Уорфи сказать несколько слов над ее могилой, поскольку тетя была верующей женщиной, которая всегда ссылалась на библию или иногда на "Декамерон" Боккаччо. Спустя несколько дней после похорон отец позвал меня в свой кабинет и предложил присесть на его лучший стул. Он облокотился своим худощавым телом о край стола и понимающе улыбнулся. В ответ я тоже понимающе улыбнулся. Я умею ублажать своего папулю.
- Поскольку ты сообразительный и неглупый молодой человек, у тебя несомненно есть какие-то идеи насчет того, что я собираюсь тебе сообщить, - сказал отец.
Я продолжал улыбаться.
- Конечно, - сказал он. - Значит, тогда ты знаешь, что не твоя мать убила бедняжку Мабель.
- Да? - тихо удивился я.
- Конечно, не она, - сказал отец. - Как ты только мог подумать такое о своей мамочке! Ее убил вампир, который живет у меня в подвале. Я же не мог внятно объяснить властям, зачем держу вампира. Твоя мать об этом, разумеется, знала. От нее трудно было скрыть секреты. Но потом произошло то, что случается с людьми, у которых немного не в порядке с психикой. Боюсь, что переживание смерти Мабель оказалось просто слишком сильным для твоей бедной матери, и потому хорошо, что она сейчас находится там, где находится, и что события повернулись довольно мило, и мне не пришлось отказываться от своего вампира:
Я был поражен. Вампиры всегда меня интересовали. С трудом сдерживая свое нетерпение, я спросил отца:
- Как он выглядит? Как мужчина или как женщина? Или как-нибудь еще? Он худой или толстый? Он:
Отец поднял свою жилистую руку, чтобы остановить мои вопросы.
- Сынок, погоди, - улыбнулся он. - Честно говоря, не могу тебе сказать, на кого он похож, поскольку еще ни разу его не видел.
- Ты - не видел? Тогда откуда ты знаешь, что это он убил тетку Мабель?
- А следы на ее горле и то, что мы не смогли найти кровь, которую она явно потеряла? - нетерпеливо сказал отец. - Это было так очевидно, и я боялся, что власти заподозрят присутствие вампира. Однако они не заподозрили этого или, возможно, посчитали, что твоя мать избавилась от крови каким-то другим способом или сама ее выпила. Власти - это политики, и обычно они глупы. Временами умные, но в основном всегда глупые.
- Отец, если у тебя действительно есть вампир, то я хочу его посмотреть. Я должен его увидеть.
- Зачем? Ты же знаешь, они опасны. Этого я взял в дом просто из любопытства. Кроме того, он, по-видимому, не вылезает из своего гроба - он жутко ленив. За исключением своей проделки с Мабель. Видимо, это очень старый вампир, который предпочитает большую часть времени спать и ему требуется мало питания. Хотя время от времени я приглашаю ему на ужин бродяг или каких-нибудь ещё подонков, чтобы он не голодал, и поэтому он не создает нам никаких проблем. Ты же понимаешь, что нужно быть практичным.
- Конечно, - согласился я. - Но я в самом деле хочу его увидеть и поговорить с ним. Я всегда мечтал взять интервью у вампира. Я мог бы написать об этом материал для местной газеты, и тогда, возможно, редактор Стэнли взял бы меня в свой штат.
- Ну почему ты так хочешь ишачить на эту свою дрянную газетенку? - нахмурился отец. - И если ты все же напишешь такое интервью, тебе придется представить его как вымысел и использовать псевдоним. Ты же знаешь, я не хочу дурной славы. Я хочу быть один со своей коллекцией.
Папуля прослезился. Я дал ему носовой платок и попытался сменить тему разговора. Одна из "излюбленных" тем отца - городская еженедельная газета, поднявшая такой шум, когда мы получили эти деньги по наследству. Так все исказить! Если бы Стэнли позволил мне написать об этом так, как я хотел, но:
- Слушай, отец, - сказал я. - Разреши мне навестить этого вампира. Я буду очень вежлив и напишу интервью для какого-нибудь другого издания. Возможно, для одного из "маленьких" журналов. Они много не платят, но ужасно придирчивы к качеству статей. Видит Бог, нам уже не так нужны деньги.
- Ну, хорошо, - сказал отец, слабо улыбнувшись. - Хотя я сомневаюсь, что ты сможешь его увидеть. Признаюсь, что когда привезли этот гроб, меня разобрало любопытство. Я даже постучал по ящику и попросил его выйти, но никакой реакции не последовало. Я попытался поднять крышку гроба, но она была явно закрыта изнутри на засов или замок. Очень умный вампир. Этот гроб сделан из дерева толщиной, должно быть, около шести дюймов. Однажды, я даже подумал о том, чтобы его взломать, но испугался, что могу повредить сам гроб. Он - удивительное произведение резьбы по дереву. Я знаю, что внутри него находится вампир, поскольку у меня есть документы, которые пришли с ним, - своего рода письменная гарантия. И потом, конечно, случай с Мабель:
Я нетерпеливо ждал, когда папочка отпустит меня. Он дал мне разрешение, и я теперь ничего на свете не хотел больше, чем увидеть настоящего живого вампира. Я думал обо всех вопросах, которые смог бы ему задать, и о других вещах тоже, поскольку, должен признаться, заглядывал в некоторые из старых книг отца, когда его не было:
Наконец, отец разрешил мне пойти, предупредив напоследок, чтобы я был очень осторожен и прежде всего вежлив. Я поблагодарил его от всего сердца и оставил играть со своей коллекцией раскрашенных вручную тараканов. Он сам их раскрашивал - во все цвета радуги. У моего папочки действительно была душа художника.

Когда спускался по лестнице в подвал, мне показалось, что я слышал какой-то сильный шум, но не был уверен, откуда он исходил. У меня в руках были фонарь, записная книжка, шариковая ручка и две банки холодного пива. Я подумал, было, о том, чтобы взять с собой распятие, но решил, что это будет не очень вежливо с моей стороны. Этот вампир не причинит мне никакого вреда - я изучал их и, хотя не люблю казаться нескромным, считаю, что знаю о вампирах, наверное, больше всех остальных людей на земле. Даже больше отца, потому что уверен: он еще не прочитал всех своих книг.
Гроб и вправду был великолепен. Он был покрыт ручной резьбой, изображавшей всевозможные очаровательные обряды, а также сцены из личной жизни самых известных красавиц за всю историю человечества. Было там также несколько патриотических сцен, изображавших битву за Банкер-Хилл, испано-американскую войну и так далее, а над всем этим парил барельеф улыбавшегося Джорджа Вашингтона.
Я осторожно постучал по крышке гроба. Внутри послышался какой-то шум.
"Может быть, это просто эхо", - подумал я и постучал еще раз, но сильнее.
- Проваливайте и дайте поспать! - послышался голос из гроба.
- Ты здесь! - закричал я от радости. - Ты действительно здесь! Наконец-то живой настоящий вампир! Пожалуйста, покажись и поговори со мной?
- А это еще зачем? - буркнул оттуда явно мужской голос.
Решил немного приврать. Это показалось мне единственным способом выманить его из гроба.
- Я много слышал о вас, мистер Вампир. Понимаю, вы прожили удивительную жизнь, и когда вы умерли, то ваше существование после смерти - если можно так сказать - было даже более захватывающим, чем при жизни. Но мне бы хотелось услышать эти подробности от вас лично. Я уверен, что вы - прекрасный рассказчик и сможете увлечь меня своими историями о тех местах, в которых бывали, о женщинах, которых знали, о людях, с которыми обедали и которыми обедали.
Я услышал, как внутри гроба что-то задвигалось.
- Естественно, - раздался этот голос. - Но зачем тебе это нужно знать?
- Всегда обожал вампиров и истории о них, - с готовностью ответил я. - Но большинство этих историй были обычным вымыслом, а я хочу услышать правду от настоящего вампира. Хочу узнать это из уст авторитета. Короче говоря, хочу взять у вас интервью. Могу обещать вам очень хорошие публикации во всех воскресных газетах. Если вы захотите, воспользуюсь псевдонимом и не сообщу о вашем местонахождении, так что никто сюда не придет и не будет вас беспокоить:
Послышался щелчок внутри гроба, и затем крышка поднялась. Вампир оказался толстым и здоровым на вид мужчиной. Он поднялся из гроба, потянулся и зевнул.
- Значит, ты хочешь услышать историю моей жизни и моего бессмертия, - усмехнулся он, показав острые белые зубы. - А ты не боишься, что я на тебя нападу?
- А почему я должен бояться? - улыбнулся я, как всегда невинно. - Вы принадлежите моему отцу и, кроме того, недавно пообедали тетей Мабель, в которой было достаточно крови. Так что несколько недель вы будете сыты.
- Возможно, - сказал вампир, сев на край гроба рядом со мной. - Хотя ты выглядишь молодчиной, можно сказать, кровь с молоком, лакомый кусочек:
- Ах, оставьте этот вздор, - сказал я. - Давайте лучше перейдем к вашей истории. Сперва сообщите мне основные данные, ну, вы знаете. Дата вашего рождения, где родился и так далее, вплоть до момента смерти, ее причины и тому подобное. Вы просто рассказывайте, а я буду стенографировать.
- Очень хорошо, - сказал он, стараясь не смотреть на мою шею. Надо сказать, что у него были довольно красивые голубые глаза. - Я родился девятого апреля пятьдесят второго года:
Он начал очень скучное изложение своей жизни в маленькой венгерской деревушке, останавливаясь на некоторых подробностях, касавшихся его ухаживаний за девушками и количества вина, которое он мог выпить за вечер. Но все это я терпеливо записывал. Пока говорил, он продолжал глазеть на меня как загипнотизированный, и, когда стал нести околесицу, я немного отодвинулся.
Должно быть, он заметил это, поскольку немедленно замолк и придвинулся ко мне.
- Не отсаживайся, - прошептал он, кладя свою холодную руку мне на плечо.
- Пожалуйста, продолжайте рассказ, - сказал я как можно тише.
- В другой раз, - пробормотал вампир. - Ты сможешь получить наибольшее удовольствие, когда станешь одним из нас. Твоя бедная тетя сейчас отчаянно пытается выбраться из этого церковного двора, но, возможно, тебе повезет больше. Не волнуйся, я прикажу твоему отцу, чтобы твой гроб остался здесь рядом с моим. Мы сможем стать с тобой приятелями на всю смерть. Но сначала ты должен мне позволить:
Его лицо оказалось рядом с моим, и я своим горлом почувствовал холодное дыхание вампира. Это было бы не так плохо, но у него шел дурной запах изо рта. Я поднялся и отступил на шаг, вертя в руках фонарь. Записная книжка и ручка упали на пол. Он поднялся и двинулся на меня.
- Фонарь тебе не поможет, - улыбнулся он. - На самом деле это будет не больно. Просто маленький щипок, небольшой нажим, и ты станешь мертв, а я - досыта напьюсь. Потом ты перейдешь в бессмертие и присоединишься ко мне навсегда:
- Честно говоря, это меня не соблазняет, - сказал я достаточно настойчиво.
- Но почему нет? Ты говорил, что тебя всегда интересовали вампиры. Почему бы тебе тогда не стать одним из нас? В конце концов, это так легко и так весело:
- Не хочу быть вампиром, - твердо сказал я. - У меня есть к ним определенный интерес, но, поверьте мне, я никогда не думал о том, чтобы самому стать вампиром. Я счастлив тем, как живу.
- Пожалуйста, не упрямься, - сказал вампир. Он уже был рядом со мной, и я мог почувствовать за спиной стену. Каким-то образом он оказался между мной и лестницей.
- Если я захочу, то смогу заставить тебя подчиниться. Я сильнее, чем простой смертный, ты это знаешь.
Я улыбнулся в его вожделенное лицо.
- Вам это тоже, наверное, известно, - сказал я. - Как бы ни хотел того, но я попросту не могу стать вампиром. Самый могущественный вампир не может причинить мне вреда, я в этом уверен.
Вампир немного растерялся, но ему удалось изобразить на лице улыбку.
- И почему же ты не можешь стать вампиром? Все, что мне нужно сделать, это напасть на тебя, выпить твою кровь:
- Вы просто не сможете этого сделать, - сказал я. - По-видимому, вы не такой сообразительный, как я подумал. Но, конечно, все вампиры знают о друдах и научились бояться их.
- Какие еще к черту друды! Нет здесь никаких друдов. Друды встречаются редко, может быть, раз за несколько столетий, но:
- А вот я - друд. Я обнаружил это, прочитав одну из старых книг отца. Даже отец не знает этого обо мне или о друдах, поскольку он не прочитал и половины из того, что собрал. Возможно, я никогда бы не узнал об этом, если бы не прочитал ту книгу. Или, по всей видимости, я узнал бы это о себе естественным путем, случайно встретив однажды вас или какого-то другого вампира. Я знаю, что часто ощущал голод, но всегда старался удовлетворить его сэндвичем или стаканом пива. Думаю, это был не обычный голод, но я терпеть не могу ходить по врачам и, кроме того, во всем остальном оказался вполне здоров:
Вампир снова поедал меня вожделенными глазами.
- Ты - не друд, - сказал он. - Возможно, ты прочитал в какой-то старой книге об этих проклятых существах, но ты не можешь быть друдом. Друд - это вампир вампира. Он пьет кровь вампиров после того, как этот вампир пообедал каким-то человеком. У друдов отвратительный вкус к очщенной крови: такой крови, как у меня, после того, как мы высосем ее у какого-то человека. Но ты - не друд, ты - простой и наглый человеческий мальчишка, и сейчас ты будешь мой!
Я вовремя нагнулся и увернулся от его хватавших рук и пощелкивавших зубов.
- Это я-то не друд? Почему это вы так уверены? Взгляните-ка получше, или я выпью вашу кровь. Знаете, меня ужасно мучает жажда. Я ведь спустился сюда не для того, чтобы просто выслушать вашу историю. Это было сделано для того, чтобы выманить вас из гроба с тем, чтобы потом можно было напасть на вас!
- Но ты не можешь быть друдом, - ухмыльнулся вампир, вновь подступая ко мне. - У тебя есть брови. У друдов не бывает бровей!
- Разумеется, у меня их и нет, - сказал я и снял свои накладные брови. - И никогда не было: Ну, иди же ко мне, мой полнокровненький!
Затем двинулся на вампира. Он, бедненький, закричал страшным голосом и побежал от меня к своему гробу. Я изо всех сил бросился за ним, но споткнулся о пустую пивную банку. К тому времени, когда поднялся на ноги, вампир уже был в своем гробу, и я услышал, как внутри щелкнул засов.
- Теперь ты не можешь до меня добраться! - торжествующе кричал он. - Ты никогда не сможешь достать меня! Я останусь здесь навсегда!!!
Я с силой ударил по крышке гроба и услышал, как он истерично рыдает внутри. В конце концов, забрал свой блокнот и ручку и пошел наверх. Поднимаясь по лестнице, я улыбнулся и подумал, что, несмотря на все мои треволнения, набрал не так уж много материала для рассказа. Сбривать брови мне было, конечно, жаль, но ничего, они скоро отрастут.
А вот папуля на меня обиделся. Он жутко недоволен тем, что я напугал его вампира настолько, что тот теперь не вылезает из своего гроба. Вылезет - куда он денется. Разумеется, для того беспутного наркомана, которого отец пригласил сегодня на ужин, мы придумаем что-нибудь другое:

Перевод В.П.Мишакина

Вампир по имени Клив, или Готическая пастораль.

Информация о материале

Категория: Рассказы

Создано: 03.10.2011, 15:59

Патрик Макграт. Вампир по имени Клив, или Готическая пастораль.

- Главное, что отличает вампира, - заметил Гарри, ни к кому особо не обращаясь, - это то, что земля не принимает его. Именно это ставит его вне природы. Видите ли, все, что принадлежит природе, разлагается. Так сказать, гниет в земле. Но только не вампир. Он не может умереть, потому что земля не примет его. Забавно, а?
- Потрясающе, - пробормотала я. Это меня пугает... половину моего сознания. Откуда Гарри взял эту отвратительную тему? Наверное, в кино насмотрелся. Впрочем, мысли мои были не с ним, но с Хилари, нашей дочерью. Я уже несколько дней не принимала таблетки, так меня беспокоит моя девочка. Ей всего девятнадцать, но она уже выказала тревожную склонность влюбляться в самых неподходящих мужчин. Тут и эта бредовая прошлогодняя история с водопроводчиками, и еще раньше - меня трясет при одном воспоминании об этом - та скандальная "договоренность" с двумя садовниками в школе... Нет бы ей, сказала я ей перед завтраком, успокоиться с каким-нибудь солидным молодым человеком - с Тони Пикер-Смитом, например.
- Но, мамочка, - возразила она - она сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы, - мамочка, не хочешь же ты, чтобы я вышла замуж за клецку. Ты ведь не вышла замуж за клецку.
Я вздохнула.
- Твой отец, - сказала я, - человек... - я поискала подходящее слово, - человек ПРЕДСКАЗУЕМЫХ пристрастий. Поэтому я и вышла за него замуж. Всегда знаешь, чего от него ожидать; с ним, так сказать, у тебя есть жизненное пространство.
Хилари только фыркнула.
- Но мне не нужно никакого жизненного пространства, мамочка! Не от мужчины, за которого я выйду! - Она повернулась ко мне лицом. Я сидела на краю своей кровати. Вдруг взгляд ее сделался чуть тревожным. - Мама, - спросила она. - Ты что, снова перестала принимать таблетки?
Меня зовут леди Хок, я живу в Уоллоп-Холле, а Хилари - моя дочь. Когда несколько минут спустя мы вошли в столовую, Гарри уже с головой ушел в кроссворд из "Таймс". Стояло ясное августовское утро. Помнится, я еще попросила Стокера, нашего дворецкого, подать мне почки. Мой сын Чарльз стоял в эркере и смотрел вниз, на поле для крикета.
- Идеальный день для игры, - сказал он. - Лучшего дня не придумаешь.
Я была не в настроении говорить с Чарльзом о погоде. Видите ли, это из-за Чарльза я так беспокоилась за Хилари. Такой импульсивный мальчик... Не спросясь ни у кого, он пригласил к нам на выходные всю свою команду по крикету. Это не пришлось по душе Стокеру, но за него я беспокоилась гораздо меньше, чем за Хилари. Надо же, целая команда! Как я могла оставить Хилари без присмотра, пока они в доме? Все это было ужасно утомительно - быть начеку до самого их отъезда в Лондон, в воскресенье вечером, - и у меня снова начинала уже болеть голова. Вот тут Гарри и завел разговор о гнусных вампирах; только этого мне и не хватало. Все проблемы с молодыми людьми, видите ли, заключаются в том, что они ОХОТЯТСЯ за мной - так вышло с водопроводчиками и с садовниками тоже. Не то чтобы их намерения были мне так уж неприятны, но Хилари всего девятнадцать лет, в конце концов; так что, как бы я сама ни относилась к этому, мой первый долг как матери заключается в том, чтобы охранять ее. По-моему, в этом нет ничего неестественного, а по-вашему?


Уоллоп-Холл расположен в холмистой местности, в Беркшире, милях в пяти от деревушки Уоллоп - сонной кучки древних, полуразвалившихся домишек, двери которых обсажены жимолостью и шиповником, а внутри пахнет паутиной и плесенью. Здесь имеется одна-две лавочки, церковь, гостиница - и сельский луг, красивая полоска скошенной травы с лесом в дальнем конце и павильоном для крикета. Последний представляет собой викторианское сооружение, изобилующее шпилями и горгульями; Гарри утверждает, что это хороший образчик сельской готики. Лично мне оно представляется устрашающим, но так вышло, что через два часа я сидела в шезлонге рядом со старой моей подругой, Оливией Бабблхамп, обливаясь потом в ожидании начала игры. Светило солнце, и пушистые, чуть растрепанные по краям облачка мирно плыли по голубому небу. В ноздри приятно бил запах свежестриженого газона, и я говорила Оливии, что хотя с воображением у Тони Пикер-Смита туговато, он вполне даже неплох с точки зрения "жизненного пространства" - если бы Хилари только меня слушала.
Да, кстати, об Оливии: она славная женщина, но доверять ей не стоит.
- Мне кажется, милочка, - сказала она, - что если ты пытаешься подрезать девочке крылья, она назло тебе выкинет что-нибудь невозможное. Я сама едва не совершила той же ошибки с Дианой.
Надо же! Я ничего на это не сказала, и вы меня поймете, если я объясню вам, что Диана Бабблхамп уже три года как сидит в сумасшедшем доме после того, как в припадке безумия убила приходского священника.
Впрочем, сама Оливия даже не заметила, насколько неудачно ее сравнение; она продолжала вязать, напевая себе что-то под нос.
День и правда был очень милый. Народу собралось довольно много - некоторые, как и мы, сидели в шезлонгах, другие расстелили на траве одеяла. Стрекотали насекомые, и в дальнем конце луга, у опушки леса, стояла в полоске солнечного света жирная корова и отмахивалась хвостом от мошек. Все такое мирное, такое пасторальное: покой в сердцах под небом Англии и так далее; почему же тогда меня не покидало ощущение УЖАСА? Несколько сельских игроков, в основном фермеры-овцеводы, лениво катали мяч по траве, но соперники еще не появлялись.
- Как ты думаешь, что с ними? - спросила я Оливию.
- Убей меня, не знаю, - ответила она, даже не отрываясь от вязания. Впрочем, она тут же подняла взгляд. - Милочка, - сказала она, - тебе, право же, стоило бы носить на таком солнцепеке шляпку - при тех-то таблетках, что ты принимаешь.
Я промолчала. Как я смогу приглядывать как надо за Хилари, если буду накачана пилюлями, как зомби? И тут произошла ужасно странная вещь: я вдруг увидела, как из головы Оливии полезли черви, сотни червей! Кожа ее приобрела ужасный желто-зеленый оттенок, и маленькие клочки сгнившей плоти начали отслаиваться от костей и падать ей в вязание. Как отвратительно от нее пахло! К счастью, это продолжалось не больше минуты. А потом, слава Богу, появился Гарри.
Куда бы Гарри ни пришел, его появление никогда не становится кульминацией. Конечно, его встречают с радостью - в конце концов, он настоящий сквайр, - но стоит ему зайти, как все развивается по одному и тому же сценарию: оживленные приветствия, а потом он идет к бару. Не было исключением и это утро, разве что на этот раз он задержался возле нас с Оливией и спросил, благослови Господи его душу, какой отравы нам принести.
- Джин, - ответили мы обе немного устало.
Единственная подлинная страсть Гарри - это охотиться верхом на лис. Если бы мог, он занимался бы этим каждый день - часто он так и делает. Деревенские его за это любят. Они смотрят, как он носится по Даунзу верхом на большой вороной кобыле, со сворой гончих - раскрасневшись, в алой куртке, потея от животного азарта погони. Это зрелище их успокаивает. Это и есть, понимают они, настоящая Англия. Он возвращается домой под вечер, весь в грязи и крови, совершенно счастливый. Он вваливается в дом и стаскивает сапоги у огня. Стокер уже согрел ему ванну. За обедом он выпивает вдвое больше кларета, чем обычно, и сразу уходит в библиотеку. Стокер укладывает его спать, запирает дверь и гасит свет. Уоллоп-Холл спит. Этот порядок свят, и любое отклонение от него делает Гарри раздражительным и склочным, так что я стараюсь не допустить ничего такого.
Все это вполне меня устраивает. Я уже намекала раньше, что являюсь сторонницей "жизненного пространства" во всем, что касается брака. Мне кажется, мои запросы скромны; достаточно сказать, что мы с Гарри совершенно довольны сложившимся порядком, и так уже много лет. К сожалению, я не могу поговорить с ним о Хилари, и, как вы понимаете, Оливия тоже не лучший советчик, так что мне приходится переживать в одиночку; впрочем, как мне кажется, таков удел матерей. Однако должна признаться, я никогда еще не радовалась приходу Гарри, как тогда, когда Оливия превратилась в эту ужасную ШТУКУ прямо у меня на глазах.


Полагаю, я никогда не забуду своего первого впечатления от этого существа. Наконец вышла вторая команда, и Чарльз, который возглавлял парней из Уоллопа, выиграл подачу и выбрал биту. Я бросила взгляд на боулера - и тут же застыла в своем шезлонге, так как сразу поняла, почему все утро чувствовала себя так странно! Я вся задрожала - я ощущала, как закипает кровь, и краска заливает все лицо. Все это обещало беду, большую беду, и я откинулась на спинку шезлонга, стараясь совладать с дыханием и скрыть мое возбуждение от Оливии. Среди нас был вампир.
Сначала меня даже удивило, как мал он ростом - всего на дюйм-другой выше пяти футов, наверное, не выше, скажем, Оливии. Он был ужасно худ, с непропорционально длинным лицом, выдающейся челюстью, глубоко посаженными глазами и совершенно черными волосами, густо набриолиненными и зачесанными от высокого лба. При всем своем маленьком росте и страшной внешности одет он был очень элегантно: в хорошо отглаженные брюки кофейного цвета и чистую, без единого пятнышка белую рубашку. Но это не обмануло меня: хоть он и явился сюда затем, чтобы играть в крикет, я сразу же разглядела в нем создание, живущее вне природы. Обнаружив причину своего беспокойства, я повернулась к Оливии - и обнаружила, что она смотрит на него с интересом; более того - с бесстыдным восторгом! Мое сердце похолодело. Если он произвел такой эффект на Оливию, что сделает он с бедняжкой Хилари?
Все стихло над лугом, когда он побежал к воротцам. Должна признать, он бежал не без грации - диавольской, разумеется - и с немалой для своего роста скоростью. Его волосы слегка сбились, и даже с того места, где я сидела, я видела в глубине его глазниц красные огоньки. Чарльз, правда, смотрел на него, как ни в чем не бывало, похлопывая битой по черте. И тут случилась еще одна странная вещь: существо, казалось, застыло на бегу, повисло в воздухе и осталось висеть так, словно это была фотография: маленькие ножки не касаются земли, голова запрокинута назад, волосы сбились, глаза горят красным огнем, правая рука высоко поднята и сжимает длинными, костлявыми пальцами мяч. Однако это продолжалось всего мгновение; потом рука опустилась, и мячик, мелькнув в воздухе красным мазком, просвистел мимо Чарльза, миновав биту, и с громким "хлоп!" оказался в ловушке у принимающего. Обступившие луг люди перевели дыхание.
- Право, - заметила Оливия, возвращаясь к своему вязанию, - этот мальчик проворен.
Я повернулась посмотреть на Хилари; она сидела на веранде павильона рядом с Тони Пикер-Смитом, и глаза ее - как и у Оливии - определенно сияли. Я чувствовала себя так, словно в наш Эдем украдкой заползла змея.
Оставшаяся часть утра прошла, мягко говоря, сложно. Борясь со все усиливающейся тошнотой и ощущением пустоты внутри, я неотрывно следила за тем, как существо - звали его, как я выяснила, Клив - срывает нам подачу. Тед Данг выбыл первым: громкий треск, и фермер тупо уставился на свои воротца, с корнем вырванные из земли и катящиеся кувырком прочь. Один инцидент особенно устрашил меня; я имею в виду выбывание Тони Пикер-Смита. Один особенно быстрый мяч попал ему прямо в пах, и он, крича от боли, упал на землю.
- Как так? - закричал Клив, обращаясь к арбитру. Арбитром был Лен Грейс, владелец похоронного бюро. Тот медленно выпрямился, переложил пенни из левой руки в правую и покачал головой. С его точки зрения пах бедного Тони не полностью прикрывал воротца. Продолжай мяч лететь дальше, он все равно не попал бы в зачет. По общему убеждению взгляд у Лена Грейса наметан.
Но Кливу не было дела до наметанного глаза Лена Грейса. Он зарычал, он действительно зарычал - и я вздрогнула, так как совершенно отчетливо увидела, как блеснули на солнце его клыки - они были длинные и заостренные на концах. Я повернулась к Оливии, но та все вязала.
- Ты видела? - прошептала я.
- Ты о чем? - пробормотала она, прикидываясь рассеянной. - О Боже, бедный Тони! - поскольку несчастного юношу уносили в это время с поля двое наших парней, и пухлое розовое лицо его было искажено болью. Хилари вскочила и прижала ладонь к губам, как она обыкновенно делает при сильном потрясении. По крайней мере это, решила я, добрый знак.
Чарльз тем временем продолжал разыгрывать очень изящную партию и скоро загонял свободные мячи практически впритирку. Таким образом, счет потихоньку рос, и к перерыву на ленч мы вели сорок девять к семи: по большей мере благодаря Чарльзовой бите. Мы все рукоплескали, когда он повел команды в павильон на ленч - тот, по обыкновению, был приготовлен фермерскими женами и накрыт на простых дощатых столах. То повышенное настроение, которое обыкновенно царит при этом, было на этот раз несколько омрачено отсутствием Тони: ужасная боль у него не проходила, и Хилари повезла его к врачу. Гарри тем не менее был само радушие и не выказывал ни капельки подозрений по отношению к Кливу.
- Угощайтесь, - говорил он. - Шерри, джин, скотч... Нет, - добавил он тут же, - пива, боюсь, нет, - это поразило меня как новая зловещая деталь, - оно все почему-то прокисло. Может, гроза собирается.
- Прошу прощения, - отвечал другой вежливым тоном. - Могу я попросить "Кровавую Мэри"?
За ленчем Оливия ухитрилась сесть рядом с ним и сразу же принялась болтать. Она выяснила, что мать его родом из Венгрии; ее старшая дочь, Диана, сказала она, как-то познакомилась с глухой монахиней из Дубровника и в результате оказалась в сумасшедшем доме, и что за славный мужчина тамошний главный врач, пусть он даже ирландец - и так далее, а маленькое существо только улыбалось своей ледяной, мертвой улыбкой и почти ничего не говорило, и в щель между его бесцветными губами я видела, как блестят его чуть желтоватые зубы. Потом вернулась от доктора Хилари, и Клив, изобразив серьезную озабоченность, осведомился у нее о самочувствии пострадавшего. Слегка подавленная Хилари сказала, что доктор повез его в Королевский Беркширский госпиталь на рентген, и что его мошонка очень сильно ушиблена и, возможно, повреждена. Клив - вот чудовище! - пробормотал, что он ужасно сожалеет, и сел. Так безупречно он себя вел, что Чарльз - добрый, мягкосердечный Чарльз - не выдержал и утешал его, говоря, что он не должен винить себя ни в чем, что это всего лишь досадный несчастный случай, и что Тони, он уверен, травмирован не серьезно.
- Я опасаюсь худшего, - сказал Клив. - Я подаю слишком сильно - всегда так подаю.
- Вздор, - возразил Чарльз. - Ты подаешь классно. - Собравшиеся одобрительно загудели в знак согласия - не то чтобы тепло, скорее из вежливости. Но видите, как эффективно был удален со сцены Тони?


Партия продолжалась. Однако я никак не могла сосредоточиться на игре, так как Клив начал производить очень необычные визуальные эффекты, имеющие целью, несомненно, помрачить мой рассудок и тем самым удалить последнее препятствие на пути к совращению Хилари. Самым смутившим меня из этих его фокусов было то, как он превратил эту милую, спокойную сцену из позитива в негатив. На мгновение все, что было светлым - небо, игроки и т.д., - сделалось непроницаемо черным, а все, что было темным - деревья, трава, - выцвело и стало призрачно-белым. Потом все сделалось как было, потом снова негативным, и так мигало примерно полминуты. Самым любопытным было наблюдать за черно-белой коровой: животное вспыхивало и гасло, как световая реклама. Как я предполагаю, это была какая-то разновидность электрической интерференции, возбуждаемая телепатически, и нацелена она была, как я уже говорила, прямо на меня. Если Оливия и испытывала что-то подобное, она не сказала ничего; тогда я заподозрила, что она понимает замыслы Клива - не только понимает, но и ОДОБРЯЕТ!
Игроки вернулись на чай. Я решила наконец, что настало время действовать, и отозвала Чарльза в сторону.
- Дорогой мой, - прошептала я самым серьезным своим тоном. - Ты правда считаешь, что нам нужны все эти типы на ночь?
- Но мама! - возразил он.
- Потише, дорогой, - прошептала я.
- Мама, я же ПРИГЛАСИЛ их. Не могу же я...
- Я знаю, дорогой. И все же... - Я осеклась: между нами легла тень. Это был Клив.
- Леди Хок, - начал он - о, что за голос, как старый портвейн: богатый, мягкий, чувственный, - простите меня за то, что перебил вас.
Я спряталась за маской ледяной вежливости.
- Ничего страшного, мистер Клив.
- Леди Хок, право же, несмотря на столь сердечное приглашение вашего сына, мне кажется, что мы не вправе заставлять вас приютить у себя в доме и кормить одиннадцать совершенно незнакомых вам людей.
- Да что ты! - вскричал Чарльз.
Клив положил руку ему на плечо.
- Мне кажется, всем заинтересованным сторонам будет лучше, если ты разрешишь нам устроиться в "Уоллоп-Армз".
О, я оказалась в очень сложном положении. Что-то во мне дрогнуло. Очарованию этого существа было трудно, почти невозможно противостоять - но я держалась стойко. К неудовольствию Чарльза, я не пыталась отговорить его.
- Вы уверены, что вам там не будет неудобно? - спросила я.
- Никаких неудобств, леди Хок, - сказал он. Я испытала облегчение, благодарность - и совершенно необъяснимое разочарование! Его пылающий взор буравил меня, и - подобно цыпленку перед лисой - я не в силах была отворотить своего взгляда.
- Но ВЫ должны отобедать у нас, мистер Клив, - выпалила я в неожиданном, невольном порыве. - И, - добавила я, - будьте нашим гостем.
Стоило этим словам сорваться с моих губ, как я пожалела об этом - горько пожалела, но ничего не могла с собой поделать. Вот дура, думала я, стоило тебе благополучно избавиться от этого типа, как ты приглашаешь его обратно! Он вежливо поклонился.
Чарльз немного успокоился. Я повернулась, чтобы идти; именно в это мгновение появилась Хилари.
- Хилари, - сказала я ей. - Мистер Клив будет обедать с нами и остановится в Розовой комнате, но остальные разместятся в "Уоллоп-Армз".
- О, хорошо, - ответила Хилари. - То есть, - добавила она, чуть покраснев, - хорошо насчет мистера Клива.
- Так что, милая, - продолжала я, - тебе, пожалуй, стоит вернуться домой и предупредить Стокер?
- Конечно, - согласилась она. - Ту-ту, мистер Клив.
- Ту-ту, - сухо отозвался вампир, и Хилари ушла.


Игра завершилась в полседьмого. Все деревенские разошлись по домам. В лесу пели птицы, а в павильоне царил полумрак; горгульи четко вырисовывались на фоне вечернего неба. Над лугом стелился туман. К запаху сырости примешивался слабый запах отверстой могилы, но этого никто не слышал, и так мало-помалу наступила ночь.


Ужин. Тони с нами не было - его положили в больницу, - но Оливия была. О да, Оливия была здесь, и если днем мои подозрения на ее счет были довольно смутными, то этим вечером они окрепли, сменившись уверенностью - все из-за инцидента, к описанию которого я приступаю.
Я услышала, как Гарри приглашает Клива в библиотеку посмотреть его коллекцию охотничьих гравюр. Так вот, это приглашение было сделано, когда Гарри поднимался наверх, чтобы принять ванну, а Клив, уже переодевшись к обеду, спускался вниз - вне всякого сомнения, в надежде заняться Хилари, пока никого больше нет. К этому времени я уже успела одеться, поэтому, услышав приглашение Гарри, я тихонько спустилась по черной лестнице и, обойдя дом кругом, пробралась к окну библиотеки. По счастью, занавески были задернуты не полностью, поэтому я смогла тайно наблюдать за Кливом.
Несколько минут он разглядывал Гаррины гравюры, потом снял с полки книгу и начал лениво перелистывать страницы. Появился Стокер с графином скотча и сифоном на серебряном подносе; когда он вышел, я услышала у парадного входа шум подъехавшей машины. Это, наверное, Оливия, подумала я. И правда, через несколько минут Стокер проводил в библиотеку Оливию Бабблхамп.
В вечернем костюме Клив выглядел чрезвычайно симпатичным. Его пиджак был пошит безукоризненно и в отличие от светлой одежды для крикета подчеркивал его черные волосы и глаза, казавшиеся еще чернее на фоне мертвенной белизны кожи. Он повернул свое длинное белое чело, свои тускло тлеющие глаза к Оливии, и старая клуша сразу же решительно растаяла. Должна сразу заметить: Оливия, одетая к обеду, зрелище довольно устрашающее. С голыми плечами, голой шеей и голыми руками, создающими впечатление целых акров слегка увядшей, напудренной, увешанной бриллиантами плоти, она колышется и вихляется по дому, как премированная индейка, блестя и переливаясь сотней камней, - но Клив не отпрянул от нее в ужасе, как делали на моих глазах другие молодые люди, на которых Оливия клала глаз. Однако он и не остался безразличен; напротив, он НАСТУПАЛ, он действовал стремительно, и я чуть не крикнула этой дурехе, чтобы она береглась его, береглась... но это испортило бы все.
У Оливии только одна грудь, но Кливу хватило и этого. Я не слышала, о чем они говорили, но какой-то разговор имел место, и - о чем бы он ни был - этого бедной Оливии вполне хватило. Я и представить себе не могла степень бесстыдства этого существа: Клив схватил ее в объятия и страстно прильнул к ее горлу. Оливия запрокинула голову. Очень скоро она начала, скажу вам, постанывать, схватив Клива за плечи (я уже говорила, что они были с ней одного роста). А потом он переключился на ее грудь! Он вынул ее из платья и впился в нее зубами, в то время как Оливия мотала головой из стороны в сторону, колыхалась и задыхалась, дрожа всем телом, стискивая его, похотливо тряся своей увядшей плотью. Но потом, совершенно неожиданно, она вдруг выпрямила голову и открыла глаза - и как это меня потрясло! Ибо глаза ее были КРАСНЫМИ - не просто налитыми кровью, как это бывает по утрам, но яростного, ослепительно-красного цвета, как у Клива, когда он подавал мяч. Но еще хуже - гораздо хуже! - был тот факт, что эти жуткие глаза смотрели ПРЯМО НА МЕНЯ, поскольку, забывшись от потрясения, я стояла во весь рост прямо перед окном, в просвете занавесок!
Мы с Оливией смотрели друг на друга через окно так, словно это было зеркало, а мы с ней - один человек, совершенно один и тот же человек! Так мы стояли, застыв, бесконечный момент, тогда как чудовище продолжало свое гнусное и кровавое дело. Когда он наконец поднял голову, я отпрянула в сторону, так что он не видел меня. Я доплелась до черного хода, поднялась к себе по черной лестнице и ввалилась в мою спальню; сердце, казалось, готово было выпрыгнуть у меня из груди.
Потом, конечно, был очень неуютный момент, когда через десять минут мы с Оливией встретились в гостиной. Глаза у нее снова сделались обычного цвета, а грудь - снова заправлена в платье, но перемена в ней была мне очевидна. Она вела себя вполне нормально (если про Оливию Бабблхамп вообще можно сказать, что она ведет себя нормально), но я-то знала. И она знала, что я знаю. Полагаю, вы согласитесь со мной, что ситуация была весьма щекотливая.


Вполне естественно, разговор за столом зашел о крикете. На ужин был замечательный ростбиф, который Гарри, вытащив вертел, с обычной ловкостью и живостью разделал и разложил по тарелкам. Стокер хлопотал с кларетом - в этот вечер мы все в силу разных причин пили больше обыкновенного. Молодой картофель удался на славу, как и горох с нашего огорода. Скромная трапеза, но мне нравится думать - и Гарри целиком согласен со мной в этом, - что он не уступит всему, что способна предложить Франция. Кстати, вдруг подумала я, не ФРАНЦУЗ ли Клив? Нет: я сразу же вспомнила, что он венгр. Одному Богу известно, что они там у себя едят.
Хилари была очень мила в светло-голубом платье, выгодно подчеркивающем ее стройную фигуру. Перед тем как спуститься к столу, я поговорила с ней, попытавшись предостеречь насчет Клива. Боюсь, я не слишком в этом преуспела; я не хотела слишком пугать девочку, а на мои завуалированные намеки она отвечала с неприкрытым раздражением, посоветовав мне принять мои таблетки. Надо же, нашла время для таблеток!
Стокер прислуживал нам с обычным чуть флегматичным достоинством, и Гарри, похоже, пребывал в хорошем настроении. Время от времени Гарри бывает неплохим собеседником. У него метафизический склад
ума;
к сожалению, охота и кларет редко позволяют ему проявить этот свой дар. Однако ради Клива он выдвинул несколько любопытных идей, и этого хватило, чтобы поддерживать разговор, позволив Гарри
постепенно
переключить внимание с беседы на ростбиф, потом на вино (на чем оно и оставалось сосредоточено до конца ужина).
- Крикет, - заявил он в какой-то момент, - это, конечно же, больше, чем просто игра. Лично я назвал бы его идиллией: сельской сценой мира, простоты и благости.
Последовала недолгая пауза; как я уже сказала, никто не слышал от Гарри ничего подобного по меньшей мере пятнадцать последних лет.
- А ты, Оливия, что ты скажешь на это? - проревел он, налившись кровью. Видите ли, у них с Оливией такая давняя игра: когда они пьют - чем обыкновенно заняты почти все время, если только Гарри не мчится верхом, - он разыгрывает из себя лихого кавалера, а она томную даму. Жалкое зрелище, по правде говоря, но ему нравится. Однако в тот вечер Оливия не играла. Она глядела только на Клива, что было не совсем справедливо по отношению к Гарри.
- О, я совершенно с вами согласен, сэр Гарри, - сказал Клив. - Крикет символизирует человеческую деятельность в идеальном обществе - обществе, связанном любовью, в котором закон лишь определяет рамки. Все остальное - это искусство, гармония: цивилизованная борьба человека с человеком в исключительно игровом контексте. Так, как воевали древние греки.
- Потрясающе, - несколько вульгарно сказала Оливия, так и не сводя пылающего взгляда с маленького умного чудовища. Ох, знаю я тебя, Оливия Бабблхамп, подумала я. Ты только и хочешь напоить собой эту тварь. Впрочем, в его рассуждениях было одно уязвимое место. Вот оно: зло тоже может играть в эту игру, и ты, Клив, говорила я про себя, и есть это зло. Разумеется, я ничего такого не произнесла, а, возможно, стоило. Эта идея показалась бы дикой Гарри, и даже в большей степени - Хилари с Чарльзом. Одна Оливия поняла бы, что я имею в виду, говоря: "зло, играющее в игру", - но она уже покорилась злу.


Поздно ночью, когда все легли спать, я прокралась в его комнату. Я почти ожидала застать его бодрствующим, готовящимся к своим ночным разбоям. Я не имела ни малейшего представления о том, что буду делать; там, надеялась я, видно будет. С собой у меня было несколько религиозных вещиц, но чеснока не было - мы не пользуемся им в готовке. В общем, я полагала, ну... что, может быть, смогу беседой обратить его. Пообещать ему молчать в случае, если он просто будет охотиться на другую семью. Я даже готова была - и мне не стыдно признаться в этом - предложить ему СЕБЯ, только бы он не трогал Хилари. Вот на какие жертвы готовы настоящие матери, когда их дочерям угрожает опасность. К счастью, до этого не дошло: он спал.
Как прекрасен был он во сне! Легко можно понять, почему Оливия покорилась так быстро. Я сама боролась с искушением, жестоким искушением, но моя решимость взяла верх. Я изо всех сил ударила его по голове куском трубы, который оставили за собой водопроводчики, а затем с помощью крикетного молотка вогнала ему в грудь вертел. Сколько крови было!
Гарри застал меня там через полчаса. Бедный Гарри, это очень его огорчило. Он считает, что это немного "слишком". Не "по-нашему", сказал он. Не крикет.


Я сижу в сумасшедшем доме за убийство вампира по имени Клив, и, если вы меня спросите, ЭТО точно не крикет. Впрочем, здесь не так уж и плохо. Меня поместили в одну палату с Дианой Бабблхамп, и мы основали тут клуб игроков в бридж. Оливия регулярно навещает нас и - благослови Господи ее душу! - проносит нам тайком джин. Но доверять ей все равно нельзя, особенно с тех пор, как ее кусал Клив. Я пыталась предостеречь насчет нее Хилари, но она считает меня сумасшедшей. Бедняжка, она очень меня огорчает. Я давно уже не пью своих лекарств, так она меня беспокоит. Кстати, насчет главного врача Оливия ошибалась: он вовсе не славный, совсем не славный. Он ирландец, и он играет в гольф, и вчера я заметила, что глаза у него горят красным огнем, когда он думает, что его никто не видит.


Перевод Н. Кудряшова